Игрушки для императоров. Лестница в небо - Сергей Кусков Страница 25

«Ну, ничего себе! – вспыхнуло в мозгу. – Четырехкратный победитель?»

От осознания заслуг сеньоры майора мне вдруг стало дурно. Так вот почему Кампос не нападает. Боится. Она не просто известный, а известнейший человек на планете! В своих кругах, правда, но зато это очень влиятельные круги. И это не считая корпуса, о котором он наверняка ничего не знает.

– Мальчик! – чуть ли не по слогам потянула Катарина. – Повторяю вопрос! Что тебе нужно?

Бенито проглотил ком, но заднюю не включил.

– Я же говорю, интересно, что может связывать такого неудачника, как Шимановский, и такую… успешную женщину, как ты. Неужели все серьезные женщины обожают неудачников? Что они в них находят? Нормальных мужчин, что ли, нет? Вот в принципе и все.

Катарина рассмеялась громко и искренне:

– Ты не прав, мальчик. Я не сплю с неудачниками. Вопрос, с чего ты взял, что он неудачник?

Бенито злобно, но довольно оскалился:

– Спроси любого в этой части Альфы, тебе скажут. Он – ничтожество, которое ни на что не способно, кроме как разевать рот и указывать всем, какие они плохие. И отхватывать за это.

– Ну, я бы поспорила с этим утверждением, – делано вздохнула сеньора майор. – У меня есть запись, где он очень даже отчетливо надирает задницу некоему стоящему напротив меня самоуверенному сопляку. Очень эффектно надирает!

Кампос позеленел.

– Мне кажется, дело в другом, – продолжала она. – Ты ему завидуешь. Завидуешь, что он один, без дружков и прикрытия папочки, способен сделать то, на что ты в одиночку никогда не решишься. Так, Бенито?

Кампос вспыхнул:

– Неправда!

– А еще ты боишься выйти против него один на один.

– И это неправда! Я порву его и один на один, влегкую!

– Тогда почему не рвешь? – Катарина снова рассмеялась. – Зачем тебе эта шайка, если можно решить проблему, как двум кабальеро?

– Он не кабальеро! – Бенито завелся.

Его собеседница и добивалась того, чтобы вывести его из себя. Окружающие в их словесной схватке не участвовали, только он и она. Потому и мне было приказано сидеть внутри, чтобы у нее были развязаны руки.

– Он – мусор, плебей! Его место внизу, под ногами, как и всех остальных титуляров!

– Твой отец тоже был под ногами! – со сталью отрезала сеньора. – Но выбился в люди, залез на вершину!

– То мой отец! А то Шимановский!

– А разница?

Пауза.

– Разница в силе. Сильный человек может подняться. Но Шимановский – слабак!

– Почему? Объясни, представь, что я дура.

Я смотрел во все глаза, слушал и пытался понять, чего она хочет, какую преследует цель. Она вытягивала его на разговор о высоких абстрактных материях, где у нее преимущество. Окружающие урки откровенно скучали, а Кампос вдруг понял, что загнал себя в ловушку, теперь не сможет уйти от темы.

– Чтобы быть сильным, нужно побыть слабым! Понять жизнь, прогнуться под нее, а потом уже лезть вверх! Так сделал мой отец, так делают все сильные! Твой Шимановский же не хочет прогибаться, занимать свое место в жизни, хочет сразу наверх, потому он никогда не будет наверху! Его удел – быть грязью и мусором! Неудачником!

Катарина удивленно прицокнула.

– А ты, оказывается, философ, Бенито! Прости, думала о тебе гораздо хуже.

И задумалась.

– Знаешь, наверное, ты прав. Нельзя взлететь, не покопавшись на дне. Но понимаешь, это личное дело каждого – выбирать, что делать, как жить и под что подстраиваться. Не прав он – жизнь сама его осудит. И поставит на место, больно ударив. Мне же интересно, почему ТЫ, Бенито, постоянно пытаешься играть роль судьбы? Почему ТЫ ставишь его на место?

Кампос коварно усмехнулся, как усмехается хозяин жизни или повелитель Вселенной.

– Потому что он мне не нравится! Мне не нравится его рожа, я не хочу лицезреть ее рядом с собой!

– Это не дает тебе права просто так над кем-то измываться.

– Почему нет? Еще как! – Кампос показал все тридцать два зуба. – Есть такое право, право сильного! Оно везде, оно рулит нашей жизнью! Закон – лишь отговорка для власти, чтобы ее не свергли в горячке расстроенные слабые. На самом же деле кто сильный – тот и прав! Богатые сильнее бедных, бедные ничего не могут сделать богатым, богатые диктуют всем свою волю, и любое сопротивление их воле будет жестоко подавляться. Потому что они сильные! Кланы рулят средним классом. Средний класс – работягами. Дэбэшники и игэшники – мафией и гвардией. Мафия вершит свои законы в кварталах. Это жизнь, сеньора! Это система! И в этой системе ты должен занять свое место. А если не захочешь, как не хочет Шимановский, тогда тот, кто выше, сгноит тебя по праву сильного!

Катарина гулко похлопала в ладоши:

– Браво, мальчик! Хорошо придумал! А тебе не приходило в голову, что система может ударить по тебе?

Кампос усмехнулся:

– Не ударит. Я на своем месте.

– Разве? – Она картинно удивилась. – Ну хорошо. Смотри. – И она извлекла из кармана на груди пластиковую карточку золотого цвета. – Императорская гвардия, агент де ла Фуэнте.

Кампос удивленно открыл рот и отступил на шаг. То же попытались сделать остальные.

– Значит, императорская гвардия рулит мафией. Я, как представитель императорской гвардии, имею право рулить тобой, представителем мафии. И ты не можешь идти против меня, поскольку это право сильного. Ты же не будешь уподобляться неудачнику Шимановскому? – елейно проворковала она последнюю фразу.

– Я… Ну…

Тон сеньоры майора резко, буквально моментально превратился в лед.

– Я приказываю тебе вылизать мои сапоги! По праву сильного!

Все находящиеся вокруг поняли: запахло жареным. О банальном завершении разговора речи больше не шло – просто так, без драки, она никого не отпустит.

Но их много, десятикратный перевес, и, хотя чувствовали себя дружки Кампоса неуверенно, все равно являлись сильными противниками.

Впрочем, сеньора Катарина будто бы не замечала окружающих урок, перла на Кампоса напролом, грозно сверкая глазами.

– Я приказываю тебе вылизать сапоги, по праву сильного! ТВОЕМУ праву!

Тот отступил еще на шаг назад, но вдруг ехидно оскалился – решился драться. Это почувствовали и мгновенно воспрянувшие урки.

– Да пошла ты!

Дальнейшее мелькнуло за считаные секунды, я еле успевал понимать, что происходит.

Катарина подалась резко в сторону, как бы уходя от возможного удара, руки ее скользнули за спину, за пояс, и вынырнули оттуда с двумя небольшими огнестрельными пистолетами.

Паф, паф! – раздалось на всю улицу. Двое урок отшатнулись, держась один за левое, другой за правое плечо. Паф. Паф. Паф. Паф. Она развела руки в стороны и без остановки засадила по тем отморозкам, которые могли напасть на нее сзади, с обеих рук, не целясь. Ну, это только казалось, что не целясь, палила ведь не на убой, в основном пули пролетали мимо, лишь двое схватились за простреленную руку.