Могущество и честь - Ярослав Коваль Страница 22

Надёжно привязавшись, я позволил себе смотреть по сторонам. Ни разу ещё для меня полёт на ящере не включал заодно и обзор достопримечательностей. Правда, видно было неважно, а перегибаться, чтоб полюбоваться, я не решался. Но и без того видел, что ширококрылая летучая тварь скользит над вершинами покатых гор, над густо-зелёными долинами, окружившими русла рек или озёра, над скромными дранковыми крышами посёлков и деревень. Потом впереди замаячила синяя полоса, которая казалась лишь подчёркнутой линией горизонта, и я не сразу догадался, что это море.

Господи, как оно оказалось близко! А мы рвались к нему с такой безнадёжностью и тоской, и сколько наших до него не добралось — неприятно думать об этом. Всего лишь пару часов пути на летающем ящере, напрямик через горы и долины…

Однако по земле мы бы прошли это расстояние за неделю. Ну, может, чуть меньше. Но не намного.

— Эх, уже почти, — подбодрил нас Ниршав. Он и сам бы весел.

Аштия смотрела вперёд, прикрыв глаза, словно в наслаждении предвкушения.

Город, к которому мы направлялись, с высоты показался просто огромным. Он занимал не очень значительную часть побережья, больше тянулся в глубь суши, но зато полностью оккупировал ту половину бухты, мысовая оконечность которой изгибалась когтем. Должно быть, этот естественный волнорез, ещё укреплённый или надстроенный, хорошо защищал город от бурь. Видимо, он и дал городу имя, вполне мореходное — Крюк. Странно, что не гак.

Город с такого ракурса выглядел настолько уютным и мирным, что я ощутил безумное желание поскорее оказаться где-нибудь там. Уж наверное её светлость не обидят гостеприимством. А я уж как-нибудь при ней…

— Остановимся в доме городского головы, — пояснил, оборачиваясь, Ниршав.

— Он считает себя сторонником императора?

— Ему слишком трудно представить себе иное. И всё происходящее кажется ему просто безумством, затеянным бунтарями из черни. Чем-то вроде восстания рабов или, пуще того — стихийного бедствия.

— Он не так уж далёк от истины.

— Можно поспорить… Против восстания низов верхи и сословие воинов всегда вставали единой стеной, и потому Империя давно уже не знала по-настоящему затянувшихся восстаний. А сейчас расколото само высшее сословие, и рядовые воины не могут понять, что к чему и в чём их долг. Ты ведь понимаешь замешательство нашего гостеприимного головы?

— Отлично понимаю. Сама в шоке… Ты будешь садиться на крышу?

— Только так и можно. В городе беспорядки.

— Что? — выпрямившись, спросила Аштия.

— Беспорядки. Город держит господин Жёлтой Ленты, а он всегда был и будет верен в первую очередь владетелям Солор. А значит, и императору. При этом в Каньоне, то есть по соседству, идёт сбор армий сторонников господина Атейлера. Очевидно, что им нужно будет побережье и самые крупные города. Так что авангард уже выдвигается к Крюку. Такие новости разносятся с быстротой ветра. Вот в городе и поднялась паника.

— Паника — понятно, но при чём тут беспорядки?

— Аше, ты разве не понимаешь, что одно неотделимо от другого?

— Серт, ты несёшь ерунду. В предвиденье нападения не до беспорядков. Подготовка, организация обороны, подсчёт и пополнение припасов… Прибрежный город, значит, будет ловиться и засаливаться больше рыбы. Здравый смысл…

— Здравый смысл был раньше. Сейчас в Империи начинается гражданская война. Ей всегда сопутствует целый букет неприглядных явлений, к которым надо быть готовыми. Моя родная страна пережила несколько крупных и очень страшных гражданских войн, последнюю — меньше ста лет назад. Я об этом много читал. И представляю себе, как оно может происходить.

Женщина на удивление внимательно слушала меня и смотрела в задумчивости, выдававшей внимательность.

— Ладно. Расскажешь мне всё подробно. Потом. Может, ты и в самом деле знаешь об этом что-то такое, чего не знаем мы. Или просто успели прочно забыть. Империя не знала широкомасштабных гражданских войн с давних времён.

— А воцарение нынешнего императора?

— Его можно не считать, смена династии произошла слишком стремительно. Лорды не успели поднять армии. Да и если бы успели, война не была бы в полном смысле гражданской.

— Скорее противодействием вторжению, ага.

— Это теперь не имеет значения, Серт! Он — наш законный правитель!

— Я ж не спорю. Мне вообще по барабану, кто у вас правит. Я просто от всей души не хочу своей теперь уже родной стране гражданской войны. Вы уже забыли, что это такое… Вы счастливые, — пробормотал я, чувствуя, что засыпаю.

Потому и приземление, и представление городского головы госпоже Солор, и самого голову я не запомнил. Мне хотелось только дожить до момента, когда мне покажут любую пригодную для сна горизонтальную поверхность, и можно будет на неё упасть. Кажется, Ниршав угадал это моё стремление, потому что в какой-то момент взял меня за локоть и привёл в комнату. При виде настоящей постели под чистым бельём я испытал вспышку подлинного безмерного счастья и, кажется, отключился ещё до того, как упал на неё.

Проснуться пришлось, когда всё тот же Ниршав бесцеремонно стащил меня на пол — кажется, всего через секунду после момента отключки.

— Слышь, жрать не хочешь, так хоть помойся. Всю койку мне испоганил. Где твоя совесть?

— Твою мать…

— При чём тут моя матушка? Марш в мыльню, там слуги помогут тебе привести себя в порядок. Эй, кто-нибудь, помогите офицеру добраться до мыльни!

Но проснуться до конца я не сумел и в огромной лохани. Кое-как отплескавшись в восхитительной горячей воде с нежным ароматным мылом, вяло проглотив что-то явно очень вкусное, но сейчас оставившее меня совершенно равнодушным, почти бессознательным, я с трудом втиснулся в чистую одежду и, добравшись до прежней комнаты, повалился всё на ту же мягкую простыню. И лишь очень запоздало сообразил, что половину постели занимает Ниршав.

«Видно, он меня в свою комнату привёл ночевать», — подумал я и уснул, потому что на угрызения совести уже не оставалось сил. Да и какие тут угрызения? Если б другу было трудно, он бы меня куда-нибудь в другое место приткнул, да хоть где угодно! Во сне, неловко повернувшись, я скатился с кровати на толстенную пушистую медвежью шкуру, продрал глаза лишь настолько, чтоб решить — ну его нафиг, не буду залезать обратно — и остался на полу. И так нормально. Даже удобно. И не дует.

Просыпался с огромным трудом, словно из бочки со смолой пытался выбраться. Сон вязал по рукам и ногам, опутывал восприятие и тянул, тянул в бездну, чёрную, как само небытие. Я нешуточно испугался, что если не проснусь, то так и провалюсь туда, в пустоту без выхода, а там и дальше — в смерть. Поэтому заставил себя худо-бедно пробудиться и, стоило забрезжить сознанию, сел и прислонился спиной к стене, чтоб снова не уснуть.

Само собой, при такой усталости сидячее положение не помешает отключиться, но всё же. Каменная стена здесь, вблизи камина, не была укрыта ни гобеленом, ни деревянной панелью, заметно холодила спину сквозь рубашку, и потому я всё-таки сумел прочухаться.