Странствия убийцы - Робин Хобб Страница 23

Этих двоих я застал, когда они рылись в моих вещах. Руки их были полны сушеного мяса. Они ели, настороженно поглядывая друг на друга. Хотя «перекованные» могут путешествовать вместе, они абсолютно не способны доверять друг другу. Возможно, они держатся группами только в силу привычки. Я видел, как они кровожадно кидаются друг на друга, споря из-за какого-нибудь украденного предмета или просто проголодавшись. Но сейчас они размышляли, глядя на меня. Я замер. Мгновение никто не шевелился.

Они поели и забрали все мои вещи. У них не было никакой причины нападать на меня, пока я не брошу им вызов. Я попятился к двери, ступая медленно и осторожно и стараясь не двигать руками, – так, как я сделал бы, наткнувшись на медведя, пожирающего свежую добычу. Я смотрел прямо на них и уже почти вышел из хижины, когда один из них поднял грязную руку и показал на меня.

– Видит сны слишком громко, – заявил он сердито. Они оба бросили свою добычу и ринулись ко мне.

Я резко повернулся и столкнулся грудью с еще одним, который как раз входил в дверь. На нем была моя запасная рубашка и что-то еще. Его руки рефлекторно сомкнулись вокруг меня. Я выхватил из-за пояса нож и успел несколько раз воткнуть его в живот «перекованного», прежде чем он упал. Он скорчился на земле, заревев от боли, а я проскочил мимо него.

Брат! — почувствовал я и понял, что Ночной Волк мчится ко мне, но он был слишком далеко, на холме.

Один из них сильно ударил меня сзади, и я упал. Катаясь, я вырывался из его цепких рук и хрипло кричал от ужаса, так как он внезапно разбудил во мне все обжигающие воспоминания о подземелье Регала. Паника захлестнула меня лавиной, и я снова был объят ужасом. Сердце мое колотилось, я не мог вздохнуть, руки онемели, я не знал, у меня ли еще мой нож. «Перекованный» тянулся к моему горлу. Я отчаянно молотил его изо всех сил, стараясь высвободиться из железной хватки. Свирепый удар другого «перекованного» спас меня. Его кулак только задел мой бок и попал в ребра человеку, находившемуся на мне. Я услышал, как он резко выдохнул, и бешеным усилием сбросил его с себя. Я откатился назад, встал на ноги и бросился бежать. Я несся вперед, ничего не соображая от страха. Я слышал топот бегущего за мной человека, мне казалось, что второй догоняет нас. Но теперь я знал эти холмы и пастбища так же хорошо, как их знал мой волк. Я повел преследователей вверх по крутому склону холма за хижиной и, прежде чем они успели перевалить через него, резко сменил направление и кинулся на землю. Во время бешеных штормов последней зимы упал дуб, который своими переплетенными корнями вырвал кучу земли и сбил несколько деревьев. В буреломе образовалась прогалина, ее освещало солнце. Здесь радостно росла ежевика, победившая сломанного гиганта. Я рухнул на землю подле него, прополз на животе сквозь колючие заросли ежевики в темноту под стволом дуба и затаился там, совершенно неподвижный.

Я слышал, как «перекованные» с сердитыми криками искали меня. В панике я поднял стены своего сознания. «Слишком громко видит сны», – сказал один из них. Что ж, Чейд и Верити оба подозревали, что «перекованных» притягивает именно Скилл. Возможно, острота чувств, которой он требует, затрагивает что-то в них и напоминает им о том, что они потеряли? И тогда они хотят убить того, кто еще может чувствовать по-человечески?

Брат? Это был Ночной Волк, но он говорил приглушенно или с очень большого расстояния. Я осмелился приоткрыться ему.

Со мной все в порядке. Где ты?

Здесь. Я услышал шелест, и внезапно он оказался рядом со мной. Волк коснулся носом моей щеки.

Ты ранен?

Нет. Я убежал.

Разумно, заметил он, и я чувствовал его искренность. Но так же я чувствовал, что он удивлен. Он никогда не видел, чтобы я убегал от «перекованных». Раньше я всегда сражался с ними, а он сражался рядом со мной. Что ж, в то время я обычно был хорошо вооружен и хорошо накормлен, а они истощены и страдали от холода. Трое против одного, когда у тебя есть только нож для защиты, это не так уж хорошо, даже если ты знаешь, что волк спешит к тебе на помощь. В этом нет никакой трусости. Так поступил бы любой. Я несколько раз повторил это себе.

Все в порядке, успокоил он меня. Разве ты не хочешь выйти?

Через некоторое время. Когда они уйдут, объяснил я ему.

Они давно ушли, сказал он. Они ушли, когда солнце было еще высоко.

Я просто хочу быть уверенным.

Я уверен. Я проследил, как они уходят. Я следовал за ними. Выходи, маленький брат.

Я позволил ему уговорить меня выйти из зарослей. Когда я вышел, то обнаружил, что солнце уже почти село. Сколько часов провел я здесь, онемевший, бесчувственный, как улитка, забившаяся в свою раковину? Я стряхнул грязь со своей недавно еще чистой одежды. Теперь на ней была кровь, кровь того человека в дверях. «Мне снова придется стирать», – тупо подумал я. Какое-то мгновение я собирался набрать воды, нагреть ее и отстирать кровь, а потом понял, что не смогу войти в хижину и снова оказаться в ловушке. Тем не менее то немногое, что у меня было, лежало там. Или по крайней мере то, что оставили от моих запасов «перекованные». Когда взошла луна, я набрался мужества и подошел к хижине. Это была хорошая полная луна, и мне прекрасно был виден широкий луг перед дверью. Некоторое время я стоял, притаившись на вершине холма, глядя вниз и боясь заметить какое-нибудь движение. Один человек лежал в высокой траве у хижины. Я долгое время смотрел на него.

Он мертв. Воспользуйся своим носом, посоветовал мне Ночной Волк. Это, наверное, тот, с кем я столкнулся на пороге. Мой нож, вероятно, достиг цели. Он далеко не ушел. Тем не менее я крался к нему в темноте так осторожно, как будто имел дело с раненым медведем. Но скоро я ощутил сладковатый запах мертвого тела, целый день пролежавшего на солнце. Он был распростерт на траве лицом вниз. Я не перевернул тело и обошел его широким полукругом. Заглянув в окно хижины, я несколько мгновений изучал неподвижную тишину внутри.

Там нет никого, терпеливо напомнил мне Ночной Волк.

Ты уверен?

Точно так же, как в том, что у меня настоящий волчий нос, а не бесполезный нарост между глаз…

Он не закончил мысли, но я чувствовал молчаливое беспокойство за меня. Я почти разделял его. Часть меня знала, что тут нечего бояться, что «перекованные» забрали все, что хотели, и ушли. Другая часть не могла забыть веса человека на мне и силы его удара. Так же я был пришпилен к каменному полу подземелья, когда меня били кулаками и сапогами, а я не мог даже защищаться. Теперь воспоминание об этом вернулось, и я не понимал, как смогу с ним жить.

Я все-таки вошел в хижину и даже заставил себя зажечь свет, отыскав в темноте кремень. Руки мои дрожали, когда я поспешно собирал то, что они оставили мне, и заворачивал это в плащ. Открытая дверь за моей спиной была страшной черной дырой, в которую они могли войти в любой момент. Однако если я закрою ее, то могу оказаться запертым внутри. Даже Ночной Волк, стоявший на страже у порога, не мог успокоить меня.