В плену пертурбаций - Алан Дин Фостер Страница 25

– А ежели нет?

– Тогда можешь притащить мой заледеневший труп сюда, кинуть его в бочку с мартини и выпить оттуда за упокой моей души. Ты, я смотрю, что-то совсем извелся. Не спеши меня хоронить. Я здоров как бык.

– Ага, и ума у тебя не больше. Ну да ладно, ты хоть здоров…

– А ты?

– А мне не по себе.

– Тут, случайно, нет никакой связи с твоим образом жизни?

– Приятель, и я подумал о том же. Вот почему я решил завязать с бабами, жратвой и выпивкой.

– Ничего не скажешь, вовремя. В путешествии тебе все равно не представится возможности поразвлечься.

– Так в том-то вся и соль, приятель. Вот почему я чувствую себя не в своей тарелке. Понимаешь, завязать с бабами, жратвой и…

– И выпивкой, – докончил Джон-Том и покачал головой. – А я-то, дурак, думал, что ты и впрямь переменился. – Состроив гримасу, он ускорил шаг.

– Чувак! – На морде Маджа, когда он догнал молодого человека, было написано искреннее изумление. – Ты че? Да что может быть хуже?

– Хуже, чем что?

– Чем перемениться, разрази тебя гром, недоносок паршивый!

Как оказалось, Дормас ничуть не преувеличивала, когда утверждала, что является находкой для путешественников. Несмотря на тяжелый груз, она нетерпеливо рвалась вперед. Клотагорбу пришлось даже напомнить ей о своем почтенном возрасте и о том, что две ноги, сколь бы они ни были крепки, все равно не ровня четырем.

Джон-Том был уверен, что лошачиха намеренно показывает им, на что способна, чтобы к ней с самого начала относились как к равноправному участнику экспедиции. Так или иначе, но к концу первого дня пути ни Мадж, ни кто-либо другой уже не отпускал шуточек относительно выносливости или резвости Дормас. Юноше вспомнилось, как отреагировала лошачиха, когда ее наконец навьючили.

– И это все? Ребята, а зачем вам понадобилась я? Вы бы вполне обошлись парочкой крыс.

Вопреки своему собственному заявлению по поводу того, что никому не позволит ехать на себе, Дормас время от времени разрешала Сорблу усаживаться к ней на спину – вернее, на верхний из тюков. Она объяснила, что отдыхать не значит ехать. Джон-Том получил изрядное удовольствие, наблюдая за филином, который восседал поверх горы поклажи, цепляясь когтями за ремень, и выглядел точь-в-точь как султан из перьев на гусарском кивере. Переведя дыхание, Сорбл взмывал в небо и снова принимался за исполнение обязанностей службы воздушной разведки.

Невероятно, но факт: усердие Дормас оказывало дисциплинирующее воздействие даже на Клотагорба. Своим поведением лошачиха избавила спутников чародея от нескончаемых жалоб на больные ноги, на ревматизм и на тяжесть панциря. Клотагорб хранил молчание и в тех местах, где путешественникам приходилось особенно трудно. Джон-Тома выручали длинные конечности, а Маджа, который не обладал ни целеустремленностью волшебника, ни крыльями, ни лишней парой ног, – свойственная выдрам жизнерадостность.

В лесах к северу от Оспенспри живые существа встречались весьма редко. Чем выше поднимались путники, тем меньше становилось вокруг колокольных деревьев, дубов и платанов, которые постепенно сменялись вечнозелеными породами. Джон-Тому казалось, что он различает голубую ель и несколько разновидностей сосны. Попадались и более экзотические представители растительного мира – например, густой кустарник, ветви которого усеивали трехдюймовые шипы, острые, как иглы дикобраза. Мадж предупреждал товарищей, когда те приближались к растениям или деревьям, прикосновение к которым могло причинить вред всем, кроме закованного в костяной панцирь Клотагорба.

Сознание того, что Сорбл осматривает дорогу сверху, а чародей с Маджем не сводят глаз с подлеска, позволило Джон-Тому несколько расслабиться. Вечнозеленые деревья, огромные валуны, устилавшие землю сосновые иголки напоминали ему о лесистых холмах Орегона и Монтаны.

Юноша развлекался тем, что мыском ноги откидывал с тропинки многочисленные ветки и шишки. Он как раз собирался пнуть особенно крупную шишку, как вдруг кто-то толкнул его и он повалился наземь.

Разъяренный как зверь, Джон-Том немедля вскочил и накинулся на Маджа.

– Что за шутки, черт побери?! – Он ощупал дуару и испустил вздох облегчения, убедившись, что та в целости и сохранности. – Ты же мог сломать инструмент!

– Приятель, ты что, предпочел бы сломаться сам? – Выдр поправил перо, которое венчало его шляпу и упало ему на глаза, когда он пихнул Джон-Тома. Клотагорб, Сорбл и Дормас молча наблюдали за происходящим.

Мадж показал на шишку, однако дотрагиваться до нее не стал.

– Ну как, ваше чародейство? Узнаете подарочек?

Клотагорб, прищурясь, поглядел сквозь очки на совершенно безобидную с виду шишку.

– Твои глаза, водяная крыса, не уступают остротой языку, – произнес он и перевел взгляд на Джон-Тома. – Чем кричать на своего друга, ты бы лучше поблагодарил его.

– За что? – буркнул Джон-Том, который упорно отказывался видеть за поступком выдра некую разумную основу. В конце концов, толкать человека из-за обыкновенной шишки… Стой, одернул он сам себя. Мир, в который он попал против своей воли, научил его многому, в частности, тому, что «обыкновенных» вещей на свете не существует.

– Насколько мне известно, – разглагольствовал между тем Мадж, – сосновые орешки любят все. Некоторые мои родственнички за них глотку перервут. Я тоже не прочь погрызть их, когда выдается минутка. Чем не еда для тех, кто торопится куда-то, как мы?

– Что такого особенного в этой шишке? – фыркнул Джон-Том, стряхивая хвою с рукавов рубашки.

– У деревьев, приятель, свой способ предохранять семена от всяких голодающих, будь то разумные существа, как я, или разные там остолопы, любители лесных прогулок, или, к примеру, ты.

Мадж наклонился, оглядел шишку со всех сторон, потом осторожно подобрал ее и показал товарищам.

– Ну и что? – спросил Джон-Том, вдосталь налюбовавшись. – Шишка как шишка.

– Да? Посмотри-ка сюда, чувак. – Выдр показал пальцем на макушку шишки. – Гляди, верхний ряд совсем пустой. Куда, по-твоему, подевались орехи? Не знаешь? Так я тебе скажу: дерево само их выдернуло.

– И что с того? Какая разница?

– А вот какая. Вот что случается, парень, када лопух вроде тебя пинает эту миленькую шишечку.

Мадж размахнулся и швырнул шишку настолько далеко, насколько у него хватило сил, за груду валунов. Мгновение спустя раздался оглушительный взрыв, к небу взметнулось оранжевое пламя, за которым тянулся шлейф черного дыма. Джон-Том моргнул. Когда дым слегка рассеялся, Мадж повернулся к юноше и уставился на того, уперев лапы в бока.

– Ну как? Понравилось? Если бы не я, приятель, прыгать бы тебе без ноги.

– Я… Я не знал, Мадж. – В горле у Джон-Тома запершило. – Какое счастье, что в моем мире таких шишек не водится!