Меморанда - Джеффри Форд Страница 25

Все сомнения, пережитые во время подъема, испарились вместе с облаком, сквозь которое мы проплывали. Надоедливые мысли о важности моей миссии загадочным образом пропали, как пропадали тарелки из столовой Анотины. Я целиком сосредоточился на прикосновении ее руки – оно теперь волновало меня куда больше, чем поблекшие воспоминания о Вено.

Мы оставили доктора созерцать свой личный кусочек океана, сидя у подножия гигантской лебедки, а сами двинулись через лес, шагая бок о бок в молчании. Моя рука уже не лежала в ладони Анотины, но я мучительно желал, чтобы она оказалась там снова. Листопад продолжался, и лучи безупречного солнца легко проходили сквозь кроны деревьев, освещая ее лицо.

Я почти осмелился сам коснуться ее руки, когда впереди мелькнула чья-то тень. Она стлалась над землей на высоте человеческого роста, ловко лавируя между стволами деревьев. Сперва я принял ее за крупную птицу, но вскоре понял, что это Вызнайка.

Неожиданное появление летучей головы настолько выбило меня из колеи, что я только и смог, что обреченно застонать. На миг мне почудилось, будто чудовище вот-вот врежется в нас. Я окаменел. Зеленое лицо неслось прямо на меня. Я ясно рассмотрел молочную бледность зрачков и разинутый рот, готовый, как мне показалось со страху, меня проглотить. За секунду до столкновения Вызнайка чуть повела левой бровью – это еле заметное движение изменило ее курс и зеленая голова просвистела в дюйме над моей. Неслась она так стремительно, что когда я обернулся проводить ее взглядом, то увидел одни только завитки черных волос, зацепившиеся за дерево ярдах в двадцати.

– Должно быть, доктор откопал что-то интересное, – заметила Анотина с несколько неуместной, на мой взгляд, невозмутимостью.

– Она что, собирается вызнать его открытие? – поразился я.

– Любопытное выражение, – спокойно заметила она.

Меня охватило праведное возмущение:

– И вас нисколько не смущает, что ваши мысли вам не принадлежат?

– Мои мысли – это мои мысли, – упрямо ответила Анотина.

Похоже, я задел ее за живое, и это не имело ничего общего с происками Вызнайки. Я робко тронул ее за плечо:

– Простите.

Анотина опустила глаза и вздохнула.

– Клэй, – тихо произнесла она, – ты ведь вовсе не экземпляр, не так ли?

– Это зависит только от вас, – вымолвил я.

Взмахнув ресницами, Анотина подняла глаза и пристально всмотрелась в мое лицо, словно хотела увидеть меня насквозь. Я смущенно убрал руку с ее плеча. Прошла тягостная минута, после чего Анотина тряхнула головой и решительно зашагала по тропинке, бросив мне:

– В таком случае следуй за мной. Попробуем провести еще один эксперимент.

Несколько удрученный, я побрел за ней, пытаясь найти успокоение в воспоминании о ночи, проведенной в одной с ней постели. Мы вышли из леса, пересекли лужайку и по короткой лесенке вступили в лабиринт террас. Было далеко за полдень, солнце уже клонилось к горизонту.

Шагая вслед за Анотиной по аллеям и открытым галереям, я смотрел не под ноги, а вверх, на Паноптикум. На этот раз свет в куполе не горел. Я вгляделся в стекло, пытаясь различить какую-нибудь тень или движение, но расстояние было слишком велико. Увидел я только Вызнайку – полакомившись мыслями доктора, та возвращалась восвояси. Покружив вокруг башни, голова скрылась в одном из темных проемов.

Мне представился доктор, плененный зеленым взглядом чудовищного лица. Я словно воочию видел, как два луча рыщут по закоулкам его сознания, выискивая добытые с риском для жизни сведения. С этой мыслью пришла и другая – о том, что именно Вызнайка обладает столь необходимой мне способностью. Рассматривая четверых ученых, она, вероятно, проникала в их символическую природу. Ее белесые глаза были тем инструментом, которым Белоу расшифровывал мир своей памяти, превращая его в мысли. Кстати, деятельность Вызнайки – это еще и доказательство того, что Создатель находится в сознании, несмотря на то что его тело спеленуто болезненным сном. И следовательно, в башне должно быть какое-то олицетворение Белоу.

Я чувствовал, что близок к разгадке, но тут Анотина остановилась и объявила:

– Вот мы и пришли.

Я взглянул на нее, словно очнувшись ото сна. Она стояла возле стены с маленьким сводчатым входом, похожим на большую мышиную норку, трех футов в высоту, не больше. Анотина с видом озорного ребенка опустилась на четвереньки и исчезла в норе.

Я последовал за ней, только не так проворно – для меня проход был узковат. Когда моя голова очутилась по ту сторону стены, рука Анотины уже была наготове, чтобы помочь мне подняться.

– Это мое тайное место, – с гордостью объявила она.

Я огляделся по сторонам и, еще не успев оценить всю прелесть этого уголка, ошалел от аромата в изобилии растущих повсюду цветов. Огороженный по периметру и открытый сверху, этот райский сад представлял собой круглую площадку сорока футов в диаметре. В центре ее красовался роскошный фонтан в форме морской раковины, внутри которой вместо жемчужины виднелась статуя обезьяны, застывшей на одной ноге, словно посреди танца. Кристально чистая струйка вытекала из члена зверюшки и падала вниз, в раковину, слегка нарушая спокойствие воды. Фигурка была отлита из бронзы и покрыта пятнами зеленой патины, но я сразу узнал Молчальника – ловкого и добродушного обезьяна-тюремщика, который скрашивал дни моего заключения на острове Доралис.

– Я не обезьяна… – машинально прошептал я. Эту фразу навеял ветер памяти, прорвавшийся из другого мира. Я рассмеялся статуэтке в лицо.

– Остальные об этом месте понятия не имеют, – с видом опытного конспиратора сообщила мне Анотина. – Нанли и Брисден считают ниже своего достоинства ползать сквозь всякие дыры. Доктор Адман – с того бы сталось, но он вечно витает в облаках и не смотрит себе под ноги.

– Здесь чудесно, – вымолвил я.

Анотина взяла меня за плечо и развернула в другую сторону.

– Вот мое любимое место, – объявила она. В десяти шагах от нас раскинулось тенистое дерево с каменной скамьей, опоясывающей ствол, словно мраморное кольцо на деревянном пальце.

– Смотри, – сказала она, указывая пальчиком вверх. Ветви сгибались под тяжестью белых плодов. При виде этого древа, увешанного плодами познания, мне до щекотки захотелось рассказать Анотине всю правду. Но я удержался – по той же причине, что и прежде, в гондоле. Для нее моя правда стала бы ядовитой змеей в райских кущах.

– Сядем, Клэй, – предложила она.

Мы уселись на скамью под деревом. Напоенный ароматом спелых плодов воздух вливал в душу покой. Мною овладела сладкая истома. Я украдкой взглянул на Анотину: веки полузакрыты, уголки губ приподняты в неуловимой улыбке.

– Я часто сижу здесь и смотрю на мою обезьянку, – сонно пробормотала она. – Если долго сидеть и смотреть, она начинает танцевать.

Анотина по-детски хихикнула.