Бездорожье - Инна Шаргородская Страница 24

– Да уж простим, – кивнула Катти, с лица которой до сих пор не сошла пугающая бледность. О причине которой она так ничего и не сказала.

Пиви тоже кивнула.

– Сами хороши, – буркнула, – я, во всяком случае. Поверила этой гадине, удрать была готова не глядя…

Юргенс поднял брови, и Катти объяснила:

– Нас всех тут обработали. Не только тебя.

Вид у него сделался еще виноватей, и Пиви ужасно захотелось его обнять. Но она сдержалась.

– Черт, нет чтобы защитить, – запыхтел он, – носился где-то…

– Перестань, – сказала Катти. – Главное – сам опомнился. Как и мы. – И, помолчав немного, добавила: – В таких делах, мне кажется, защитить кого-то попросту невозможно. Все зависит от нас самих… от того, что мы собою представляем – как люди. Ведь если бы оказались послабее да поглупее, так и ушли бы отсюда, все трое, может, даже и не вспомнив друг о друге. И на том бы все и кончилось, и судья потом был бы нам один – опять же мы сами…

– А мы не ушли, и поэтому мы молодцы, хочешь ты сказать? – Пиви слегка воспряла духом.

– Молодцы не молодцы, но одну проверку вроде бы выдержали, – усмехнулась Катти. И снова посерьезнела. – Я вот к чему клоню – вряд ли нас после нее оставят в покое. Наверняка еще что-нибудь придумают – им ведь нужно нас сломать, заставить все-таки повернуть обратно. Поэтому давайте об этом помнить. И покрепче держаться друг за дружку. Тогда, если один голову потеряет, может, остальные что-то сообразят. Помочь не помогут, но хоть в чувство приведут…

Пиви тоже усмехнулась.

– Сама, главное, об этом помни! А то как дернула от меня в тот огород – я и «стой» сказать не успела. Что ты там такого интересного увидела? Признайся уж наконец!

Она тут же пожалела о своем вопросе, потому что Катти сделалась еще бледнее, хотя это казалось невозможным.

– Я… не могу, – голос у нее предательски дрогнул, и она спрятала глаза. – Слишком… больно.

Мысленно обругав себя в очередной раз дурой, Пиви сочувственно помолчала.

И заговорила о том, что мучило сейчас неотвязно ее саму:

– Кому больно, а кому – так попросту стыдно. У меня на самом деле тоже до сих пор сердце не на месте. Из-за Дуду переживаю. Все думаю – а вдруг и его бесы взяли в оборот? Кто их знает, может, они способны и неприкаянными манипулировать? А ведь ему мы точно не сумеем помочь!

Юргенс, услышав о Дуду, слегка нахмурился. Но сказал только:

– Да, это проблема. Для связи с духами, увы, магических приборов не существует. Только личная восприимчивость.

– А… эту самую восприимчивость нельзя каким-нибудь образом усилить? – без особой надежды спросила Пиви.

Юргенс хмыкнул.

– Разве что спецобучение пройти, – сказал. – Да и то – усилить можно только ту способность, которая у тебя есть. А не ту, которой нету.

Пиви вздохнула. Да уж… за все пять лет ей ни разу не удалось дозваться Дуду, когда самой это было нужно. Поэтому оставалось только ждать.

– Спиритический сеанс? – спросил вдруг Юргенс неведомо у кого.

– Ты о чем? – удивилась Пиви.

– Об известном способе вызова духов, – с готовностью ответил он. – Круг, буквы, блюдечко. У вас такого не практикуют, что ли?

Пиви покачала головой.

– Впервые слышу.

Он обшарил взглядом комнату, в которой они сидели.

– Мда… боюсь, ни блюдца, ни листа ватмана я, несмотря на свою запасливость, с собой не прихватил. И здесь их не видать. А то могли бы попробовать.

Катти встрепенулась. Сказала:

– Блюдце наверняка найдется в кухне. Круг можно нарисовать прямо на столе…

– А сама-то кухня найдется? – с привычным скепсисом спросила Пиви. – У меня, после того как я прошлась тут по дому, сложилось такое впечатление, что бесы смылись, утащив с собой все необходимое. В смысле, нужное для людей. Еду, выпивку… кровати в том числе. Спасибо, стулья оставили!

– Не нужны нам их кровати и выпивка, – сказал сердито Юргенс. – А кухню я сейчас поищу!

Он начал было подниматься со стула, и тут…

«Не надо ничего», – услышала вдруг Пиви голос Дуду.

Непривычно тихий и пугающе сдержанный.

– Стой! – скомандовала она Юргенсу.

Катти мгновенно сообразила:

– Пришел?…

Юргенс шлепнулся обратно на стул. И оба приковались к ней взглядами.

Это и в самом деле был конец.

Всему.

Любимой работе, карьере, мечтам и чаяниям капитана магической разведки Кароля Хиббита.

Его привычной жизни, милой сердцу, имевшей некогда цель и смысл…

– Мое терпение иссякло, – ледяным голосом сказал полковник Рон Аннон и пришлепнул ладонью по столу. За которым сидели в ряд, помимо него, еще и магистр Ариэль, глава Волшебной Стражи, монтальватец кавалер Виллер и лучший друг капитана Хиббита, полковник Себастьян Герьер.

Кароль, обнаружив себя вдруг стоящим на ковре перед сим высоким собранием, в рабочем кабинете Рон Аннона, окинул всю четверку смятенным взглядом.

Что такое? Его телепортировали?… умудрились-таки выследить и выдернули из демонических владений, как морковку из грядки?…

– Задание провалено, – столь же холодно сказал магистр Ариэль и презрительно сощурился. – Ты не оправдал нашего доверия, кавалер.

Кавалер?

Его уже успели разжаловать, лишив вообще всех чинов?…

– Я долго сносил твои противозаконные и рискованные выходки, и ты знаешь почему, – снова заговорил Рон Аннон, покосившись коротко в сторону Себастьяна. – Но на этот раз ты превзошел в безответственности самого себя. Такое задание!.. Как ты посмел скрыться, не доложив о провале руководству?

– Боялся, видимо, что мы этого так не оставим! – вмешался кавалер Виллер, пронзая Кароля уничтожающим взглядом.

От неожиданности происходящего Кароль, который никогда за словом в карман не лез, вдруг растерял все слова.

В голове промелькнула лишь, совершенно не к месту, фразочка из фильма, название которого в данный момент улетучилось из его памяти тоже: «Какой позор, я не помню текста»…

В поисках поддержки он глянул на Себастьяна, своего всегдашнего заступника, но полковник Герьер, лицо которого казалось сейчас таким же холодным и чужим, как и у всех остальных, только кивнул головой. И против ожиданий внес в его уничтожение свою лепту:

– Я разочарован. Увы, вынужден признать, что все эти годы я обманывался в тебе. Ждал, что благоразумие все-таки возьмет верх и ты еще станешь достойным членом общества, но ты как был пустоцветом, так и остался!