Потаенный город - Дэвид Эддингс Страница 23

– Спасибо, – кисло отозвался Берит.

– Не за что, мой лорд, – ухмыльнулся Халэд.

***

Спархоку никогда прежде не доводилось зарабатывать себе нажизнь, и он нашел, что это занятие ему не по душе. Он очень скоро возненавиделтолстошеего боцмана капитана Сорджи. Боцман был грубияном, тупицей иомерзительно жестоким. Казалось, ему особое удовольствие доставляет измыватьсянад новичками, поручая им самую утомительную, скучную и грязную работу. Спархокобнаружил, что целиком и полностью разделяет классовые предрассудки Халэда, ипорой ночами всерьез помышлял о том, чтобы прикончить боцмана.

– Всякий работник ненавидит своего нанимателя,Фрон, – говорил ему Стрейджен, используя вымышленное имя Спархока. –Это в порядке вещей.

– Я бы мог стерпеть его, если бы он из кожи не лез,лишь бы оскорбить нас, – проворчал Спархок, оттирая палубу куском пемзы.

– Это его работа, друг мой. Злые люди усерднеетрудятся. Твоя проблема в том, что ты всегда смотришь ему прямо в лицо. Если быты не поднимал глаз, он бы так не цеплялся к тебе. Как бы это плавание неоказалось для тебя слишком долгим.

– Или чересчур коротким – для него, – мрачнопроворчал Спархок.

Он размышлял об этом и ночью, безуспешно пытаясь заснуть вгамаке. Спархок от всего сердца жалел, что не может добраться до того идиота,который решил, что матросам надлежит спать в гамаках. От движения корабля гамаквсе время раскачивался, и Спархоку постоянно чудилось, что он вот-вот вывалитсяна пол.

«Анакха»! – прошелестело в его мыслях.

– Голубая Роза? – проговорил ошеломленный Спархок.

«Молю тебя, Анакха, не говори вслух. Голос твой громомотдается в моих ушах. Говори лишь мысленно, в сознании своем. Я услышу тебя».

«Как это возможно? – мысленно спросил Спархок. –Ты же скован».

«Кто обладает мощью, способной сковать меня, Анакха? Когдаты один и мысли твои ничем не отвлечены, можем мы беседовать таковым образом».

«Я этого не знал».

«До сей поры тебе не было нужды ведать о сем».

«Понимаю. Но сейчас в этом есть нужда?» «Именно так».

«Разве золото не мешает тебе»?

«Оно не преграда для меня, Анакха. Иные не могут ощутитьменя в чудесном сем вместилище, однако же я могу говорить с тобою и из него.Сие особенно легко, когда мы так близко».

Спархок накрыл ладонью кожаный мешочек, висевший у него нашее, и ощутил угловатые очертания шкатулки.

«И буде возникнет необходимость, смогу я и впредь вот такговорить с тобою? „ «Так же, как говоришь сейчас, Анакха“.

«Это хорошо».

«Я замечаю твой непокой, Анакха, и разделяю тревогу твою обучасти твоей подруги».

«Я рад услышать это, Голубая Роза».

«Приложи все силы свои к тому, чтобы спасти свою королеву,Анакха. Я буду неусыпно следить за нашими врагами, покуда разум твой отвлеченэтим. – Беллиом помолчал. – Внемли мне, друг мой. Ежели выйдеттак, что не останется у тебя иного выхода, не страшись отдать меня, дабыполучить свободу подруге своей».

«Сего я не сделаю, ибо она запретила мне это».

«Не тревожься, ежели сие произойдет, Анакха. Никогда непокорюсь я Киргону, даже подвергнув опасности свою дочь, коя любима мною так жесильно, как любимо тобою твое дитя. Пусть утешит тебя то, что не допущу я, дабыдитя мое – и твое, и весь человеческий род оказались под пятой Киргона либо,что еще страшнее, Клааля. Присягаю тебе, что сего никогда не случится. Ежеливыйдет так, что дело наше будет проиграно, даю тебе твердое свое слово, чтоскорее уничтожу и дочь свою, и все, что существует на лоне ее, лишь быизбегнуть такого злосчастья».

«И это должно меня утешить?!»

Она устала, и эта усталость была непрерывной, неотступной,грозившей порой перейти за грань полного истощения, да еще были грязь и сырость– такие же неотступные. Одежда ее изорвалась, превратилась в тряпье, на волосынельзя было смотреть без содрогания. Впрочем, все это было неважно. Она сготовностью принимала любые неудобства и унижения, только бы безумец, которыйпохитил их, не мучил перепуганную до полусмерти Алиэн.

То, что Скарпа безумен, она осознала не сразу. С первойминуты, когда она увидела его, она поняла, что он одержим и безжалостен, нобезумие его проявлялось все отчетливей и отчетливей в тянувшиеся бесконечно дниее плена.

Он был жесток, но Элане и прежде доводилось встречатьжестоких людей. После того как ее и Алиэн прогнали сырыми туннелями под улицамиМатериона к окрестностям города, их грубо зашвырнули в седла уже дожидавшихсяконей, крепко привязали к седлам и буквально сломя голову поволокли по дороге,ведущей к порту Микки на юго-западном берегу полуострова, в семидесяти пятилигах от столицы. Ни один человек в своем уме не станет дурно обращаться сживотными, от которых зависит успех его предприятия. Это было первоесвидетельство безумия Скарпы. Он гнал коней, безжалостно нахлестывая их плетью,покуда бедные животные не начали шататься от измождения, и единственнымисловами, которые можно было от него услышать в эти ужасные четыре дня, были:«Быстрее! Быстрее!».

Элана содрогнулась, вспомнив ужас этой бесконечной скачки.Они…

Ее конь оступился на грязной раскисшей тропке, и ее рывкомбросило вперед, вернув к реальности. Веревка, которой ее запястья были тугопривязаны к луке седла, врезалась в кожу, и снова потекла кровь. Эланапопыталась сесть поудобнее, чтобы тугие веревки не бередили уже кровоточащиераны.

– Что ты делаешь? – крикнул Скарпа. Его хриплыйголос сразу сорвался на визг. Скарпа почти всегда визжал, когда говорил с ней.

– Я только хочу, чтобы веревки не так сильно врезалисьв запястья, лорд Скарпа, – смиренно ответила Элана. В самом начале ееплена ей было велено обращаться к нему именно так, и она очень скорообнаружила, что иное обращение приводит к измывательствам над Алиэн и лишениюпищи и воды.

– Тебе и не должно быть удобно, женщина! – бешенорявкнул он. – Ты должна подчиняться! Я отлично вижу, чем ты там занята!Если не. прекратишь ослаблять веревки, я свяжу тебя проволокой! – Онвыкатил глаза, и Элана в который раз заметила странный синеватый оттенок егобелков и необычайно расширенные зрачки.

– Хорошо, лорд Скарпа, – проговорила она самымпокорным тоном, на какой была способна.

Скарпа ожег ее свирепым взглядом. Лицо его выражалосильнейшее подозрение, и налитые безумием глаза жадно искали повода наказатьлибо унизить пленниц.