Легенды ночных стражей 4: Воспитание принца - Кэтрин Ласки Страница 24

— Нет, не говорил. Он так же хорош, как и ты?

— Намного сильнее. Он вытягивает из огня все видения. Практиковался в этом днем, когда все совы спят. Но он не какой-то проныра, просто мальчик невероятно любознателен и по-своему хочет меня защитить. Так что нередко действует самостоятельно. Сам научился ловить рыбу, например.

— Хм, да он, похоже, интересный малый.

— О, более чем интересный, Фенго.

— Хочешь сказать…

Гранк перебил:

— Да, именно это я и хочу сказать. Я верю, что он сможет вернуть уголь и в отличие от меня превозможет его мощь.

— Но как он научится добывать угли и носить их? Уж, конечно, не от меня. Я не понимаю, почему ты хочешь оставить его со мной. Не то чтобы я был против, не подумай…

— О, он станет угленосом так же легко, как научился летать — самостоятельно или с незначительной помощью. У него дар. Но от тебя он сможет научиться путям волков. От тебя он сможет научиться сострадать животным, не похожим на него самого. Если бы он остался в Ниртгаре, я бы отдал его белым медведям. Я хочу, чтобы он полюбил наземных животных, бескрылых животных.

— Это будет нелегко. Он летает, мы бегаем. Я не знаю, сможет ли он понять. Я вижу, что мальчик умен, но…

— Он не просто умен. Быть умным может всякий. Но Хуул — другой, он чувствует вещи. Ты бы видел, как он читает огненные образы — это невероятно. Он их не просто читает, он как будто проживает их. Они оживают в нем. Поэтому я почти убежден, что он видел свою мать, Сив, что он видел ее сначала в пламени, а потом в бухте. Если он поживет с тобой в этой пещере, подышит тем же воздухом, которым дышишь ты, почувствует те же запахи, которые чуешь ты, погрызет те же кости, что грызешь и ты, он начнет чувствовать самую суть волчьей жизни. Ему не понадобится быть волком. Он станет волком не телом, но разумом. И когда он будет путешествовать с тобой — пусть и по воздуху, — каждый твой шаг отзовется в его сердце. Его клюв станет подобен клыкам, его перья уподобятся шерсти. В этом его дар. И благодаря этому дару он научится сострадать так, как нам и не снилось. Я уверен в этом, Фенго. Он — необыкновенная сова.

Новая страна покорила Хуула. Он жил в пещере Фенго уже четырнадцать дней. Когда они прилетели, луна была полной, а теперь в небе была видна лишь ее половинка. Он начал жить в том же ритме, что и Фенго, днем часто отправлялся с ним на охоту, чтобы поймать что-нибудь маленькое вроде угольной землеройки, которую можно было отыскать в теплом пепле вулканов. Или кролика, прыгающего рядом. Он несся по воздуху, а Фенго бежал по земле.

Каждую ночь он спрашивал волка, когда они отправятся охотиться на оленей. Ему надоели костлявые маленькие зверьки, обитающие вокруг вулканов. Он жаждал увидеть больших четвероногих животных, почти не уступавших ростом древним волкам. Но больше всего он мечтал посмотреть на лося, которого Гранк называл «белым медведем Дали». Но Фенго всегда отвечал: «Ты еще не совсем готов, однако осталось немного».

Фенго имел в виду то, что Хуул еще не прочел в огне ничего важного, ничего, что изменило бы его разум. И это можно было понять. Вулканы дремали. Произошло всего несколько небольших извержений. Настоящий огонь ни разу не жег небо. Гранк, несмотря на соблазн, не стал разводить огонь в кузне, что весьма разочаровало Тео. Он развлекал себя тем, что пытался подхватить угольки, которые изредка выплевывали вулканы, но не слишком преуспел в качестве угленоса. Гранк сразу это заметил, но не стал ему помогать. Тео был прирожденным кузнецом. Кузнечное дело и было его призванием.

Наконец, с приближением новолуния, вулканы начали просыпаться. А потом, в ночь, когда луна совсем не показалась на небе, они яростно изрыгнули пламя. Совы и волк любовались извержением, сидя на любимой скале Фенго.

— Вы только посмотрите на это пламя! — ликовал Финеас.

— А посмотрите на угли! — восклицал Тео. — Они похожи на тысячи красных падающих звезд!

Но Фенго и Гранк не смотрели на извержение. Они смотрели на Хуула. Янтарные глаза Хуула как будто увеличились вдвое. Он стоял совершенно неподвижно. «Как в тот раз, на острове, — подумал Гранк. — Он в каком-то трансе».

Пламя и огонь, плещущие из вулканов, не были похожи ни на что из виденного Хуулом раньше. Он не видел в них образа своей матери, как видел раньше. Он видел волков, только волков, и с ним происходило что-то странное. Это было похоже на то, что он испытывал во время рыбной ловли, когда он чувствовал себя в большей степени рыбой, чем совой. Сначала он почувствовал, как в его груди бьется могучее сердце. И его когти начали менять форму. Однако, когда он осмелился на секунду бросить взгляд вниз, он убедился, что его ноги ничуть не изменились, на них, как всегда, было по четыре коготка. Он был пятнистой совой, а у пятнистых сов нет кисточек на ушах, но он вдруг почувствовал, как его ушные щели перемещаются вверх и вытягиваются. Его клюв начал превращаться в квадратную морду. И все же, знал он, клюв оставался клювом. И перья он теперь ощущал как-то иначе. Ему стало теплее.

«Я не волк, но я волк», — подумал он.

Гранк кивнул Фенго. Фенго подошел поближе к Хуулу.

— Хуул, мой щенок. Ты готов к охоте на оленей. Мы отправляемся сегодня.

Хуул мгновенно вышел из транса:

— Я готов, о да. Я точно готов.

И они отправились в путь в эту безлунную ночь, в свете пламени, затмившем сияние звезд, под светящимися в черноте алыми углями. Они направлялись на юго-восток, прочь от кольца вулканов, в места, которые Фенго называл высотами. Хуул летел высоко, прямо над Фенго. Он видел свои крылья. Он видел перья на своих ногах. Повернув голову, он мог бы увидеть свой хвост. Он выглядел, как обычная пятнистая сова. Но сердцем, а не желудком, своим бешено колотящимся сердцем он знал, что является волком. Ухание прозвучало бы для него как рык или вой: «Я — волк». У него появились новые чувства. Сильнейшим было обоняние. Его окружали сотни разных запахов. Он осознал, что, не покидая своего тела, каким-то образом проник в другое. «В тело Фенго», — подумал он.

На бегу к Фенго присоединились другие волки. В основном они были из его стаи или клана. Они всегда отправлялись вместе на подобные охоты. Нельзя убить северного оленя или лося в одиночку. Охота превратилась в сложный и затейливый танец. Волков была уже почти дюжина. Хуул мгновенно понял принцип бирргиса, в нем его место было сзади вместе с самцами. Они были медленнее самок, и поэтому самки бежали впереди. Даже Фенго начал отставать, когда еще несколько самок присоединились к стае. Хуул почувствовал, как его зажало между Фенго и Данмором, молодым волком, который двигался необычно из-за своей кривой задней ноги. Его сердце билось в унисон с их сердцами. Длинные нити слюны свисали из их пастей, и хотя Хуул знал, что у него нет ни волчьей пасти, ни волчьей слюны, он чувствовал, как за ним тоже развеваются на ветру длинные влажные нити. А ритм волчьих прыжков стал ритмом ударов его крыльев, и он летел прямо над ними.