Проект "Справедливость" - Даниил Аксенов Страница 21

Стол был холоден, гладок и… безопасен. На нем стояла пустая тарелка, лежали вилка, ложка и салфетка. Я немного посидел на невысоком стуле, а потом решил взять вилку. Это будет мой маяк, мое щупальце. Не хвататься же за лезвия пальцами?

Я пополз на четвереньках к кровати, исследуя пространство перед собой с помощью вилки. Память не переставала удивлять, запоминая почти каждую преграду. Думаю, что если сделаю три-четыре рейда туда и обратно, то смогу ориентироваться и без вилки. Просто запомню путь! Похоже, губернатор ошибся. Вместо активизации резервуара получилась тренировка пространственной памяти. Я так думал в ту минуту, еще не зная, что такие, как губернатор, редко ошибаются.

Однако хорошие новости насчет памяти мало улучшили мое настроение. Почему я должен ползать с вилкой в руке? Вот что трудно понять!

Достигнув кровати, я лег, положив вилку под подушку. Теперь у меня было много свободного времени, а отсутствие зрения позволяло сосредоточиться на внутренних проблемах. Поразительно, как легко думается, когда ничего не видишь.

Мне всегда хотелось знать, где находится Лим. На какой он планете, если вообще на планете. В какой галактике, как далеко от Земли? Я не мог спрашивать об этом прямо, но сейчас вдруг понял, что существует способ это узнать. Над Лимом есть солнце днем и звездное небо ночью. Вот - ключ. Я, конечно, не разбираюсь в астрономии, но кто мешает слегка позаниматься ею, если выберусь отсюда? По крайней мере, узнаю, если Лим находится неподалеку от Земли.

Был еще один вопрос, который меня очень интересовал. Я примерно представлял себе, как работает местная магия. Энергия поступает в резервуар и берется оттуда для создания форм. Формы затем материализуются. Это слегка противоречит физическим законам Земли, но все равно выглядит более-менее логично. Однако то, что вытворяет губернатор, не укладывалось в знакомую схему. Каким образом он лишил меня света, да еще привязал это к изменениям энергии вокруг моего тела? Что это еще за фразы насчет слуг, 'которые надоели и после которых он стал все делать сам'? Что делать сам? Сервировать стол и мыть посуду? Я с трудом представлял губернатора за таким обыденным занятием. Возможно, он действительно сервирует стол и моет посуду, только делает это не так, как обычные люди или даже обычные маги. Получалось, что он очень могущественен и его могущество пока не имело никакого объяснения и видимых границ. Впрочем, насчет границ я наверное ошибаюсь. Губернатор не может создавать магов. Предел его возможностей - лишь с помощью хитроумных средств заставить человека самого стать магом.

Весь день прошел однообразно: я прислушивался к часам и к своим ощущениям, передвигался на четвереньках по комнате, пользуясь известным маршрутом и прощупывая путь вилкой. Еда на столе появлялась исправно и была довольно вкусна. Но я не благодарил губернатора, а копил в себе раздражение.

На следующее утро раздражение усилилось. Я пополз в уборную по знакомой 'дорожке' и чуть не наткнулся на копье, хорошо что, осторожничая, все еще тыкал вперед вилкой. Губернатор за ночь поменял расположение оружия!

Мне пришлось привыкать к новому маршруту. Я разозлился и даже пытался ругаться вслух, костеря губернатора, старый город и ратушу. Мои конструкции были витиеваты и громки. Ничего не происходило, и внезапно я понял, что напрасно сотрясаю воздух - губернатору все равно, как движется мое 'обучение'. Он не наблюдает за мной! Ему до лампочки, выживу я или погибну тут от раны. Даже если буду истекать кровью, никто не придет на выручку. Вероятно, губернатор лишь изредка посматривает, чтобы убедиться, что я не сижу на одном месте, и это все, что он делает. 'Мушкетер' настроил ловушку и предоставил 'подопытную мышь' ее собственной судьбе.

На этот раз мне удалось быстрее освоиться с расположением оружия, чем вчера. Память улучшалась, но с резервуаром не было улучшений: вокруг меня царила тьма.

Я ползал, думал, тихо ругался, спал и ел. Так прошло четыре дня. На мне появились две свежие царапины, к счастью, не очень глубокие. Та, что была на руке, особо не беспокоила, но царапина на бедре болела и мешала передвигаться на четвереньках.

Мое раздражение сменилось злостью, злость - отчаянием, отчаяние - упрямством, а упрямство - напряженным смирением. Я возненавидел эту комнату, ее хозяина, а заодно и ратушу, но держал чувства при себе. Мне хотелось вырваться отсюда лишь для того, чтобы подкрасться к губернатору сзади и приложить его по голове чем-то тяжелым. Но мысли о пользе подобного поступка охлаждали мой пыл. Можно ли так повредить губернатору? Что он за существо? Его вообще возможно убить? Даже другие титулованные особы, которых он ненавидит, не стали его убивать, а оставили в старом городе. Почему? Он неуничтожим или они просто не захотели убивать своего? Точных ответов на эти вопросы у меня не было.

На пятый день я совсем отчаялся. Колени болели от твердого пола, раны слегка кровоточили, а резервуар и не думал наполняться энергией. Иногда я ощущал что-то, перед глазами пробегали какие-то точки, блики, но это напоминало, скорее, обман чувств, чем прозрение. Губернатор за все время не появился ни разу и никак не дал знать о себе. Или он с самого начала принял меня за никудышнего 'ученика' или поступал так со всеми. Интересно, сколько у меня было предшественников? И что случилось с ними?

Иногда я вспоминал маму. Она наверняка ищет меня, беспокоится. Я ей обычно часто звонил и старался заходить в гости на выходных. Впрочем, меня наверное ищет не только она, но и моя контора. Интересно, знает ли кавалер Файет, куда я попал? Может быть он сумеет выручить меня? Хотя кавалер казался деловым и энергичным, надежд на спасение почему-то было мало.

Шестой день принес с собой разнообразие. Я проснулся от новых ощущений, казалось, будто кровать сжалась, свернулась и сдавила мое тело. Мне даже успел присниться сон на эту тему, словно меня запеленали в ковер и подвесили над пропастью. Я проснулся в ужасе, заранее готовясь к новым неприятностям, и, к моей радости, первое, что почувствовал, был яркий свет, струящийся в окна. Я прозрел, мне вернули зрение!

Яркий свет ударил по глазам, уже почти отвыкшим видеть. Я прищурился, скривился, но все-таки сумел рассмотреть, что нахожусь в прежней комнате, только мечи и копья куда-то исчезли. В правом углу стоит знакомый стол (гладкий и холодный на ощупь), слева - дверь в уборную (шероховатая и твердая), а моя кровать… как раз кровати не было. Я висел на том месте, где она стояла раньше. Мою грудь охватывал широкий кожаный ремень, от которого шла цепь вверх, к потолку. Руки и ноги тоже были зафиксированы и тоже цепями, но уже не такими толстыми. В потолке и в полу торчали массивные кольца, к которым крепились цепи. Пока я озирался, пытаясь рассмотреть, как именно меня подвесили, в комнату вошел губернатор.

Он был одет в темно-красный камзол с черными ботфортами. Его руки ощупывали белый платок, а на лице было написано разочарование и, пожалуй, даже сочувствие.

- Не получилось, сударь, - губернатор говорил тихо, но я так жадно прислушивался, что слова показались мне громовыми. - Самое медленное упражнение не принесло результатов. Что ж, попробуем упражнение побыстрее.