Другая сторона - Дмитрий Колодан Страница 23

Болезнь прогрессировала. Если раньше припадки случались не чаще раза в месяц, то сейчас между ними не проходило и недели. Зудящее красное пятно расползлось на полруки. Лечение, которое Норсмор, усмехаясь, называл «вонючей фитотерапией» не помогало, лишь немного ослабляло боль и чесотку. С мазью становилось легче – болезнь отступала, иногда надолго, но с неизбежностью маятника всегда возвращалась.

Норсмор хотя и не был врачом, но в медицине разбирался и знал, что шансов у него мало. Сколько еще ему осталось? Год? Пять? Десять лет? Ему не хотелось об этом думать, и он думал об этом постоянно. Страх жег его сильнее кислоты, вылитой на оголенный нерв, сильнее зуда в руке. И больше всего его пугала сама болезнь.

Змеиная лихорадка… Глупое название. Норсмор узнал его от Ван Джоу. Небось, старик-китаец сам его и выдумал. В самой подробной медицинской энциклопедии про болезнь не нашлось ни слова. В этом не было ничего удивительного – официальная медицина ни за что бы ее не признала. Никто не поверит, что такое может быть. Прогрессирующая экзема, лишай, рак – Норсмор наперечет знал все определения, которые могли дать врачи, и знал, что все они – полная чушь. Змеиная лихорадка…

Первые признаки Норсмор заметил три года назад, как раз тогда, когда его бизнес пошел в гору. Сначала было красное пятнышко размером меньше ногтя. Зуда он не чувствовал, так что не придал ему значения. Непростительная небрежность для человека, знакомого с медициной. Позже пятно стало расти – сначала медленно, слегка покалывая, но с каждым днем быстрее и быстрее. Когда он осознал, что происходит, было уже поздно. Да и слишком плотно он сидел на крючке, а за все так или иначе приходится платить.

Зуд постепенно отпускал. Норсмор сел, опираясь на здоровую руку. На фоне бледной кожи пятно выглядело чудовищно – рыхлая масса цвета перезрелой вишни. Норсмор стиснул зубы. Подцепив ногтем полоску шелушащейся кожи, он, отключившись от боли, рванул ее на себя. Ему показалось, что он услышал чавкающий звук. Норсмор дернулся, невольно задев одну из банок. Лужица настоянного на тараканах формалина расползлась по песку. Норсмор начал ногтями соскребать остатки кожи.

Когда пятно было очищено, он с отвращением уставился на результат своих трудов. Он знал, что увидит, но все равно чуть не захлебнулся от раздражения и досады. Если бы мог, он бы вырвал из себя этот кусок плоти, чтобы раз и навсегда избавиться от кошмара. Вот только проку от этого не было никакого. Пятно появилось бы на новом месте, еще больше и противнее.

Чешуя была пока слабой. Мягкие бледно-розовые пластинки только начали ороговевать. На некоторых выступили бисеринки крови. Норсмора чуть не вырвало.

Доктор собрался. Сейчас нельзя впадать в панику – если он потеряет контроль, то последствия могут быть ужасными. Одно неверное движение – и он не только не остановит болезнь, но и лишится руки.

Сжав пестик, Норсмор начал перемалывать крысят и тараканов в миске. Певучие слова заклинания немного успокоили. Во всю эту магическую дребедень он не верил – вернее, убеждал себя, что не верит. Это ритм, чтобы было легче. Слова, которые ничего не значат, но с ними удобнее… В конце концов, он прогрессивный человек, бизнесмен. Что сказал бы его менеджер, узнав, чем он тут занимается? В другой раз Норсмор бы ухмыльнулся – его менеджер бы не удивился. Он же знал, откуда берется бальзам «Кровь Дракона». Норсмор расслабился. Пестик тихо скрипел, двигаясь против часовой стрелки.

Когда мазь была готова, доктор зачерпнул горсть и начал втирать в пятно. На долю секунды руку прожгла острая боль. Норсмор вскрикнул. И тут же легкое онемение вытеснило прочие ощущения. Он устало упал на спицу. Запахи орхидей уже не казались такими кошмарными. Приторно-сладкий аромат кружил голову. Глаза сами собой слипались, и сны тянули в свое призрачное царство.

Когда он проснется, пятна не будет. Но рано или поздно оно появится – и на этот раз станет еще больше, а чешуя еще плотнее. Норсмор знал, что это случится. Знал с обреченной уверенностью, доступной безнадежно больным. Только Норсмор не умирал – он превращался в ящерицу.

– Шевельнешься – считай покойник, – повторили за спиной. Голос слегка дрожал.

Наткет замер. Сперва он даже не испугался, скорее Удивился, как человек, который, купаясь в собственном бассейне, замечает треугольный плавник. Паника настигла мгновение спустя. Простые слова, уместные разве что в полицейском сериале и оттуда и позаимствованные, прозвучали естественно и угрожающе. Если у Наткета и было желание шевелиться, от него не осталось и следа. Хорошо еще, опирался о дверцу холодильника, иначе подкосившиеся колени могли сыграть злую шутку.

Он не видел стоящего за спиной человека, знал только, что это женщина и что наверняка в руках у нее ружье. Наткет отчетливо слышал, как щелкнул затвор. В Спектре ружья есть в каждом доме: зимой, случается, что медведи или береговые гиены заходят в город, роются в мусорных баках и иногда нападают на одиноких прохожих. А разницы между грабителем и гиеной, считай, никакой… Вот только есть разница между грабителем и ним самим.

Наткет судорожно пытался вспомнить, что делают в подобных ситуациях. Можно отпрыгнуть в сторону, перекатиться через плечо и попытаться вырвать оружие… Ага! И получить пулю в затылок. Мысль о гибели в собственном доме показалась глупой. Глупее было лишь решение вернуться в Спектр.

– Закрой, наконец, холодильник!

У дамочки за спиной начинали сдавать нервы. Наткет захлопнул дверцу, пиликанье прекратилось. Если он выберется из этой передряги живым, то эта мелодия еще долго будет играть в его кошмарах. Надо подкинуть идею звукорежиссерам.

– Вы сами сказали не двигаться, – прохрипел он. Горло пересохло, и слова прозвучали резко и глухо. Нестерпимо хотелось откашляться, на глаза наворачивались слезы.

– Это недоразумение, – с трудом сказал он. – Я могу объяснить, на самом…

– Подними руки так, чтобы я видела ладони. А теперь повернись… Медленно!

Наткет старательно выполнил указания. Но с каждой долей секунды склонялся к тому, что пуля не такой уж плохой выход, если он не получит хоть полглотка воды.

За спиной стояла Николь. Ружья не было: в одной руке она держала нож для рубки мяса, в другой, для верности, – сковородку.

– А! Привет, Ник… – и Наткет раскашлялся, согнувшись чуть ли не пополам.

Когда он представлял их встречу, все должно было идти совсем иначе. Неожиданно – да, но Наткет рассчитывал на нечто более непринужденное. Он совсем не собирался выглядеть в этот момент будто наглотавшийся шерсти кот.

– Наткет?!

Он мог бы сказать, что время ее не изменило, но это было неправдой. Сейчас Николь мало походила на ту юную красотку, которую он помнил. Наткет прекрасно видел знакомые черты: овал лица, острые скулы, изгиб бровей… В уличной давке Сан-Бернардо узнал бы сразу. И все же…

Она стала заметно старше. В уголках глаз появились морщинки, отчего взгляд казался печальней и глубже. Волосы посветлели: раньше было темное золото, сейчас же – выгоревшая на солнце пшеница. И Наткет знал, что краска здесь ни при чем. На ней было красивое темно-голубое платье с коротким рукавом, которое в паре с мясницким ножом выглядело жутковато. Николь, впрочем, сама это поняла и отложила оружие.