Сабриэль - Гарт Никс Страница 22

Только нарисованный на носу желтый глаз сокола намекал на способность летать.

Сабриэль еще раз посмотрела на Бумажное Крыло, затем вниз, на водопад. Теперь, когда в него вливался поток, он выглядел еще более пугающим. Водяная пыль поднималась вверх на несколько десятков ярдов — и кораблик должен был пролететь над этим рычащим туманом прежде, чем доберется до ясного неба. Он ведь там промокнет!

— Оно раньше летало? — взволнованно спросила Сабриэль. Она понимала, что скоро ей придется усесться в кабину и пролететь над ревущей водой, но ей гораздо больше хотелось остаться на твердой земле.

— Множество раз, — ответил Моггет, легко вспрыгнув с платформы в кабину. Затем он снова выбрался наружу и сказал: — Аборсен, которая сделала этот корабль, однажды слетала к морю и вернулась обратно всего лишь за день. Правда, она была великой колдуньей по погоде и могла управлять ветрами. Не думаю, что…

— Нет, — сказала Сабриэль, осознав еще один пробел в своем образовании. Она лишь знала, что с помощью знаков Хартии ветры можно высвистеть, но больше ей ничего не было известно. — Нет. Я не умею этого делать.

— Хорошо, — продолжал Моггет после задумчивого молчания. — Бумажное Крыло имеет элементарные волшебные элементы для управления ветрами. Ты можешь их высвистеть. Надеюсь, хоть свистеть ты умеешь?

Сабриэль промолчала. Все волшебники музыкальны, они умеют свистеть, напевать с закрытым ртом и петь. Если они окажутся в Смерти без колокольчиков или без других волшебных инструментов, их вокальное искусство станет оружием.

Подошел посланец и помог ей забраться в кабину. Сабриэль заставила себя усесться в кресло, которое казалось таким неустойчивым! Удивительно, но ее ноги не продырявили бумажный пол. Материал, из которого был сделан кораблик, был достаточно прочным, и после поскрипывания, покачивания и прилаживания кресло пилота оказалось вполне удобным, оно даже могло сдвигаться так, что Сабриэль удалось бы лечь.

Как раз против глаз Сабриэль к борту кабины было привинчено маленькое овальное зеркало из посеребренного стекла. Оно поблескивало под лучами полуденного солнца и, как почувствовала Сабриэль, было настроено на магию Хартии. Что-то заставило Сабриэль подуть на зеркальце. Оно затуманилось, а затем на нем начали медленно выступать знаки Хартии, как будто палец привидения рисовал их на затуманенном стекле.

Сабриэль поняла, что знаки указывают, как поднять крылья, предостерегают от поспешности, вызывают ветер с любой стороны света. Там было еще много разных знаков. Запоминая их, Сабриэль почувствовала, что весь кораблик пронизан магией Хартии и заклинаниями. Аборсен, которая сделала кораблик, работала долго, с любовью и создала летательный аппарат, который был скорее волшебной птицей, чем механизмом.

Исчез последний знак Хартии, и зеркальце стало всего лишь серебряным стеклышком, отражающим солнце. Сабриэль сидела тихо, она старалась запомнить все, что ей рассказали знаки Хартии. Ей подумалось, что, может быть, наступит день, когда она тоже создаст что-нибудь такое же совершенное, как эта птица.

— Кем была Аборсен, которая это сделала? — спросила Сабриэль. — Я хочу сказать, кем она мне приходилась?

— Кузиной, — промурлыкал Моггет прямо в ухо Сабриэль, — кузиной твоей пра-пра-пра-пра-бабушки. Последней в этой ветви рода. У нее не было детей.

Возможно, Бумажное Крыло было ее ребенком, подумала Сабриэль, поглаживая стенку кабины и чувствуя под рукой движение знаков Хартии. Теперь будущий полет уже не представлялся ей таким страшным.

— Надо торопиться, — сказал Моггет. — Скоро станет темно. Ты запомнила знаки?

— Да, — коротко ответила Сабриэль. Она обернулась к посланцам, которые выстроились около кораблика, придерживая его до того момента, когда он взлетит в небо. Интересно, подумала Сабриэль, сколько раз они уже делали это, скольких Аборсенов они провожали в полет?

— Спасибо, — сказала Сабриэль посланцам. — Спасибо за вашу заботу и доброту. До свидания.

С этими словами она откинулась в сиденье, схватилась обеими руками за борта кабины и высвистела ноты поднимающего ветра, вызвав в сознании знаки Хартии и дав им сорваться с губ.

Свист прозвучал чисто и правильно, поднялся ветер, который с каждой секундой становился все сильнее. Передохнув, Сабриэль изменила мелодию свиста. Знаки Хартии перескочили на Бумажное Крыло, голубые и серебряные полоски ожили, заструились по фюзеляжу и крыльям. Весь кораблик задрожал, послушно готовясь к взлету.

Веселая трель закончилась длинной чистой нотой, и знаки Хартии засияли, как солнце. Через секунду желтые глаза моргнули, открылись пошире и глянули в небо.

— Отпускайте! — крикнула Сабриэль посланцам. Они отскочили от кораблика, и Бумажное Крыло кинулось в руки ветра, вперед и выше, пролетело через брызги водопада и взлетело в небо.

На высоте тысячи футов над долиной было холодно и тихо. Бумажное Крыло летело легко, сзади его подталкивал ветер, на небе не было ни облачка. Сабриэль, расслабившись, откинулась на спинку кресла и повторяла в уме новые для нее знаки Хартии. Она чувствовала себя свободной и чистой, будто опасности нескольких прошлых дней были грязью, смытой прочь попутным ветром.

— Поверни к северу, — неожиданно сказал сзади Моггет, нарушив ее спокойствие. — Ты помнишь карту?

— Да, — ответила Сабриэль. — Мы должны следовать течению реки. Кажется, она называется Раттерлин? Она большей частью идет на северо-восток.

Моггет ответил не сразу, хотя Сабриэль слышала около уха его мурлыканье. Казалось, он задумался. В конце концов он сказал:

— Ну, что ж… Следуя за рекой, мы доберемся до моря. Там река разбивается на рукава дельты, где на одном из островков мы сможем переночевать.

— А почему бы нам не продолжать полет? — оживленно спросила Сабриэль. — Если бы я вызвала самый сильный ветер, мы могли бы долететь до Билайзера к завтрашней ночи.

— Бумажное Крыло не любит летать по ночам, — резко сказал Моггет. — Уж не говоря о том, что сильным ветром очень трудно управлять — это значительно сложнее, чем может показаться на первый взгляд. К тому же Бумажное Крыло очень бросается в глаза. Где твой здравый смысл, Аборсен?

— Зови меня Сабриэль, — коротко ответила Сабриэль. — Аборсен — это мой отец.

— Как скажете, хозяйка, — сказал Моггет. «Хозяйка» прозвучало весьма саркастически.

Несколько следующих часов прошли во враждебном молчании, но Сабриэль скоро перестала сердиться, радуясь новизне чувства полета. Ей интересно было смотреть вниз и видеть заплатки полей, темную полоску реки, крошечные домики редких поселений. Все было такое маленькое и казалось сверху таким красивым.

Солнце начинало садиться, и Сабриэль почувствовала, что Бумажное Крыло решило спускаться, его желтые глаза смотрели уже не вверх на небо, а вниз, на зеленую землю. Тени стали удлиняться. Сабриэль тоже захотелось приземлиться.