Правила возвышения - Дэвид Коу Страница 24

— Отвечай! Откуда ты знаешь об этом?

— Слухами свет полнится. — Лицо кирси хранило невозмутимое выражение, приводившее Тависа в бешенство. — У людей длинные языки.

— Кто?

— Пожалуйста, сядьте, милорд.

— Кто тебе сказал, говори!

— Нет.

— Я прикажу тебя арестовать! — Тавис резко развернулся и направился к выходу из палатки. — Я сейчас же позову стражников!

— Если вы сейчас выйдете отсюда, — ровным голосом сказал мужчина, — обратно вас уже не впустят. Вы никогда не заглянете в свое будущее.

Тавис остановился на полпути.

— Пожалуйста, милорд, сядьте, — повторил предсказатель.

Молодой лорд снова повернулся. У него громко билось сердце и опять дрожали руки — правда, теперь от ярости, а не от страха.

— Вам показалось, что тот человек угрожал вам?

Что-то в голосе кирси привлекло внимание Тависа. Он говорил тоном отнюдь не обвинительным. Напротив, он, казалось, хотел найти оправдание поступку Тависа.

— Повтори, как тебя зовут? — спокойно спросил сын герцога.

— Гринса, милорд.

Тавис неуверенно шагнул вперед.

— Вы думали, что он причинит вам вред? Поэтому вы ударили его?

— Нет, — признался Тавис, медленно возвращаясь на свое место и садясь на стул. — Я сам толком не понимаю, почему так поступил. Мы тренировались, я действовал инстинктивно. Я вообще ни о чем не думал. Просто нанес удар.

Гринса кивнул:

— Понимаю. Как по-вашему, вы поступили неправильно?

Тавис прищурился, спрашивая себя, не обманулся ли он минуту назад.

— Какое отношение это имеет к моему Посвящению?

Мужчина ответил не сразу.

— Предсказатель должен составить некоторое представление о людях, желающих узнать свою судьбу.

— Я Тавис, сын Явана, герцог Кергский. Что еще тебе нужно знать?

Гринса загадочно улыбнулся:

— Возможно, вы правы. У вас есть какие-нибудь вопросы к камню, милорд? Вы хотите узнать что-нибудь?

Тавис уже собирался высказаться относительно своего Приобщения и насчет Кирана, не сумевшего показать самую важную часть его будущего. Но вместо этого помотал головой и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

— Слова, милорд, — почти ласково сказал Гринса. — Когда вы будете готовы.

Он открыл рот, чтобы обратиться с ритуальной просьбой к Кирсару и камню, но вырвавшиеся у него слова удивили даже его самого:

— А пророчества Приобщений всегда верны?

Он сразу пожалел, что задал этот вопрос.

— Приобщения и Посвящения позволяют нам заглянуть в будущее, — сказал Гринса, тщательно подбирая слова. — Но и только. Верны ли пророчества? Да. Показывают ли они все, что нам суждено в жизни? — Кирси улыбнулся и покачал головой. — Конечно нет.

Только сейчас Тавис осознал, насколько он боялся услышать другой ответ. Он через силу улыбнулся.

— Когда вы будете готовы, милорд, — повторил кирси.

— В этот год, год моего Посвящения, — начал Тавис, — я прошу тебя, Кирсар, возложить руки на камень. Пусть моя будущая жизнь явится моему взору. Пусть мне откроются тайны грядущего в свете Кирана. Покажи мне мою судьбу.

Мягкое свечение камня стало ярче, интенсивнее. Тавис подался вперед и уставился в кристалл; кровь стремительно побежала по его жилам, словно бурные воды Хенеи в пору разлива. В глубине камня медленно проступило изображение. И тогда Тавису показалось, что весь мир перевернулся с ног на голову, как если бы сама Элинеда разъяла его на части и снова сложила, превратив в некую нелепую пародию.

Он надеялся увидеть картины славного будущего: себя, восседающего на престоле в Одунском замке, ведущего эйбитарскую армию к победе над войсками Анейры или даже Брэдона. Он ожидал увидеть себя женатым на женщине необыкновенной красоты и силы. Он должен был стать королем и постоянно мечтал увидеть себя таковым.

Да, Тавис боялся увидеть еще что-нибудь: свою гибель от рук наемных убийц либо грабителей или, что еще хуже, мучительную смерть от чумы.

Но какие бы радужные надежды он ни питал и какими бы темными страхами ни терзался, видение, представшее его взору в мерцающих недрах Кирана, оказалось совершенно неожиданным.

Он находился в неведомой темнице, прикованный к стене ручными и ножными кандалами. В грязной изорванной одежде, со спутанными волосами; его лицо покрыто синяками, на потрескавшихся губах запеклась кровь. Но, даже несмотря на это обезображенное почти до неузнаваемости лицо, Тавис сумел понять, что видит себя совсем молодым человеком, немногим старше, чем сейчас. Это была картина недалекого будущего. Какие бы события ни ввергли его в такое положение, они должны произойти скоро. Он судорожно сглотнул, испугавшись, что его сейчас вырвет. Он почти наяву чувствовал зловоние тюрьмы.

Но Тавис не мог оторвать глаз от камня. Картина будущих страданий удерживала взгляд так же прочно, как почерневшие железные цепи приковывали узника к стене темницы. Взят ли он в плен в бою во время какой-то предстоящей войны? Или враги дома Кергов похитили его, пытаясь завладеть престолом?

Но пока он задавал себе эти вопросы, Тавис в камне, несчастный пленник, повернул голову и посмотрел прямо в глаза Тавису, находившемуся в палатке предсказателей. И второй Тавис — мальчик, заглядывавший в свое будущее, которое оказалось страшнее самых худших его опасений, — невольно вскрикнул, увидев выражение этих темноголубых глаз. Причины, по которым он оказался в темнице, не имели никакого отношения к его героическому поведению на поле боя или проискам врагов дома Кергов. Явленный в магическом кристалле человек явно ощущал себя виновным.

Через несколько мгновений Киран, словно смилостивившись, потускнел, и изображение в нем постепенно исчезло, как исчезает осажденный замок за пеленой дыма. Тавис закрыл глаза и сгорбился, не в силах даже вытереть слезы со щек.

— Как такое возможно? — прошептал он.

— Киран редко дает объяснения, — мягко сказал Гринса. — Как я уже говорил, он просто позволяет заглянуть в будущее.

— Но это… — Тавис неопределенно махнул рукой в сторону камня и тяжело сглотнул, подавляя очередной приступ дурноты. — Это явно ошибка. — Он поднял глаза и устремил пронзительный взгляд на кирси. — Или обман.

— Уверяю вас, милорд, — сказал Гриса, — это не обман. И, к великому своему сожалению, я должен сказать, что Киран редко ошибается.

Тавис хотел наброситься на мужчину с проклятиями, обвинить во лжи и позаботиться о том, чтобы беловолосая голова предсказателя оказалась насаженной на пику еще до заката. Но у него хватило ума сдержаться. Образ человека в камне выглядел слишком реальным; выражение, которое он увидел в собственных глазах, не обманывало. Отрицать ужасную правду не имело смысла.