Тени. Бестиарий - Иван Наумов Страница 22

— Тут и закрутится самое интересное: на жизнь вчерашнего зрителя начнёт оказывать воздействие мой отсутствовавший герой. Ничто, пустота — породит изменение в человеке, а значит и во всём мире. Ну что, будоражит масштаб задачи?

И строго посмотрел на полупогруженных в диван Яна и Ойгена. Грета что-то весело напевала под душем, тонкая стенка позволяла даже разобрать мелодию.

— Ну, — Ян задумчиво уставился в потолок, — думаю, что отсутствующая в конкретный исторический момент на данном диване Грета — девушка Ойгена, кстати! — оказывает на режиссёра то самое воздействие пустоты, которого он пытается добиться в постановке. Греты — нету, а ваш, Вальдемар, павлиний хвост всё равно развёрнут на сто восемьдесят воображаемых градусов. Не чудесное ли это подтверждение правильности выбранного курса?

— Обыграть можно красиво, — перехватил инициативу Ойген. — Спектакль называем по имени героя, в афишке его указываем первым — в исполнении совсем неизвестного актёра, Глюкмана какого-нибудь. Никто этого Глюкмана в помине не знает, все морщат лбы, цокают языками, наперегонки пытаются вспомнить, кто такой, ждут его появления — первым же заявлен! И вдруг — бац! Занавес, поклоны, «кина» не будет, валите все домой. Выходит народ из зала в полных непонятках. Кто-то соображает: тут же в фойе на стене фото всех актёров — давайте искать Глюкмана! Может, мы чего не поняли! Тогда зрители, ну не все, конечно, а самые любознательные — проходят вдоль всех-всех фотографий, а театр о-очень большой и знаменитый, человек двести в рамочках на стене, и все улыбаются. Вдруг один любознательный театрал кричит: «Все сюда! Нашёл я, кажется, нашего Глюкмана!» Неуверенно как-то кричит, но все спешат к нему, любознательность — это ж страшная сила. Кресла там роняют, фикусы опрокидывают. А потом стоят напротив фотографии Глюкмана и молчат потрясённо. Потому что там в рамочке — только вырезанный силуэт человека. Понимаете, как АЧТ!

— Как что? — хором спросили Ян и Вальдемар.

— Ну, абсолютно чёрное тело. Квинтэссенция пустоты, но не пустота. То есть, тело есть, но увидеть его невозможно. Как героя Глюкмана в спектакле. Круг замкнулся!

— Женя, ты жжёшь! — мокрая Грета, частично обёрнутая полотенцем, высунулась из-за дверного косяка. — Ребят, а у вас фен есть?

— Понимаешь... — хором сказали Вальдемар и Ойген.

— Они могут подуть, — пояснил Ян. — Они ж спортсмены, лёгкие по шесть литров, им тебя высушить — раз дунуть. Тем более, с такой спиртовой отдушкой.

— Значит, нету, — опечалилась Грета. — Тогда варите кофе — на электричку я всё равно опоздала.

Она снова щёлкнула задвижкой на двери ванной. Ойген и Вальдемар молча и не сговариваясь сжали кулаки, встряхнули три раза, «ножницы» разрезали «бумагу», проигравший Вальдемар поплёлся в сторону кухни.

— Во-первых, — на пороге комнаты он полуобернулся, — для оценки вашего поведения процитирую из «Сибирского цирюльника» несравненную Надю Михалкову: «Дураки какие-то!» А во-вторых, Глюкман — хорошая фамилия. Говорящая. Забираю.

— За «спортсменов» ответишь! — вяло пригрозил Яну Ойген.

— Тетрис — тоже физкультура.

Ян размечтался, как окажется здесь вместе с Ингой. Ей бы тут было интересно. Не самая тихая, но очень дружественная гавань на Остендштрассе посреди тревожного Германского моря. Тортуга-на-Майне. Отсюда можно совершать пиратские набеги, а потом возвращаться с добычей. Греться у костра, перебирать сокровища, слагать легенды о прошедших походах. И Инга бы ребятам понравилась — она же солнечная.

Ойген уселся к компьютеру. Судя по решительному и немного зверскому выражению лица, он намеревался всерьёз пободать-ся с настройками провайдера, чтобы восстановить утерянное интернет-соединение.

Из кухни приплыл запах кофе, потом раздалось ядовитое шипение и невнятное чертыханье Вальдемара.

— Плиту бы тоже помыть, — флегматично заметил Ойген.

Появилась преобразившаяся офисно-деловая Грета, чмокнула его в макушку и принялась расчищать место на журнальном столике. Ян помог ей отнести на кухню стаканы и блюдца. Валь-демар прошествовал навстречу с видом дворецкого английской королевы, неся на подносе четыре наскоро ополоснутых чашки и перепачканный убежавшим содержимым медный кофейник. Хорошая чеканка, ручная работа — со слов Ойгена, одна из вещей, напоминавших ему об оставленном в Казахстане доме.

Понемножку на столике образовался вполне пристойный «похмельный завтрак», собранный из всего, что уцелело вчера — засохшего сыра, зачерствевших горбушек багета, случайной коллекции йогуртов и нескольких шоколадных конфет из привезённого Яном набора с «Красного октября». Вальдемар сообщил, что по утрам его организм пищу не принимает, и ограничился кофе. Остальные не капризничали.

— А интернет-кафе где-нибудь поблизости есть? — спросил Ян.

— Я уже почти разобрался! — возмутился Ойген.

— Я так, на всякий случай.

— У югославов есть компьютер с модемом, — подсказал Вальдемар. — Тут такой душевный кафар на углу! Попросил их как-то, позарез нужно было, без проблем пустили.

— Кафар? — засмеялась Грета. — Вы знаете, что такое «кафар» вообще?

— Или не кафар, — засомневался Вальдемар, — кофейня, в общем. По-моему, они её кафаром называют.

— Кафар, — назидательно объяснила Грета, — это аффективное расстройство психики, наступающее вдали от родины. Вызывается отторжением от дома, лишением привычной деятельности, изоляцией. Ну и у кого тут кафар?

— Да ладно! — заинтересовался Ойген.

— Да не «да ладно» — у меня же экзамен через два месяца! Я тебе по психиатрии всё что хочешь расскажу — лови момент. Термин, между прочим, ввели во французском Иностранном легионе в конце Первой мировой. Вот так вот, студенты!

— Может, не «кафар», а «кафан»? — предположил Вальдемар. — Точно как-то так!

— Наверное, это у меня кафар намечается, — рассмеялся Ян. — Все предпосылки уже в наличии.

— Точно не «кафан», — опроверг вторую попытку Вальдемара Ойген. — Кафан — это типа савана у мусульман. Незачёт, думай ещё!

— Спрошу при случае.

Грета поднялась, посмотрела на часы:

— Благотворительная акция! Подтаскивайте всё, что найдёте, до поезда успею помыть.

И упорхнула на кухню.

Ойген улыбнулся, победоносно оглядев друзей. Вот так, мол.

— Русская девочка Грета в нашем кибуце живёт, — негромко, нараспев продекламировал Вальдемар. — Вкусно готовит котлеты.

— Ойген других не зовёт! — мгновенно подобрал рифму Ян и покосился на старшего арендатора жилплощади.

Ойген невозмутимо пожал плечами:

— Да, и чо?

Бай, настоящий бай.

— А ты спрашиваешь, с кого я пишу характеры! — сказал Вальдемар, хотя Ян и не спрашивал. — Далеко ходить не надо, тут полный комплект.