Я и мой король. Шаг за горизонт - Ксения Никонова Страница 23

Однако кое-что в моей голове все же прояснилось. Нужно срочно отступать. Я и так себе позволила лишнего. Больше нам встречаться нельзя, как бы ни хотелось, как бы ни было любопытно узнать о жизни Дэна. Ведь мы фактически ничего друг другу не рассказали. Допускаю мысль, что он действительно знает обо мне многое. А я о нем — только из тех нескольких фраз, что он походя обронил. Ничем хорошим эта история кончиться не может. Второй раз сломать себе жизнь? Нет уж. Мне того раза хватило. Достаточно представить самое вероятное развитие событий. Он король и по-королевски напорист. И судя по всему, знает, чего хочет. Я питаю к нему слабость. Как ни прискорбно осознавать, это факт. При данном раскладе мне не выстоять. А Мишка не заслужил предательства. Значит, прогулки в среду не будет.

И еще такая сторона дела. Какое будущее ждет меня с королем? Даже если он говорит чистую правду и намерения его более чем серьезны (хотя это еще бабушка надвое сказала). Давай, Маша, воскресим в памяти ту ночь после Маринкиной свадьбы. Он тогда много чего говорил. Кое-что я помню дословно. Мне давно не восемнадцать лет, и я теперь на собственном опыте знаю, что после свадьбы жизнь только начинается. Так какую жизнь может предложить мне его величество? Другой мир, другие обычаи и люди. Но самое главное — другое отношение ко мне со стороны окружающих. Здесь я имею друзей, любимую работу и в принципе живу так, как хочу. Там буду зажата в тиски условностей и своего положения, буду вечным объектом зависти и нападок. Нравится мне такая перспектива? Однозначно нет. Пожертвовать всем ради любви? Ты, дорогой мой король, помнится, долго и очень серьезно над этим размышлял. Теперь мой черед выбирать. И я не стану обострять ситуацию до того, чтобы пришлось рвать душу этим выбором. Особенно учитывая, что твоя искренность вызывает у меня некоторые сомнения.

Время пролетело незаметно. И когда раздался звонок Мишки, я засобиралась домой с готовым решением в голове. Все же нужно сказать Наташке спасибо за промывку мозгов. Маринка-то больше молчала, нахмурившись. Вернувшиеся с прогулки замученные Юрка и Андрей с детьми положили конец нашему секретному совещанию. Маринка поймала меня уже на площадке и, отводя глаза, тихо прошептала:

— Маша, ты еще хорошо подумай.

— В смысле? — опешила я.

— Ты уверена, что не пожалеешь? Я понимаю, нехорошо такое советовать, но… вдруг это шанс все изменить? Мне кажется, ты никогда не любила Михаила так, как Дэна. А если он вернулся, значит, не забыл за эти годы той любви.

— Зря ты так. Мы с Мишей очень хорошо живем.

— Хорошо, да. Но по-настоящему счастлива ты была лишь тогда. Уж поверь, со стороны это прекрасно видно. И меня мучают угрызения совести: ты мой брак спасла, точнее, вы спасли, вдвоем, а мы для вас ничего не сделали.

— Так вышло, не бери в голову. И спасибо за участие.

Чмокнув подругу на прощанье, я поспешила уйти. Сытый голодного не разумеет. Им с Андреем хорошо, десять лет живут душа в душу и в своих чувствах ни разу не усомнились. Со мной ситуация диаметрально противоположная.

Дэн еще дважды приходил во сне. И каждый раз я полностью теряла связь с действительностью. Все снящееся воспринималось как само собой разумеющееся. Главное, снилась-то всякая ерунда. В первую ночь нахлынули события дня. Опять толпа, опять выступления, и я говорю речь. Только Дэн на этот раз стоял среди начальственных лиц чуть позади меня и ободряюще улыбнулся, сжав мою руку перед тем, как мне надо было выйти к микрофону. А потом все расступились, и оказалось, что позади не библиотека, а огромный дворец. Дэн торжественно провозгласил: «Добро пожаловать домой, дорогая!» — и повел меня внутрь. Едва мы переступили порог, меня затопило жгучее разочарование — это была все та же библиотека. И стоило ради этого отправляться в другой мир?

Второй сон был не лучше. Мы находились на совещании в кабинете у Георгия Ивановича. Правда, тот был непривычно тихий и сидел где-то в конце длинного стола. А Дэн, председательствующий на собрании, со скучающим видом выслушивал его доклад и что-то чертил у себя в бумагах. По окончании долгой нудной речи начальника он поднял лист и продемонстрировал карикатуру, изображающую того с раздутым мешком на плечах. Тут же подскочил какой-то человек, которому Дэн передал лист со словами: «Сделайте золотую этикетку „Самомнение“ и вывесьте в галерее». Георгий Иванович цветом стал как эта бумага и бухнулся на колени с воплем: «Пощадите!» Дэн, даже не взглянув на него, вывел меня из-за стола и предложил прогуляться по саду. Однако из зелени нам встретилась только пара пальм на лестничных площадках. Да и откуда бы в администрации взяться саду? Тяжело вздохнув, Дэн обернулся и укоризненно взглянул на меня: «Маша, ну нельзя же так. Все время думаешь о работе. Расслабься и предоставь мне свободу действий». И тут у меня впервые прояснилось в голове. Это сон! Окружающее начало таять. Крик Дэна: «Маша, не уходи!» — был последним, что я запомнила перед тем, как проснуться. Четыре ночи подряд мне снятся сны, и в каждом был он. Бьюсь об заклад, без магии тут не обошлось. Ну что ж, кое-что и я могу. Вот дождусь ночи, и тогда посмотрим, кто кого будет водить за нос. Моя ли злость или что иное помогло, но следующие ночи я спала вообще без снов, так и не поняв, было вторжение или нет?

— Мишка, не уезжай! — сделала я последнюю попытку остановить мужа.

Он, уже готовый, перебирал вслух, все ли взял. Я вцепилась в его рукав, просительно глядя в глаза. На душе скребли кошки, острое чувство непоправимого охватило меня. Такое за мою жизнь было лишь дважды: когда я садилась с мамой в самолет — мы летели поступать после школы. Тогда через все волнение, радость и предвкушение чего-то нового вдруг пробилось осознание: я уезжаю с родины и прежней жизни больше не будет никогда! И второй раз на свадьбе. Отрезать предыдущую эпоху, которую я прожила под знаком ожидания, оказалось сродни перепиливанию ноги тупой ножовкой под местным наркозом. Вроде и не больно, но мучительно от осознания того, что это навсегда. И быть главным действующим лицом процесса пренеприятно.

— Маша, ну ты чего? Вроде же обо всем договорились, — взял он меня за плечи.

Я прикусила губу, чтобы не прорвало. Есть у меня убийственные аргументы, которые заставят его остаться, но это против правил. Сродни шантажу. У человека всегда должна быть свобода выбора. Потому смолчу о том, как мне страшно оставаться сейчас одной. А хочется встряхнуть его и закричать: «Раскрой глаза! Неужели ты не чувствуешь, не видишь, что происходит со мной?!»

Последние дни мы прожили как в тумане, каждый думая о своем и почти не замечая другого. Меня это устраивало, и его почему-то тоже. Да еще Наташка подлила масла в огонь. Позвонила и возбужденно выпалила:

— Знаешь, что я тут вспомнила? То гадалкино предсказание, о котором ты мне рассказывала и сама же потом начисто забыла. Двойная жизнь и два мужа! Машка, елки-палки, что же будет-то?!

Гадалку мы с ней пытались найти. Давненько уже, еще до свадьбы с Мишкой. Наташка как-то брякнула, что, мол, сходика ты опять к той гадалке да проясни, что она тогда имела в виду. Что ты, бедная, все мучаешься и мечешься, никак с прошлым не расстанешься. Вот тут-то я и вытрясла из подруги все, что она знала. И что именно я ей рассказывала, и что ей самой нагадали, и адрес. Только найти гадалку не смогла. Вместо ее дома красовалось пожарище.