Рождение Темного Меча - Трейси Хикмэн Страница 23

Она расхохоталась, и смех ее был столь пронзителен и жуток, что каталист взглянул на надсмотрщика с мрачным удовлетворением, всем видом показывая: «Говорил же я вам!». Если бы не этот взгляд, надсмотрщик вполне мог бы изменить решение и велеть женщине убираться. Он тоже различил в ее смехе явственные нотки безумия. Но надсмотрщик скорее треснул бы, чем пошел на попятный при этом подслеповатом лысом человечке, прибывшем сюда с месяц назад и все это время несказанно раздражавшем его.

— Ну чего уставились?! — рявкнул он на полевых магов, с интересом следивших за разворачивающейся сценой. В их унылой, монотонной жизни было мало развлечений. — Перерыв закончен! За работу! Отец Толбан, даруйте им Жизнь, — велел он каталисту.

Каталист с видом человека, чья правота только что получила подтверждение, фыркнул и завел ритуальное песнопение.

Женщина победно улыбнулась надсмотрщику, словно радуясь некой, известной только им двоим шутке, повернулась и направилась к стоящей на отшибе жалкой хибарке. Подол некогда роскошного зеленого платья волочился по земле и цеплялся за колючие ветви кустов.

У надсмотрщика оказалось достаточно времени, чтобы привыкнуть к этому платью. Шесть лет спустя Анджа все еще носила его — точнее, то, что от него осталось.

Джорам знал, что не похож на остальных обитателей деревни. Он знал это всегда, как всегда знал собственное имя, имя матери или ее прикосновение. Но шестилетнему малышу хотелось знать причину этой непохожести.

— Почему ты не разрешаешь мне играть с остальными детьми? — спрашивал Джорам по вечерам, когда ему дозволялось выйти из дома и размяться под строгим присмотром Анджи.

— Потому, что ты не такой, как они, — холодно отвечала Анджа.

Или еще один вопрос из разряда вечных: «Почему я должен учиться читать? Другие дети не учатся». «Потому, что ты не такой, как другие дети».

Не такой. Не такой. Не такой. Эти слова постоянно маячили в сознании у Джорама, подобно тем словам, которые Анджа заставляла его тщательно выписывать на грифельной доске. Это из-за Отличия ему полагалось безвылазно сидеть в их хижине, когда Анджа уходила работать на поле. Это из-за Отличия они с Анджей держались в стороне от остальных полевых магов, никогда не участвуя ни в их скромных праздниках, ни в вечерних беседах.

— А почему я не такой? — однажды недовольно спросил Джорам, глядя, как другие дети играют на грязной улице. — Я не хочу быть не таким.

— Да простит тебя Олмин за то, что ты несешь такую чушь! — прикрикнула на него Анджа, с презрением взглянув на детей на улице. — Ты настолько выше их, насколько луна выше грязной земли, по которой мы ходим.

Джорам посмотрел на вечернее небо, украшенное бледной луной — холодной, далекой, окруженной мерцающими звездами.

— Но луна холодная, Анджа. И одинокая, — заметил Джорам.

— Тем лучше! Ей ничто не может причинить боль! — отозвалась Анджа. Она присела рядом с сыном, обняла и крепко прижала к себе. — Будь одинок, как луна, и ничто и никто не сможет причинить тебе боль!

Подумав, Джорам решил, что это, конечно, довод — но не очень хороший. У него было много времени на раздумья — ведь он целыми днями сидел один. Потому он держал ушки на макушке и постоянно присматривался к матери, выискивая Отличие. И думал, что когда-нибудь непременно его обнаружит.

Однажды утром, еще до того, как Анджа отправилась на работу, к ним в хижину постучали. Анджа метнулась к двери.

— А вам чего тут надо, каталист?

Отец Толбан попытался улыбнуться, но улыбка получилась какая-то странная, с сомкнутыми губами.

— Солнце встало, Анджа. Да снизойдет на тебя сегодня благословение Олмина.

— Если и снизойдет, так без вашей помощи, — парировала Анджа. — Я еще раз спрашиваю, каталист: что вам здесь нужно? Поторопитесь. Мне пора в поле.

— Я пришел, дабы обсудить... — официальным тоном начал каталист, но напоролся на ледяной взгляд Анджи и увял. Позабыв тщательно продуманную речь, он забормотал: — Сколько лет вашему... ну, Джораму?

Мальчик спал в углу хижины, на груде залатанных одеял. Рассвет еще не успел разбудить его.

— Шесть, — дерзко сообщила Анджа, словно подзуживая отца Толбана бросить ей вызов.

Каталист кивнул и попытался взять себя в руки.

— Значит, — изрек он, стараясь говорить веселым тоном, — ему пора приступать к учебе. Как вам известно я встречаюсь с детьми в полдень. Давайте, я... Надо бы.

Но тут голос изменил ему, а улыбка и слова увяли под холодом, исходящим от сардонической усмешки Анджи.

— Я сама позабочусь об его учебе! Я, а не вы, каталист! В конце концов, в его жилах течет дворянская кровь! — гневно добавила она, когда отец Толбан попытался было что-то возразить. — Он получит образование, подобающее отпрыску благородного рода, а не какой-нибудь деревенщине!

И с этими словами Анджа выскочила за порог, протиснувшись мимо каталиста, и захлопнула дверь хижины. Дверь была сделана из ветвей, как и двери всех домов в деревне. Изначально ей, как и остальным, придали форму распахнутых в приветствии рук. Но неухоженные ветви двери Анджи напоминали скорее когтистую лапу скелета. В последний раз одарив каталиста подозрительным взглядом, Анджа окружила хижину магической защитой; она проделывала это каждое утро, а в результате лишалась почти всех сил, и ей приходилось идти к полю пешком, а не лететь, как остальные маги.

Джорам, оставшийся в хижине, осторожно приподнял голову. Каталист еще не ушел. Мальчик слышал шарканье его шагов. Потом подошел кто-то еще.

— Нет, вы это слышали? — с горечью поинтересовался отец Толбан.

— Да оставьте вы ее в покое, — посоветовал надсмотрщик. — И мальчишку тоже.

— Но ему следует получить образование...

Надсмотрщик презрительно фыркнул:

— Что, щенок не знает катехизиса? Если в восемь лет он сможет выйти работать в поле, мне без разницы, способен ли он перечислить без запинки все Девять Таинств или нет.

— Может, вы бы с ней поговорили...

— С ней? Я лучше пойду поговорю с кентавром. Вам нужен этот мальчишка, вы и думайте, как вырвать его из ее когтей.

— Возможно, вы правы, — поспешно произнес отец Толбан. — В конце концов, все это не имеет особого значения...

И они удалились.

Джорам подумал, что обнаружил часть Отличия. У него дворянская кровь — что бы это ни значило.

Но это не все. Явно должно быть что-то еще. И оно было. Подрастая, Джорам начал понимать, что Отличие отделяет его от всех — включая даже мать. Он замечал это иногда по ее взгляду, когда он переносил что-нибудь в руках или даже просто шел по полу. Джорам видел в ее глазах страх — страх, что заставлял бояться и его, хотя он и сам не знал почему. А когда он пытался расспросить Анджу, та отводила взгляд, и почему-то вдруг сразу оказывалось, что она очень занята.