Убить Троцкого - Юрий Маслиев Страница 25

Размышляя о возможности проникновения в здание Чека, Александр в очередной раз скользнул биноклем по портику, украшавшему выход, и увидел быстро спускавшегося по ступеням матроса. Что-то знакомое мелькнуло в его походке, и уже через мгновение Саша заорал:

– Лопата, подъем! Муравей – на выходе!

Через несколько секунд они с пулеметами в руках скатывались с лестницы.

Вырубив часового и рванув на улицу, Михаил не удивился, увидев мчащуюся вдоль домов наперерез ему тачанку. В чем в чем, а в своих друзьях он был уверен. Лошади только чуть замедлили ход, и не успел он перевалиться через борт, как они тут же понеслись аллюром.

Не сказав ни слова, Блюм подал ему ручной пулемет; и в тот момент, когда Лопатин, нахлестывая лошадей и рискуя опрокинуть тачанку, влетел на крутом повороте в отдаленную улицу, хлестанула свинцовая струя по высыпавшей на площадь охране. Грохот мчавшейся по булыжной мостовой тачанки, казалось, разбудил всю улицу. Хлопали двери, раздавался лай собак, в окнах появились испуганные лица хотя и привыкших за годы войны ко всему, но все еще любопытных обывателей. Все это вместе: погоня, грохот тачанки, близость друзей, шум ветра в ушах, свист пуль, ощущение победы, щекочущее чувство опасности, дурацкие рожи за стеклами обшарпанных домов – все это, слившись в яркую симфонию жизни, подарило Михаилу краткий миг счастья, на подъеме которого он закричал:

– Гей – гей, славяне!.. – И громко засмеялся.

Апофеозом этой симфонии явился грохот взрывов, прозвучавших в районе площади. «Скорее всего, – подумал Михаил, – это сдетонировали боеприпасы в оружейной комнате Чека, что недалеко от кабинета председателя, где, благодаря моим стараниям, раздался первый мощный взрыв».

Мелко затрещали патроны, заухали гранаты, к небу потянулись густые клубы дыма.

– Ну теперь погони точно не будет! – крикнул, обернувшись назад, Лопатин, скаля эубы.

Вскоре к этому вызванному бешеной скачкой веселью присоединился и Блюм.

Тихо покачиваясь в седле, Михаил вместе со своими друзьями ехавший впереди сотни казаков анализировал создавшееся положение. Позади остались побег, сумасшедшая скачка, еще одна кровавая бойня при отрыве от все-таки организованной погони, встреча с ожидавшими в плавнях казаками, бешеный прорыв через линию фронта, когда от отряда осталась всего половина бойцов. И вот они уже приближались к Ростову.

Сейчас, размышляя о происшедшем, Михаил начинал понимать – какую роль во всем этом сыграл «слуга – царю, отец – солдатам» генерал Орлов. По-отечески направив Михаила на верную гибель, зная, что кровный враг Михаила находится в Царицыне, не предупредил его об этом. Но о многом Орлов не догадывался. Не знал Орлов, что его соратники попали в лапы Чека, что эти так называемые патриоты России с потрохами выложили доверенную тайну, рассекретив известную им часть кодов и другую информацию, покупая этим свою жизнь. Ошибался генерал и в уровне подготовки Михаила, наивно полагая, что его крестник погибнет при выполнении задания. Этим Орлов хотел убить двух зайцев – выполнить приказ командования и руками красных уничтожить своего молодого конкурента, приблизившись к заветной цели: огромным деньгам и власти, которую бы он получил, обладая информацией обо всей агентурной сети. Но дело в том, что в построении Муравьевым этой логической цепи было очень много белых пятен, из-за незнания которых выводы эти могли быть не совсем правильными, хотя, по всем веками выработанным правилам «рыцарей плаща и кинжала», Михаил в этом раскладе оказался лишним. А это – ликвидация, причем безо всяких сантиментов.

Ну что ж, если подтвердятся его предположения, то безо всяких сантиментов уничтожен будет сам генерал. Добрая корсиканская поговорка – «Роя могилу другому, не забудь вырыть яму и для себя» – в очередной раз найдет свое подтверждение. И невзирая на возможность ошибки, Михаил своим звериным чутьем ощущал правоту. Ошибки не должно было быть. Правила шпионажа диктовали только такой расклад.

Михаил не счел нужным поделиться всей информацией с друзьями – «Многия знания – многия беды», а Саша и Женя сейчас являлись для него самыми близкими людьми на всей земле. Он, во-первых, не хотел подвергать их ненужному смертельному риску, а во-вторых, будь она проклята эта профессия его предков, которая требовала не доверять никому и держать тайны в себе, открывая их только в случае острой необходимости, всегда подстраховывая себя во всех жизненных ситуациях.

Поэтому, состряпав для друзей наиболее удобоваримую историю из полуправды и высветив смертельную опасность для него и для них как его друзей и возможных носителей информации, он, заранее пресекая попытки оправдать Орлова, добавил:

– Генерал должен пройти еще одну проверку. И если он пойдет на провокацию, то будет уничтожен.

На том и порешили. Да и дальнейшие рассуждения уже могли быть подслушаны – отряд въезжал в пригород Ростова.

Прошло немного времени, и конный отряд, цокая копытами по пыльной брусчатке, остановился у помпезного особняка контрразведки.

Отправив казаков в свою часть, Михаил, вошедший с друзьями в вестибюль, попросил дежурного офицера доложить генералу о прибытии штабс-капитана Муравьева; но этого не потребовалось – по парадной лестнице уже спускался, широко раскинув руки, сияющий поручик Широков:

– Долго жить будете, господа! Мы вас уже похоронили, – и, коротко бросив дежурному: – Пропустите, – Андрей, обнимая их по очереди, потащил за собой.

– Иван Сергеевич ждет вас – такую кавалькаду трудно не заметить… – тараторил адъютант, пропуская их в приемную.

Из раскрытой двери кабинета уже выходил им навстречу генерал Орлов. Его умное лицо русского интеллигента, выражавшее радость и светившееся отеческой заботой, могло бы обмануть любого физиономиста. И Михаил, спокойно приняв эту игру, вытянулся:

– Ваше превосходительство, господин генерал, приказ командования выполнен! Разрешите доложить о результатах проведенной операции!

– Знаю, знаю, герои… – удовлетворенно махнул рукой Орлов и, прижав к своей груди Михаила, тихо добавил: – Я верил, что ты победишь… вы победите, – поправился он, – я верил, что, несмотря ни на что, выживешь и вернешься… – на глазах генерала навернулись натуральные слезы. – Доклад – позже, а сейчас – к себе на квартиру… баня, отдыхать… И вечером, в девятнадцать часов жду у себя в кабинете с докладом. Поручик, – обратился он к Широкову, – распорядитесь доставить на квартиру господам офицерам обед из ресторана. Расплатитесь из резервного фонда. – И генерал, полуобняв, стал подталкивать друзей к двери.

– Минуту, господин генерал, – Михаил достал пакет, – это срочное донесение. Здесь списки подпольной большевистской организации в Ростове, Новочеркасске и других городах! В таких вещах промедление непозволительно. Остальную часть доклада, с вашего разрешения, – вечером: мы действительно смертельно устали.

Посерьезнев, Орлов приказал адъютанту:

– Донесение – в оперативную часть, на срочную проработку! – Обернувшись к Михаилу, он произнес, – Спасибо… – И, чуть помедлив, протяжно, как бы преемствуя отцовство, добавил: – …Сынок.