Восставшая из пепла - Танит Ли Страница 23

Но мы уже достигли окраины этого вместилища костей, Ки-ула, Злого. Страшный град внезапно остался позади. Продолжительный грохот прекратился. Наши лошади стали как вкопанные, исходя потом. Я посмотрела назад.

Путь усеивали куски разбитого камня. Два фургона развалились; трупы людей и лошадей были раскиданы вокруг них.

Дарак стер с лица кровь.

— Глир, Эллак, возьмите своих людей и езжайте обратно со мной. Приведите своих лошадей.

— Нет, — взмолилась я. — Нет, Дарак.

Он не удостоил вниманием мои слова.

Вместе с ним напуганные разбойники перерезали упряжь мертвых лошадей, подняли один из фургонов и впрягли в оглобли новых лошадей. На козлы сели новые люди. Другой фургон полностью развалился, и поэтому все добро из него перегрузили в другие фургоны, на запасных лошаденок и коней. Наконец не осталось ничего, кроме мертвых. Я разглядела Кела, лежащего всего в нескольких ярдах позади меня, среди последних колонн. Я не осмелилась вернуться к нему. Маггур покинул меня, подошел к Келу и поднял его. Он принес его к фургону и там его сожгли вместе с остальными.

После этого Маггур сделался очень молчаливым, а Дарак, когда он вернулся и вскочил на коня рядом со мной, выглядел мрачным и рассерженным. Работа эта была долгой и неприятной. Солнце взошло высоко над желтым облаком.

— Вот жертва твоим собратьям-богам, богиня, — он показал в сторону черного дыма. — Еще одна жертва всесожжения. Наверное, они также любят и возлияния, — и сплюнув, отъехал от меня.

До дня, который был совой, оставалось еще трое суток, и я помню их очень хорошо: кошка, одногорбый верблюд, обезьяна. В день кошки месячные кровотечения у меня прекратились, как прошли и другие симптомы лихорадки и слабости. В тот день Дарак уехал прочь с дороги с немногими людьми, что были впереди каравана. Исчез он прежде, чем я проснулась. Я не видела его в тот день, ни днем ни ночью. В день одногорбого верблюда караван, возглавляемый теперь Эллаком, тоже съехал с дороги, и мы направились к отдаленной розоватой лиловости, замеченной мной на горизонте с момента, как мы минули Ки-ул. Я испытывала облегчение от того, что мы покинули дорогу. Сновидения прекратились; но теперь у меня появились другие кошмары, видения, которые я никак не могла толком вспомнить, когда в ужасе пробуждалась от них.

Вечером того дня вернулся Дарак. Ездил он зажечь сигнальный костер, который созовет на встречу племенных вождей. Он провел ту ночь со своими людьми за какой-то игрой в кости, а позже с одной из женщин. В ту ночь я тоже видала сон у него в шатре, и поняла, что это еще один из снов-воспоминаний, но он был иным. Я была в нем прекрасной, мои белые волосы оплетали голову и спадали на плечи пятью большими косами, унизанными изумрудами. Я ясно помню это, а также то, что ко мне привели Дарака, и я велела содрать с него кожу, а когда пробудилась, то испугалась и постаралась забыть увиденное.

В день обезьяны я не пыталась ехать вместе с ним. Мы с Маггуром отъехали одни в редколесье, где Маггур подстрелил оленя, после того как не один час ползал за ним на брюхе. Я не люблю, когда убивают животных, и меня тогда от этого затошнило. Но убитый олень был свежим мясом, пищей для него и для них, и когда мы и сумерках вернулись обратно к каравану, нас приняли очень даже радостно.

— Мы с Дараком теперь не спим друг с другом, — сказала я Маггуру. — Найди мне шатер подальше от его палатки; возможно, он захочет привести женщину.

Маггур выглядел обеспокоенным, но нашел мне шатер, и именно в нем я и спала в ту ночь обезьяны. Меня охватило какое-то оцепенение. Я не знала, что буду делать, но это, казалось, значения не имело. Спала я крепко и не помнила своих снов, когда проснулась.

В день совы медленно двигающийся караван дотащился до сигнального костра. Впереди высились скалистые холмы, а здесь стояла одна большая скала, заброшенная словно остров в коричневое море песка. На вершине этой скалы тлел костер, вздымая столб густого красного дыма. А у подножья ждали степные воины и их вожди. Я полагала, что все собравшиеся здесь были друзами в союзе против иноплеменных врагов. Большинство из них гарцевало обнаженными по пояс, демонстрируя свои крепкие поджарые смуглые тела. Их руки и шеи украшали кольца красно-голубых татуировок, а на груди был вытатуировал символ племени. Я различила шесть разных эмблем: волк, лев, медведь, выполненное в зеленом цвете дерево, стрела с красным наконечником; но самым странным был круглый диск, словно лупа на древней картине, с пятиконечной звездой в центре. Они носили темную одежду и крепкие кожаные сапоги, и никаких драгоценных камней — за исключением вделанных в металлические браслеты. Маггур сказал, что, по их мнению, драгоценные камни мешают в бою; враг может зацепить воина за них или за волосы — а их они стригли очень коротко или же связывали в пучок на затылке. Вожди мало чем отличались от своих воинов. Около каждого из них находился знаменосец, опоясанный кушаком из алой, золотой или голубой ткани, а один или два носили какое-нибудь простое кольцо или браслет, бывшие знаком их маленького королевства. Вождь звездного племени носил на голове золотой обруч со вставленным в него белым прозрачным камнем — вероятно, кварцем. Он, казалось, являлся самым главным из их, и выехал вперед на большом гнедом коне почтить Дарака как собрата-князя.

Они заговорили на том же языке, какой я слышала в деревне и в горах, но с иным акцентом и множеством искаженных или сокращенных слов. Он был очень официальным, этот разговор между двумя королями. Было трудно понять, забавляют ли Дарака хоть немного все эти формальности, так как лицо его походило непроницаемостью на железо. Я стояла несколько в стороне, у своего коня, и все же глаза вождя со звездой внезапно глянули в мою сторону. Он какой-то миг смотрел, а потом — невероятное дело! — поднял правую руку, отдавая честь и мне тоже.

— Честь тебе, женщина-воин, — крикнул он и говорил теперь на другом языке. Этот был несколько древнее и сложнее. Я увидела, как голова Дарака резко повернулась в мою сторону. Он бы посмеялся над моим смущением, если бы я не знала как ответить, но я знала. Как и в случае с жителями деревни, я сразу же, не думая, поняла всю особенности речи степняков. — И тебе, отец мой, — отчетливо отозвалась я.

Вождь кивнул. И снова посмотрел на Дарака, который, похоже, казался удивленным.

— Я и не знал, что у Дарака Златолова есть в охране степнячка, да к тому же воин. У нас в крарлах уже много лет таких не рождалось.

Я поняла, что они могли счесть меня одной из их породы из-за того, что я носила шайрин, и гадала, как они отнесутся к моей мужской одежде и ножам у меня на поясе. Очевидно, они весьма уважали женщин-бойцов и обращались с ними как с мужчинами, что являлось в таком обществе исключительной честью. Женщине-воину было даже не обязательно носить маску; а то, что я ее носила, лишь увеличивало их уважение ко мне.

Этикет требовал теперь, чтобы Дарак и его люди отправились к ним в стан, или крарл, и приняли участие в пире. Только потом могли иметь место какие-либо торговые сделки. Когда вождь и Дарак тронулись во главе процессии, ко мне подъехали двое звездных воинов. Они отдали мне честь так же, как отдал вождь.