Ладья - Дэниел О’Мэлли Страница 23

– О боже, – пробормотала она и жалостливо взглянула на Гештальта.

В комнату вошел человек, и Мифани напряглась. На нем были очки, врачебная форма и хирургическая маска. Мифани поискала взглядом его инструменты – на каком-нибудь подносе или тележке, – но ничего не заметила. Напряжение внутри нее росло. Если никакого оборудования не было, то как тогда члены Шахов добывали информацию? Неужели сейчас будет какая-нибудь сюрреалистичная пытка, неужели плоть и кости этого мужчины разорвутся сами собой? Или, может, телепат станет вытягивать мысли из его мозга? Что же настолько ужасало Томас, что ее то и дело тошнило во время подобных мероприятий? Мифани сжала пальцами подлокотники, впилась ими в мягкую ткань. А когда допросчик натянул латексные перчатки и протянул руки к мужчине, она заерзала на подушках. Сидевший рядом Гештальт сосредоточенно наклонился вперед, и в комнате воцарилась тишина.

Положив руки мужчине на голову, допросчик начал ощупывать ее пальцами и водить ими вдоль границы волос. Затем слегка откинулся назад и быстро заговорил в свисавший с потолка микрофон.

– Почти все его предки – выходцы из Западной Европы, за исключением только прадеда-поляка, – произнес он.

Шумный мужчина, пытавшийся запугать Мифани, фыркнул, и допросчик остановился. И несколько мгновений сердито побарабанив пальцами по голове субъекта, продолжил:

– Предрасположен к таланту в музыке и математике, но вместе с тем склонен и к неуверенности в себе. Обладает выдающимся мужеством и практически лишен чувства юмора. И не испытывает угрызений совести по поводу убийства.

Допросчик осторожно провел пальцами вдоль руки мужчины и остановился на запястье. Мифани, сощурив глаза, увидела, что он, прикрыв глаза, слегка надавил.

– Ему тридцать два года, второй ребенок в семье. День рождения в июне. Перенес ряд тяжелых операций, имеет несколько имплантатов. Помимо прочего, заменены почки и легкие. – Наступила долгая пауза, и допросчик наклонил голову, будто к чему-то прислушиваясь. – Эта операция проведена четыре года назад. Еще он правша. И имеет аллергию на молочное.

Допросчик взял кисть мужчины, так чтобы рассмотреть его ладонь. Затем опустился на одно колено и наклонился ближе к подлокотникам кресла, внимательно вглядевшись в рассекавшие ладонь линии.

– Он родился в Брюсселе, и его отец умер, когда ему было четыре. В университете познакомился с высокой брюнеткой. Но ничего не вышло. Научился печатать на машинке. Потом несколько лет перебивался случайными заработками. Занимался преимущественно ручным трудом. И много путешествовал. Затем, в двадцать пять лет поступил на армейскую службу. Обучался боевым искусствам. Путешествовал еще. Потом много насилия. И бо́льшую его часть совершал он сам.

Допросчик встал и подошел к раковине, находившейся в углу комнаты. Смочил бумажное полотенце, аккуратно вытер им кисть мужчины. Затем взял увеличительное стекло и протер его. Снова присмотрелся к ладони.

– После двух лет службы его жизнь круто изменилась.

– Доктор Крисп, что же ее изменило? – выкрикнул шумный мужчина.

Допросчик раздраженно поднял на него глаза.

– Точно сказать не могу, – проговорил он сердито. – Что-то профессиональное, но кардинальное.

– А вы откуда знаете? – спросил шумный мужчина. Его крупный сосед попытался его утихомирить. – Перри, пожалуйста, не начинай, – услышала Мифани, как шумный шепнул крупному.

– Потому что у него удалены отпечатки пальцев, – ответил допросчик.

Мифани набросала заметку себе в блокнот. Гештальт едва заметно попытался подсмотреть, но она прикрыла запись ладонью.

– Что еще вы видите, доктор Крисп? – спросила она.

Тот снял очки и, сощурившись, наклонился к ладони мужчины еще ближе.

– Еще больше путешествий, а потом он встретил невысокую белокурую особу, которую очень хорошо знал до этого. Похоже, нашел настоящую любовь. И у них родилось трое детей. Один из которых умер. Дважды.

– Дважды? – воскликнул Перри. – А это вы как поняли? – Допросчик раздраженно отбросил свое увеличительное стекло.

– Так, хватит, кто это спрашивает? – спросил Крисп.

– А что, вы не узнаете по голосу? – усмехнулся Перри.

– Голоса же искажены, дурень ты этакий! Но позволь я угадаю… это кто-то, чья старшая дочь до сих пор не замужем и никогда не выйдет?

– Это пока не замужем! Кем вообще надо быть, чтобы сказать, что восемнадцатилетняя девушка никогда не выйдет замуж? – Перри вскочил и стукнул кулаком по стеклу.

– Тем, кто говорит правду! – крикнул Крисп, тоже подходя к стеклу. Сорвав с лица маску, он показал всем усы и эспаньолку.

– Да как ты смеешь, негодяй? Это бессовестная ложь!

– Мои способности неоспоримы! – продолжил Крисп, в гневе заплевывая стекло. К сожалению, видеть сквозь него он не мог и стоял прямо перед Мифани, сосредоточив взгляд на некой воображаемой точке.

– А я их оспариваю! – крикнул Перри в ответ. – Ты оклеветал мою дочь своими рассказами! Какой скотиной надо быть, чтобы вылизать девушке всю руку на рождественской вечеринке, а потом лгать о ее будущем?

– Начнем с того, что ты сам сказал ей обратиться ко мне. А я не сказал ей ничего такого, что не было бы очевидно даже последнему дураку, задай она ему такой вопрос! В ней ума столько же, сколько у подставки под пиво!

Теперь по стеклу стучали они оба, а крики переросли в нечленораздельный поток взаимных оскорблений.

«Это немыслимо», – подумала Мифани.

Все вокруг завороженно наблюдали за происходящим, и она почувствовала, что должна что-то предпринять.

«Я, как-никак, ладья. А Гештальт, похоже, встревать не собирается».

Она тайком глянула на своего контр-партнера – тот смотрел и, казалось, наслаждался зрелищем.

– Джентльмены, – произнесла Мифани спокойным тоном, но безрезультатно, потому что теперь на ноги встали и остальные мужчины и присоединились к всеобщему шуму. – Джентльмены, – повторила она, на этот раз чуть громче. Ответа по-прежнему не было.

«Ну ладно!» – подумала она раздраженно. Ее терпение кончилось.

– Джентльмены! – наконец, закричала она, и ее голос прорезал шум, словно коса прошлась сквозь тельце маленького песика. Повисло гробовое молчание, и все ошеломленно уставились на нее. – Вам всем сейчас нужно заткнуться и сосредоточиться на деле. Доктор Крисп, вернитесь к допросу и приведите субъект в чувство.

Все взгляды вновь сосредоточились на человеке в кресле, некоторые растерянно прочистили горло. Все тут же расселись по местам – кроме доктора Криспа, который натянул свою хирургическую маску и прошагал обратно к креслу.

Вошла медсестра, в руках у нее был блестящий поднос, на котором лежал шприц, наполненный сине-фиолетовой жидкостью. Крисп осторожно взял шприц, благодарно кивнул медсестре и ввел жидкость субъекту в предплечье. Веки мужчины дернулись, и Крисп использовал наступившую паузу, чтобы сменить перчатки. Затем заключенный наконец очнулся и, растерянный, осмотрелся по сторонам.