Хозяйка серебряного озера - Янина Веселова Страница 24

— Будет тебе корсет, — нахмурилась Фиона. — И чулочки тоже.

— Звучит как угроза, — поежилась Сонечка, отползая к стенке. — Все-все! Не рычите только! — подняла руки, сдаваясь. — Вопрос первый: почему на балу звучали только вальсы?

— По традиции, и для создания романтической атмосферы, — Фиона прошлась туда-сюда по ковру. — Ты правда находишь нас хорошенькими? — неожиданно спросила она.

— Конечно. Будь я мужчиной…

— Тебе это не грозит, — грустно улыбнулась Эдме. — И спасибо за сегодняшний вечер. Весь этот успех… Мы ведь понимаем, что это только из-за тебя.

— Глупости! — рассердилась Софи. — Вы очень хорошенькие, просто оценить это может человек со вкусом, а не пресыщенные студентишки, за которых все равно все решают главы родов.

— Ну вообще-то да, — приосанились поганки.

— Конечно да! — постаралась выбросить из головы неприятные мысли Софи.

Хватит казниться из-за того, как она сглупила, позволив эмоциям взять верх во время разговора с пустоголовой невестой Эдварда. Ведь собиралась же как можно дольше прикидываться тихой неконфликтной дурочкой, а сама? Прямо с утра принялась наводить порядок и дисциплину в ААМ. Потом излишне разоткровенничалась с деканом, ну а под конец дня, взревновала чужого жениха, показала дурной нрав и вздорный характер. Видите ли она — глава рода! Фу-ты ну-ты! А то что, что дура, пустившая по ветру почти все планы, так это не страшно. Зато могущественная… И, похоже, насквозь несчастная…

Так что хватит унывать, надо веселиться, болтать с кузинами и пусть даже через силу радоваться жизни, ведь уныние это грех. К тому же уже завтра после обеда она отправится домой. И будет праздник Середины зимы — время чудес и волшебства, перелом года.

Но сначала лэрд Брюс проведет первое занятие по артефакторике, и это тоже прекрасно, а главное сложно и очень затратно по времени. Грустить и убиваться будет некогда. Еще бы найти понимающих ценителей красоты для неприкаянных поганок, и больше ничего не надо.

Устроившись на кровати, Софи укрылась мягким пледом и собралась подремать. Неугомонные Эдме и Фиона взялись обсуждать еще не вошедшую в роман сцену бала и так увлеклись, что, позабыв одеться, затеяли танцы, грациозно скользя в полонезе. И никто из них не подозревал, что не к ночи помянутый человек со вкусом был уже совсем рядом…

***

Усилившийся к ночи мороз, разогнал на темно-синем с прозеленью небе облака, зажег звезды и выгнал на улицу толстушку луну — нечего зазря сидеть в тереме, надо освещать дорогу добрым и недобрым людям, нелюдям и студентам магикам. Чтоб не потерялись они среди ледяного искрящегося великолепия, не сгинули.

— Глянь, какая красота вокруг, — радовался жизни чутка протрезвевший на свежем воздухе Бен. — Хоть бери краски и пиши.

— Околеем, — его собеседник шмыгал носом и аккуратно освобождал рукав их рук художника. — Пошли лучше в тепло.

— Приземленная ты личность, — Бернард остановился и прищурившись поглядел на однокашника. — Нету в тебе ни полета, ни горения духовного.

— Куда уж мне, — обиделся тот. — Зато ты — гений! Жаль, что неоцененный. Пусти меня уже, придурок.

— Да, пожалуйста, — Бену надоел этот разговор, и он решил уступить приятелю, отпуская его… мордой в сугроб. — Пресветлая в помощь, — безо всякого интереса посмотрел на барахтающегося в снегу парня и пошел к женскому общежитию, не обращая внимания на крики и проклятия, несущиеся вслед.

Хмель на улице почти прошел, голова стала ясная, легкая, в крови гуляло шальное веселье, а душа ждала чего-то такого этакого. Видать хотела развернуться во всю ширь, мечтала расправить крылья и воспарить. Бернард ничего против не имел и отказывать ей в такой мелочи не стал. На подходе к общежитию разбежался, раскинул руки, шепча накрепко вбитые бабулей заветные слова и взлетел прямо к золотящемуся мягким светом окошку, чуя, что за ним она — среброволосая фея.

Отменив заклинание, отдышался и поспешил утвердиться на карнизе, для чего накрепко вцепился в оконную раму, заглянул в окно и пропал.

Фея была не одна. Да и не фея, а так — маленький усталый котенок, усталый и нежный. Завернутый в одеяло. Почти уснувший. Бен отметил это мимоходом, потому что его вниманием завладели валькирии. Нет, богини плодородия, чьи изображения можно найти в древних парламских храмах. Каждая черта их была совершенна, каждый изгиб женственных тел манил, разжигая желание, каждое движение доводило до исступления.

Хмель на улице почти прошел, голова стала ясная, легкая, в крови гуляло шальное веселье, а душа ждала чего-то такого этакого. Видать хотела развернуться во всю ширь, мечтала расправить крылья и воспарить. Бернард ничего против не имел и отказывать ей в такой мелочи не стал. На подходе к общежитию разбежался, раскинул руки, шепча накрепко вбитые бабулей заветные слова и взлетел прямо к золотящемуся мягким светом окошку, чуя, что за ним она — среброволосая фея.

Отменив заклинание, отдышался и поспешил утвердиться на карнизе, для чего накрепко вцепился в оконную раму, заглянул в окно и пропал.

Фея была не одна. Да и не фея, а так — маленький усталый котенок, усталый и нежный. Завернутый в одеяло. Почти уснувший. Бен отметил это мимоходом, потому что его вниманием завладели валькирии. Нет, богини плодородия, чьи изображения можно найти в древних парламских храмах. Каждая черта их была совершенна, каждый изгиб женственных тел манил, разжигая желание, каждое движение доводило до исступления.

Улыбаясь друг-другу, красавицы плыли в менуэте, с каждым шагом все ближе подходя к очарованному художнику. А он, позабыв обо всем, любовался ими. Ни холод, ни шаткое в прямом и переносном смысле положение, ни возможное обнаружение не волновали Бена. Перед ним танцевала судьба, воплотившись в двух прекрасных лэри. "Или пэри? Все-таки нет, не похожи они на огненных духов, слишком уж земные, слишком плотские…" — пронеслось в бедовой голове непутевого сына лэрда Брюса, прежде чем он встретился глазами с обеими девами разом.

Как это получилось Бен пытался понять позже. Когда, вернувшись в общежитие, вспоминал случившееся с ним чудо. Имел ли место оптический обман, или вмешалось божественное провидение, позволяя Бернарду одновременно тонуть в изумрудном море глаз сестер Каррлайл и глупо улыбаться. Но это было потом.

Сначала его обнаружили! И завизжали’ Звонко. На два голоса. Словно много раз тренировали слаженность и звуковую мощь. И радостно захохотали, кинувшись к окну.

Бена попросту снесло с карниза. Хорошо, что Пресветлая в милости своей жалеет убогих и пьяненьких, спланировавший со второго этажа Бернард остался цел и практически невредим, если, конечно, не принимать во внимание раненое сердце и вывихнутую лодыжку. Так и пришлось гордому представителю славного рода Брюс спасаться бегством из сумасшедшего дома, в который превратилось разбуженное визгом женское общежитие. Зажглись огни, захлопали окна и двери, завыла пожарная сирена, ей вторили свистки старших по этажам… Он ворот бежала охрана и дежурные маги. Академия просыпалась.