Проклятие эльфов - Андрэ Нортон Страница 22

Как несложно было догадаться, группировка Дирана состояла в основном из молодых эльфов. Молодежь смотрела на тех, кто пережил Войну Волшебников, как на реакционных старых дурней, которые из страха перед бунтом уже начинают бояться собственной тени.

Но сам Диран знал кое-что такое, о чем не говорил своим сторонникам, родившимся уже после Войны Волшебников, — Алара была совершенно уверена в этом. Драконица точно знала, что Дирану известна эта маленькая подробность, потому что именно Диран неоднократно пытался вынести эту тему на рассмотрение Совета.

Человеческая магия вновь и вновь воскресала среди людей, и эльфы понятия не имели, как и почему это происходит.

Большая часть молодых эльфийских лордов считала, что человеческая магия исчезла после того, как все полукровки были убиты, а все волшебники людей — отысканы и уничтожены. Но это мнение не соответствовало действительности — и ярким примером тому была Серина Даэт. Даже не обученная, Серина оказалась достаточно сильна, чтобы затянуть Алару в свое сознание. Конечно, можно было предположить, что страх и ненависть увеличили силы женщины — ведь сильные чувства подпитывают врожденную магию. Но все равно — Алара была шаманом Народа, и чтобы уловить и удержать ее хотя бы на краткий срок, требовалась огромная сила.

Эльфы на протяжении многих веков пытались при помощи селекции изжить человеческую магию разума, но эти способности снова и снова появлялись среди рабов. Как бы тщательно хозяева ни изучали родословные своего домашнего «скота», сколько бы детей они ни уничтожали, едва заметив в них проблески соответствующих способностей, магия продолжала возрождаться.

Конечно же, иногда матерям удавалось прятать детей от взора надсмотрщиков до тех пор, пока малыши не обучались скрывать свой дар. Ну а с того момента, как на ребенка надевали ошейник, ситуация вообще становилась спорной. Кроме того, существовала и еще одна проблема: несмотря на тщательную слежку за спариванием, не всегда настоящим отцом ребенка являлся тот, кто им считался. Человеческая плодовитость мешала эльфам с тех самых пор, как они решили сделать этот мир своим, а странная наследственность людей продолжала мешать им и поныне. Эльфийская магия наследовалась простейшим образом: у двух сильных магов рождался сильный ребенок; если один из родителей был сильнее другого, ребенок получал нечто среднее; а два слабых мага — уровня того же Гориса, Дориана или несчастной дочери Гориса, — могли произвести лишь слабого ребенка. Эльфийский ребенок никогда не превосходил магической силой сильнейшего из своих родителей. Никогда не случалось такого, чтобы у сильной пары появился слабый ребенок, и сила возродилась только в следующем поколении.

Но у людей такое случалось сплошь и рядом, и эльфы никак не могли в этом разобраться.

И потому рабские ошейники всегда несли на себе два эльфийских камня (а иногда для верности добавлялся и третий), и до тех пор, пока ошейник соприкасался с телом раба, один из этих камней нейтрализовал человеческую магию разума. Каждый раб носил такой ошейник с того самого момента, когда ребенка забирали у родителей. Им подбирали ошейники перед тем, как начать обучение: от простейшего «это — мотыга» для самых тупых и до сложнейших тренировок наложниц и бойцов. Простейшие ошейники представляли собой полоски кожи с камнями, вделанными в застежку, — Аларе частенько приходилось видеть такие. Но ничего подобного золотому, причудливо изукрашенному драгоценными камнями ошейнику Серины драконице еще не попадалось. Потому-то Алара чуть и не угодила в ловушку, когда рассматривала его.

Как выяснилось из воспоминаний Серины, эльфы с величайшей жесткостью контролировали деторождение у своих наложниц. Но вот причина этого осталась неведомой для Серины. А весь фокус заключался в том, что эльфы не просто могли скрещиваться с людьми — такие союзы оказывались куда более плодовиты, чем эльфийские браки. Нет, до уровня плодовитости самих людей дело не доходило, но все же полукровок набралось достаточно, чтобы во время Войны Волшебников они представляли собой грозную силу.

И потому, к какой бы группировке ни относились эльфы, они уничтожали отпрысков таких союзов, как только обнаруживали беременность или ребенка.

Волшебники-полукровки стремились уничтожить своих бывших господ и почти добились своей цели, хотя эльфы никогда и не осмеливались признать это — даже в хрониках. Когда Алара по настоянию Отца-Дракона изучала историю этой войны, она обнаружила, что, читая хроники между строк, вполне можно выяснить, каковы же на самом деле были потери — хотя бы по спискам погибших и записям об уничтоженном имуществе, составленным уцелевшими в самом конце войны. Война Волшебников привела к исчезновению целых эльфийских кланов. Множество сильнейших магов слишком поздно обнаружили, что человеческая магия разума не только превосходно сочетается с эльфийскими способностями, но и вдвое — а то и вчетверо — увеличивает силу волшебника.

Если бы не раскол, произошедший в рядах волшебников, все переменилось бы и теперь эльфы были бы рабами или преследуемой дичью. Любопытно, а какое положение в этом обществе заняли бы чистокровные люди? И не стали бы полукровки держать под рукой некоторое количество эльфов — для продолжения рода? Эльфы наверняка задумывались об этом еще до окончания войны. Единственное, что спасло их, — это междуусобная распря среди противников. Да, с такой удачливостью эльфы, возможно, по праву считают себя детьми богов…

Серина застонала. Алара отвлеклась от своих размышлений и задумчиво уставилась на женщину. По всем правилам бывшей наложнице давно уже полагалось распрощаться с жизнью — ей ни за что не позволили бы бежать. Если бы ее хозяином был не Диран, а кто-нибудь другой, женщину уничтожили бы посредством магии, как только ее беременность стала бы заметной. Но Диран недооценил эту женщину — да и ее соперница тоже. К тому времени, как стражники пришли за ней, Серина уже бежала из поместья — босая, не умеющая путешествовать, боящаяся открытого пространства… В глубине ее души тлела искра мужества и отголосок той девочки, что пробиралась тайком посмотреть на тренировки гладиаторов, и тень женщины, у которой хватило силы воли пойти наперекор обычаям и отвоевать себе место рядом с Дираном. Никто и никогда не осмеливался так поступать. Алара никогда не слыхала, чтобы наложница постоянно находилась рядом с лордом невзирая на все обычаи. Воля и разум породили семя мятежа, а жажда жизни преодолела все ментальные и физические препятствия, удерживавшие Серину от бунта.

Конечно же, отнюдь не материнский инстинкт подтолкнул Серину к мятежу. Из мыслей Серины явственно следовало, что ребенок для нее — опасное бремя, и ничего более. Она знала, что эльфы ненавидят полукровок и что такая беременность означает смертный приговор — хотя причина и оставалась для нее тайной. Людей никогда не обучали ни чтению, ни письму, и потому у них не было своих хроник, повествующих о временах Войны Волшебников. Лишь Пророчество, распространяемое Народом, не позволяло угаснуть эху тех событий. А Серина никогда не слыхала Пророчества: наложниц тщательно ограждали от всякой «заразы», какую можно было подхватить среди обычных рабов; — в том числе и от этой.