Поцелуй вампира. Темный рыцарь - Эллен Шрайбер Страница 22

—Как можем мы быть вместе, если я не вампир?—спросила Дженни.

Неожиданно экран телевизора погас. Александр взял меня заруку, и я волей-неволей последовала за ним из особняка к моему дому. Ячувствовала себя как ребенок, которого уводят из Диснейленда, где закончилсярабочий день.

Ночной воздух Занудвилля казался свежее, чем когда-либо,темное небо яснее, влажная трава сочнее.

—Так почему все-таки Джаггер искал мести?—спросила я.

—Это долгая история,— ответил Александр изевнул.

Он казался таким удовлетворенным и вовсе не был настроенвспоминать прошлое, когда мы шли с ним рядом, сцепив пальцы. Но я понимала, чтоне успокоюсь, пока все не выясню.

—В моем распоряжении весь вечер, а в твоем — время дорассвета.

—Ты права,— сказал он, когда мы шли поулице.— Это касается обещания, которого я никогда не давал.

—Какого именно?— спросила я.

—Навсегда соединиться с девушкой.

—Какой девушкой?

—Сестрой-близнецом Джаггера, Луной.

—У него есть сестра-близнец?

Александр кивнул.

—Ну а кто же дал это обещание?— громко спросилая.

—Моя семья в тот год, когда родились все мы трое.

—Что-то вроде договорного брака?

—Это больше чем брак.

—А почему Луна?

—Говорят, когда она родилась, то не реагировала натемноту, напротив, хорошо чувствовала себя при свете и не хотела пить ничего,кроме молока. В отчаянии родители отвезли ее к местному вампирскому доктору,который и сообщил, что она человек.

Я рассмеялась, а вот Александру, похоже, было не до смеха.

—Мне это кажется странным, только и всего,—сказала я, когда мы завернули за угол.

—А вот Максвеллы, естественно, восприняли это иначе.Для них это было страшным ударом. Луна вынуждена была жить при дневном свете, вто время как ее семья, включая брата-близнеца, вела ночной образ жизни. В товремя, когда было заключено соглашение, наши семьи были очень близки. Былорешено, что, когда Луне исполнится восемнадцать, мы встретимся для совершенияцеремонии вампирского обручения и соединимся навечно, обеспечив ей место внашем мире.

—И что же случилось?— спросила я, когда мы шличерез лужайку в дубовой роще.

—Пока я рос, мы постоянно путешествовали, поэтому нашисемьи отдалялись. Поскольку мы с Луной жили в разных мирах, я ее толком так ине узнал. Уже близилось время свершения церемонии, а мы с ней виделись всегонесколько раз. Она меня тоже почти не знала, но ей почему-то хотелось связатьсебя со мной.

—Ты же такой красивый,— сказала я с напускнымсмущением.— Как же ты поступил?

—Когда пришло время поцеловать ее ради вечногоединения, я наклонился и одарил ее прощальным поцелуем.

—Наверное, тебе это далось нелегко, поскольку тывампир и все такое,— прошептала я.

—Я сделал это для блага нас обоих. Конечно, уМаксвеллов на сей счет иная точка зрения. По их мнению, я отверг Луну и нанесоскорбление всему их семейству. Они были возмущены. Моим родителям пришлосьсрочно принимать меры, и они отправили нас с Джеймсоном сюда. Так мы поселилисьв бабушкином особняке.

—Bay. Наверное, тебе действительно было очень трудноследовать велению сердца, пойти наперекор всему вампирскому сообществу. Именноиз-за этого решения ты покинул Румынию.

—Я увидел из окна моей мансарды красавицу с волосамицвета воронова крыла и понял, что предпочту провести вечность в одиночестве,дожидаясь, когда снова увижу ее, чем проводить время с той, которую не люблю.

Мы сами не заметили, как дошли до моего дома. Передрасставанием наши губы слились в долгом поцелуе.

—Завтра после заката,— напомнила я ему.

—И ни секундой позже,— отозвался он.

Когда я открывала дверь, Александр помахал мне. Я вошлавнутрь и повернулась, чтобы помахать на прощание, но он уже исчез, как того иследовало ожидать.

—Время уже после полуночи,— сказал отец,смотревший в общей комнате кабельный канал, когда я на цыпочках проходила мимо.

—Папа, мне шестнадцать, и день завтра не рабочий.

—Но это…— начал он строгим тоном.

—Я знаю, твой дом, а я — твоя дочь и досовершеннолетия должна жить по твоим правилам.

—По крайней мере, обращать на них внимание.

—Я это слышу с двухлетнего возраста.

—Потому что научилась нарушать их, как только началаходить.

—Прости, больше не буду.

Я подала ему его содовую, которая стояла на журнальномстолике, крепко обняла и пожелала доброй ночи.

—Я рад, что ты хорошо провела время у тетиЛибби,— сказал он.— И еще рад, что ты вернулась домой.

—Я тоже, папа.

Вконец вымотавшаяся, я заползла в постель, даже не снявпромокшую от дождя одежду, выключила лампу «Эдвард Руки-Ножницы», облизалагубы, на которых все еще ощущались поцелуи Александра, и прижала к себе своегоМикки Злюку, жалея, что не могу вот так же прижать кое-кого другого. Я лежала впостели, ерзала и ворочалась, не в силах дотерпеть до завтрашнего заката.

Через некоторое время у меня возникло ощущение присутствия,какого-то шевеления в темноте. Я огляделась по сторонам и не заметила ничего,кроме теней от мебели, а под мою кровать не могла забиться никакая летучаямышь, столько у меня было туда напихано всякой всячины. Я открыла дверцу шкафа,но вся одежда, которая там находилась, либо висела на плечиках, либо валяласьна полу. Тогда я на цыпочках подошла к окну, отдернула занавеску и выглянула назадний двор.

—Александр?

От дома в ночь удалялась темная фигура.

—Доброй ночи, любимый,— сказала я, прижав руку кокну, после чего вернулась в постель и заснула.

На следующее утро я проснулась как от толчка. В первыймомент мне показалось, что все вчерашние события просто приснились, но мояизмятая, так и не высохшая одежда говорила об обратном.

—Ты так и не сняла одежду, в которой былавчера?— возмутилась мама, когда я вошла на кухню.— Разве вам вшколе не рассказывают о правилах гигиены?

Я вытерла измученные глаза, поплелась в ванную, стащиланаконец вчерашнюю одежку и встала под душ. Теплая вода стекала по моей бледнойкоже. Черный лак на ногтях рук и ног резко выделялся на фоне белой эмали ванныи кафеля, пола и стен.

Я снова была в Занудвилле, а Александр — в особняке.Наконец-то мы воссоединились. Правда, мой возлюбленный — вампир, котороговыслеживает мстительный враг. Вот уж никогда не думала, что у нас в Занудвиллемогут разворачиваться события, столь далекие от занудства.