Рождённая во тьме - Ксения Изотова Страница 25

— Ну-ка, кто здесь умеет доить коз?

Старшая девочка недоверчиво на меня покосилась, видимо сомневаясь в том, что я сделала что-то полезное, но всё же присела около вымени. Быстрые и ловкие движения маленьких ручек свидетельствовали о том, что девочка отлично знакома с работой с животными. Когда тугие соски поддались и в ведро брызнуло молоко, Фиалка радостно захлопала в ладоши.

— Ура, вы её вылечили. — девочка кинулась мне на шею.

Со двора вышла немолодая, но ещё довольно красивая женщина с длинной пшеничного цвета косой. Уперев руки в пышные бока она недружелюбно уставилась на меня. Из последующей тирады я поняла, что, во-первых, приличные девушки в такой одежде не ходят (что такого неприличного она нашла в моих аккуратных штанах и рубашке, я не поняла), во-вторых лучше бы мне убрать руки от её детей, пока она не позвала стражу, и в-третьих такие как я вообще к уважаемым горожанам лезть не должны. После того, как из невнятных, но радостных воплей её дочерей женщина узнала обо всём случившемся, она сменила гнев на милость и даже пригласила меня к себе в дом. Оказалось, что хозяйка, велевшая называть её госпожой Анной, была женой местного кузнеца. Сейчас кузнец в отъезде, но должен вот-вот вернуться. Хозяйке было приятно, что не нужно больше продавать полезное животное, так что она угостила меня домашним обедом, сытным и вкусным и даже рассказала много интересного о жизни в Харисе. Кузнец был здесь одним из самых зажиточных горожан, во-многом благодаря своей жене. Анна вела хозяйство уверенно и экономно, ничего не пропадало благодаря её умелым рукам, всё шло в дело, о чём хозяйка говорила не без гордости. Разумеется, она попыталась выведать у меня, как я вылечила Звёздочку, на что я, пожав плечами, призналась, что немного понимаю в травах. Анна похмыкала, как будто бы что-то для себя уяснив и предложила мне дождаться возвращения её мужа, дескать, может быть мы с ним столкуемся.

Время до вечера я провела довольно увлекательно. Нора и Фиалка сводили меня на прогулку по Харисе, показали оживлённую базарную площадь, лавки с зеленью и рыбой на центральной улице, огромные башенные часы (которые, правда, уже не ходили) на покосившемся здании ратуши, рыбацкую пристань на берегу Синего озера. Стоя на пристани, я долго вглядывалась в лёгкую водную зыбь, а затем перевела взгляд вниз. Пристань отбрасывала тень, затемняя гладь озера, превращая воду в зеркало. Я удивлённо смотрела на собственное отражение. После того, как я покинула Скьялл, я ни разу не держала зеркала в руках — у Филина в избе такой роскоши не водилась, и уж тем более не годились для этой цели маленькие лесные ручейки, которые я периодически встречала на своём пути. Я изменилась сильнее, чем ожидала. Волосы отросли до пояса, черты лица стали более тонкими от подвижной жизни. Кожа по-прежнему была бледной, но болезненная синева затворницы исчезла. Глаза словно стали заметнее, может быть, потому, что теперь в моей жизни появилась цель? Кто знает. Болезненная худоба исчезла, на теле появились мускулы. Я покачала головой, следя за тем, как девушка в отражении повторяет движения за мной. Движения, кстати, после нескольких месяцев, проведённых в лесу, тоже изменились. Они стали более плавными, мягкими, так двигаются дикие звери. Я мысленно хихикнула. Неудивительно, что Нора поначалу косилась на меня с подозрением.

— Нисса, эй, идём, — окликнула меня девочка, и я, отвернувшись от озера, продолжила нашу прогулку.

Кузнец Фарук действительно вернулся к вечеру. Выслушав рассказ жены, он повернулся ко мне, окинул взглядом и предложил пойти в кузницу. Там он долго расспрашивал меня о том, какие травы я знаю и как умею их применять. Наконец с подозрением поинтересовался, а не ведьма ли я часом. Я от этой чести поспешно открестилась. Покрутив седоватый ус, Фарук предложил мне некоторое время помогать ему в кузнице, потому что сам он трав не знает, а вот какой-то там знакомый кузнец из Сорна с их помощью куёт такие вещи… Залюбуешься! Мечтательно закатив глаза, хозяин поцокал языком. В общем, мы сошлись на трёх серебряных совах [2] в неделю за то, что я буду помогать Фаруку заговаривать сталь, делать специальный раствор для закалки, накладывать на уже готовые изделия наговоры от ржавчины, ну и что там ещё потребуется. Я согласилась не раздумывая. Помимо того, что мне были нужны деньги, я рассчитывала ещё и приобрести полезные навыки и умения. Ведь до этого большую часть того, что рассказывал мне волхв, я знала только в теории. Теперь же у меня появилась отличная возможность применить свои знания на практике. И к тому же, я собиралась научиться не выделяться из толпы, вести себя, как и все нормальные люди, чтобы ни у кого не могло даже мысли возникнуть о том, где я на самом деле провела своё детство.

Тьма подступала со всех сторон. Её непроницаемый покров окутал даже сам воздух, превратив его во что-то густое, вязкое. Тьма была абсолютной — ни единого проблеска, ни одного самого слабого отсвета, ни намёка на то, что где-то в этом мире есть что-нибудь кроме неё. Она была ужасна, чудовищна, неестественна. Всё моё существо восставало против неё, противясь необоримой власти. Дышать было невозможно. Грудь стиснуло тисками, сердце еле билось, утопая в беспросветной тьме. Тихий шёпот откуда-то издалека звал меня, приглашая к себе, маня. Слова были непонятны, но сопротивляться их зову было почти невозможно. Я сжала руки в кулаки, пытаясь устоять, отрицая этот зов всем сердцем и вместе с тем желая в глубине души устремиться к нему, скорей… В ушах вибрировал чей-то голос, отражаясь эхом. Он казался сладким, как мёд, и таким же тягучим. Ядовитый зов звучал и звучал, пока, наконец, я не рванулась вперёд, не в силах больше отвергать его силу. В то же мгновение тьма вспыхнула изнутри, озарившись серебряным заревом. Два потока энергии столкнулись и сцепились, сражаясь, как дикие звери. Тьма пыталась пожрать пульсирующее серебро, обхватывая его своими когтями, но её соперник не сдавался, не намереваясь отступить ни пяди. После очередного броска, тьма, разочарованно ворча, удалилась. Всё пространство вокруг оказалось залито серебряным светом, на фоне которого вырисовывался чей-то силуэт.

— Где же ты? Приди… Приди ко мне. Умоляю, приди.

В незнакомом голосе звучали отчаяние и мольба. Моё сердце раненой птицей затрепыхалось в груди, выстукивая сложный, рваный ритм. Я пыталась что-то крикнуть, что-то сказать, но мои слова уносил неизвестно откуда взявшийся ветер.

— Молю, откликнись! Неужели…

Зов повторялся снова и снова, каждый раз всё более страстно. Всё больше боли слышалось в нём, боли, которая откликалась во мне с удвоенной силой. Я сделала шаг вперёд и серебряный свет вихрем завертелся вокруг меня, затягивая в бездну…

Телегу в очередной раз тряхнуло на неровной дороге и я проснулась. Меланхоличная заморенная лошадка не спеша тянула воз вперёд. По обе стороны от поросшей травой и испещрённой вымоинами дороги тянулся густой лес, весь опушённый свежей зеленью. Я зевнула и потянулась, стряхивая остатки сна. Наверное, тряска телеги не лучшим образом сказывалась на моих сновидениях. Пока я жила у Фарука, сны были вполне обычными, а тут, стоило только тронуться в путь пришли странные видения. Словно я приближалась к их источнику. Я вытащила флягу и жадно забулькала водой. В горле пересохло, да и в глаза словно песка насыпали. Я спрыгнула с мягкого сена и пошла рядом с телегой. С учётом скорости сонной клячи, это было совсем нетрудно.