Лабиринт Сумерек - Анна Клименко Страница 21

Отблески огня румянили ее белые щеки, россыпью мелких рубинов ложились на корону из кос и будили сказочный блеск драгоценных украшений, коими, к слову, служительница Претемной Матери Синхов не пренебрегала.

Со своего места Лан-Ару было удобно наблюдать за ней; она читала, совсем по-детски шевеля губами, словно хотела каждое записанное слово повторить вслух и заучить. Время от времени ийлура хмурилась, постукивая ногтями по серебряному кружеву браслета или теребя черную повязку на другом запястье, иногда чуть заметно улыбалась – и в эти редкие мгновения казалась не жрицей Шейниры, а милой девчонкой из Алхаима. Впрочем, наверняка Нитар-Лисс и была рождена именно там, а может быть даже южнее – ведь среди северян не найти ни одного темноглазого ийлура.

– Ты о чем-то хочешь спросить? – вдруг раздраженно спросила она.

Ийлур смешался, но взгляд темной жрицы выдержал.

– Нет.

– Чего тогда уставился? – она зло тряхнула книжицей, – проклятье, не хватает листов. Твой благочестивый не в меру хозяин их вырвал, прежде чем передать мне дневник. Он что, думал меня этим остановить?!!

Тут же сообразив, что сболтнула лишнее, Нитар-Лисс умолкла. Торопливо улыбнулась Лан-Ару, но улыбка получилась фальшивой.

«А ведь и правда, она могла его убить», – подумал ийлур и опустил глаза.

Над их маленьким лагерем повисло неловкое молчание.

– Или кто-то вырвал эти листки, – вдруг задумчиво проговорила Нитар-Лисс, – тот, кто убил Ин-Шатура… Но тогда…

Она резко поднялась, прошлась по кромке дрожащего круга света, хрустя пальцами.

– Но тогда отчего убийца не забрал с собой дневник?

Остановившись рядом с Лан-Аром, ийлура замерла, глядя в ночь и прислушиваясь к вкрадчивому шепоту деревьев.

– А ты что думаешь, а, Лан-Ар?

Ийлур осторожно взглянул на нее снизу вверх. Перед тем, как выезжать из Альдохьена, Нитар-Лисс облачилась в «одеяние, более подходящее для езды на щерах» – то есть в облегающие штаны, высокие сапоги и свободную блузу. Ни дать, ни взять – самая обычная ийлура, каких сотни разъезжают по Эртинойсу. Посвященный Ин-Шатур, правда, отзывался о таких женщинах плохо, да и Настоятель твердил, что дело женщины – сидеть дома, но Лан-Ару все же казалось, что это хорошо – вырваться на свободу и ехать туда, куда велит сердце…

– Посвященный никогда не делился со мной планами, – ответил ийлур, – я даже никогда не видел этого дневника, госпожа…

Нитар-Лисс раздраженно передернула плечами.

– Тьфу, толку с тебя…

И развернулась на каблуках, собираясь уходить.

А Лан-Ару вдруг захотелось, чтобы жрица Шейниры просто села рядом.

– Ты ничего не слышишь?.. Ничего странного? – вдруг спросила она. И, не дожидаясь ответа, кивнула стражу Храма, – ты, Аль-Кер, будь наготове. Разрази меня Фэнтар, если за нашими головами не идет охоты! И ведь, паршивцы, всего-то два дня пути от Альдохьена…

Они ехали по Диким землям, с каждым часом все глубже вдаваясь в сочную мякоть южного леса. Осень, нарядившая золотом север Эртинойса, по воле богов отступила перед жарким дыханием Ямы-озера и обжигающими вихрями Черных песков; здесь дни казались длиннее, а ночи были душными и очень темными. «И каждый вечер наполняет бокал дня мраком шейнирова царства», как сказал один гостивший в Храме бард-путешественник. Верно сказал, если вспомнить об истинных хозяевах Диких земель: ведь синхи по воле Темной Матери появились именно в этих исходящих душными испарениями лесах. Здесь они строили свои города, здесь возвели Темный Храм – и отсюда ушли искать лучшей доли, когда Шейнира отвернулась от своего народа. Говорили, что тогда Темная богиня была изгнана из Эртинойса, но кем и как – этого Лан-Ар не знал, а Посвященный Ин-Шатур только ядовито отшучивался, говоря, что рабу достаточно знать расположение кухни и щерни.

Синхов, к слову, они встретили только единожды, в ночи пути от Альдохьена.

Наверное, эти синхи хорошо знали Нитар-Лисс – подошли, почтительно поклонились, сверкая желтыми глазищами в тени капюшонов. Разговаривали они на языке детей Шейниры, так что Лан-Ар не понял ни словечка. Но после этой встречи ийлура до самого утра пребывала в дурном настроении, и на первом же алтаре Шейниры принесла жертву, спрыснув малахитовую призму собственной кровью. Потом ийлура долго молчала и как ребенка прижимала к груди пораненную руку, свободной управляя щером. Вид у нее при этом был совсем больной, так что Лан-Ар даже начал опасаться, что она не удержится в седле. Ему хотелось спросить, что такого передали ей синхи, но – не смел. Попробовал разговорить стража Темного Храма – безрезультатно. Ийлур стеклянными глазами пялился на узкую дорогу и уделял Лан-Ару внимания столько же, сколько могла удостоиться невесомая мошка. Так и ехали, забирая все южнее и южнее.

… – Кто нас может преследовать?

Нитар-Лисс усмехнулась.

– Я вот думаю, Лан-Ар, ты нарочно задаешь дурацкие вопросы, чтобы поддержать беседу? Представь себе, у меня немало врагов. К тому же, за нами может идти тот, кто отправил Ин-Шатура в царство Фэнтара. Пораскинь, в конце концов, мозгами – если таковые у тебя есть. А, да что там…

И она с размаху плюхнулась рядом на траву. Так близко, что Лан-Ар ощутил тепло ее тела и слабый аромат благовоний.

– Нам предстоит долгий путь, – медленно, глядя прямо в глаза промолвила ийлура, – я хочу знать, с кем иду. Откуда ты взялся в Храме, Лан-Ар? Что было до того, как на твоей шее запаяли ошейник?

От прикосновения горячей ладони он вздрогнул. Надо же, все время думал, что кожа Нитар-Лисс будет прохладной и гладкой наощупь, как фарфор – и ведь глупо было так думать. У живых не бывает холодной кожи, а Нитар-Лисс никак нельзя было назвать тенью.

И этими же руками она приносила жертвы Шейнире.

Ощущение было таким, как будто вместе с прикосновением узкой ладони на коже остался бурый отпечаток. Лан-Ар невольно отодвинулся, и тут же пожалел об этом – потому что лицо Нитар-Лисс вмиг окаменело.

– Да что ты знаешь об этом, – зло процедила она, – вы, все…

И торопливо поднялась.

– Завтра на рассвете двинемся дальше.

Потом она улеглась на свое место, укрылась шерстяным одеялом и больше не произнесла ни слова. Лан-Ар покосился на стража – тот по-прежнему сидел, не шевелясь, и стеклянными глазами пялился на пылающие поленья. Тогда Лан-Ар откинулся на траву и закрыл глаза; усталость брала свое, и скоро он задремал. Правда, сон его не был крепким – ему все время казалось, что Нитар-Лисс беззвучно рыдает, уткнувшись лицом в одеяло.

«Наверное, не сладко быть темной ийлурой», – сонно подумал Лан-Ар и заснул – теперь уже по-настоящему.

Ему приснился странный и неприятный сон: как будто он лезет по крутому склону горы, оступаясь, хватаясь за ломкие корешки растущего повсюду кустарника. Вдруг что-то тяжелое повисло на ноге; Лан-Ар посмотрел вниз – и обомлел. В щиколотку мертвой хваткой вцепился старик-элеан, настолько древний, что даже крылья стали белыми. Лицо – не лицо, а застывшая коричневая маска, вся в глубоких черных бороздах-морщинах, и глаза не аметистовые, как у всех элеанов, а угольно-черные.

Конец ознакомительного фрагмента