Тарра. Граница бури. Летопись первая - Вера Камша Страница 25

— Уходите!

— Но почему?

— Потому… потому. Я вела себя ужасно… Я не думала, что вы услышите. Вы должны презирать меня.

— Но почему? Я не сделаю вам ничего дурного. Я очень рад, что отыскал вас. Там, на площади, я не мог оторвать от вас глаз.

— Правда?

— Конечно.

— Но я сейчас… ужасно выгляжу.

— Не ужасно, а прекрасно, но ночь слишком холодна, чтобы бродить в мокром платье по саду. Вы не откажетесь накинуть мой плащ?

— Нет, — пролепетала Марита.

— А, вот вы где! — Из кустов высунулась мордашка Белки. — Нам пора смотреть Большой выход. Ой, да как ты растрепалась. Хуже меня, право слово. Нет, так идти нельзя!

— Да я не пойду никуда. В таком платье, без приглашения…

— Я вас приглашаю. А что до платья, мы это сейчас поправим.

Заклятье воды и земли, убирающее влагу и грязь, было совсем простым, Роман произнес его почти непроизвольно. Волосы, туфельки и платье Мариты стали такими же сухими, как если бы она не покидала стен дворца.

— Но у меня же нет украшений…

— Я могу отдать тебе свое жемчужное ожерелье, — с готовностью предложила Белка. — На время, конечно, а то оно фамильное. Я должна буду в нем жениться. Его только надо найти, я быстро…

— Не надо камней. Они неживые и не всегда добрые. Лучше цветы.

— Они завянут.

— Нет, если их уметь срывать. — Роман сам украсил черные локоны цветами нарциссов. — А вот эти прикрепим к поясу, и пусть меня поцелует Проклятый, если вы не затмите всех принцесс и графинь. Разумеется, кроме вас, сударыня, — бард подмигнул Белке, — вы неповторимы.

— Это мне многие говорят, — с важным видом кивнула девочка.

5

Марита была на седьмом небе. Все вокруг нее — горящие нежным светом восковые факелы, то томные, то веселые звуки скрипок, роскошные туалеты знатных дам — служило лишь дополнением, оправой к охватившему девушку чувству. Ее рыцарь был рядом, улыбался ей, а во время танца обнимал за талию, брал за руки, легко приподнимал. Марита не могла отвести глаз от точеного лица, обрамленного золотыми кудрями. За всю свою семнадцатилетнюю жизнь она не испытывала ничего подобного! Девушка не задумывалась ни о том, что скажет отцу, ни о том, что будет завтра. Сегодня она была счастлива и хотела только одного — чтобы эта ночь длилась вечно. К сожалению, Роман не был столь свободен.

Эльф поддался мгновенному порыву и привел Мариту в Большой зал. Они вошли вместе с первыми тактами нового танца, и либер сразу же помчал черноволосую красавицу в лихой майерке [40]. Глядя на запрокинутое к нему прелестное личико, он на мгновение забыл обо всем, но Роман не был бы Романом, если б позволил очарованию праздничной ночи захватить себя полностью. Его отрезвил чужой взгляд — тяжелый, недобрый, настороженный и… безмерно удивленный. Привыкший чувствовать подобные вещи, бард легко обнаружил наблюдателя. Им, разумеется, оказался Михай Годой. Роману не составило труда извернуться таким образом, чтобы его лицо было обращено в сторону Михая. Оказалось, либеру перепадали лишь крохи того внимания, которое тарскийский герцог уделял Марите.

В устремленных на девушку темных глазах, однако, билось не вожделение, а удивление и… настороженность? С этого мгновения Роман вернулся к своему ремеслу. Да, он продолжал улыбаться и кружить в танце счастливую Мариту, но вроде бы рассеянные и затуманенные страстью синие глаза барда подмечали абсолютно все. Позже он припомнит каждую услышанную фразу, каждый шаг, каждый цветок в волосах придворных красавиц. Нужно во что бы то ни стало понять, чем обеспокоен Михай Годой. Он не отрывает взгляда от Мариты? Прекрасно. Представим девушку Рене.

Марита смутилась, когда Роман, ловко проведя ее между танцующими, остановился у ряда обитых темно-вишневым бархатом кресел, в которых располагались король Марко с детьми и самыми знатными из гостей. Разумеется, бард не осмелился бы подойти при всех к коронованным особам, но Аррой был не менее наблюдателен, чем его новый друг. Раз Роман счел нужным привести сюда девушку, значит, так надо. Эландец учтиво поклонился обомлевшей Марите и представил его величеству Золотой голос Благодатных земель и самую прелестную девушку Гелани (разумеется, о присутствующих здесь принцессах речь не идет!), столь мило угостившую его, Рене Арроя, вином во время церемонии у ратуши. Он просил своего друга разыскать красавицу.

Марита присела в реверансе; стоявший за креслом паж бросился за стульями, король милостиво, но довольно рассеянно кивнул, зато на лицах остальных промелькнули самые противоречивые чувства. Годой на один короткий миг перестал улыбаться. Этого хватило, чтобы Роман понял: тарскиец что-то скрывает или чего-то опасается, и это «что-то» связано с Маритой. Зато молодой Марко, позабыв все приличия, воззрился на дивное видение в белых цветах. Лицо принца то краснело, то бледнело, юноша переживал тот же всплеск чувств, что и Марита несколько часов назад, когда впервые увидела рыцаря в синем плаще. Герика, разряженная в тяжелое пышное платье, которое ей удивительно не шло, выглядела испуганной. По тому, как тарскийка косилась на отца, можно было понять — причиной страха было настроение герцога. Годой превосходно владел собой, но дочь слишком хорошо его знала. Самым же странным было поведение Ланки, смотревшей на барда с едва скрываемым бешенством.

В пурпурном платье, с гранатовой диадемой в волосах, принцесса казалась духом огня; яростный блеск глаз и румянец на высоких скулах лишь подчеркивали ее прихотливую красоту. Илана сдерживалась из последних сил, и Роман с облегчением вздохнул, услышав музыку. На этот раз оркестр заиграл медленный плавный танец. Герцог Аррой поднялся и подал руку Марите:

— Разрешите мне.

Девушка подняла огромные глаза на Романа, тот промолчал, и она покорно пошла с эландцем. Юный Марко проводил их отчаянным взглядом. Роман обернулся и встретился с яростным взглядом принцессы. Так вот в чем дело! Бард учтиво поклонился Герике и ее отцу:

— Я прошу дозволения.

— Дозволяю. — Герцог благодушно кивнул. Возможно, внутри его продолжала бушевать буря, но он с собой уже справился. — Платой за этот танец будет ваша песня.

— И правда! — воспрянул Марко. — Пройдемте на Виноградную террасу, только пусть вернется… дядя. Вы ведь споете для нас?

— Разумеется. Прошу вас, сударыня.

Танцевать Герика умела, но делала это без удовольствия. Танец, так же как и богатый розовый наряд, жемчуга и аметисты, не доставлял дочери герцога никакой радости. Либер изучающе смотрел в набеленное лицо тарскийки, обрамленное уложенными в замысловатую прическу светлыми волосами. Она, видимо, провела немало времени в обществе его знакомца-куафера, но не испытывала радости, нормальной для любой женщины, побывавшей в руках умелого мастера. Девушка старательно выполняла фигуры, но и только. Роман поймал себя на том, что давно не встречал женщины, которая до такой степени его бы не волновала, и чувство это, похоже, было взаимным.