Драконий катарсис. Изъятый - Василий Тарасенко Страница 25

— Ут ахойса нахоти?

Что за ересь? Язык отказался слушаться. Однозначно — наркотик! Пиршественный зал вокруг поплыл куда-то, застилаясь красноватым туманом. Огромные глаза Горотура в изумлении уставились на меня, наполнились холодной злостью, и мир схлопнулся в небытие.

Хорошо, хоть ненадолго. Через мгновение словно включили свет. Я оказался в странном помещении с деревянными стенами и прочим, что навело на мысль об огромном дупле без выхода. Желтый свет давали многочисленные гнилые пятна в стенах. Кроме меня тут находились еще трое. В одном из них я с оторопью узнал того молодого вампира, с которым свела судьба месяц назад. Как там его звали? Тэнцио… Он стоял неподвижно, только грудь вздымалась так, словно каждый вдох клыкастику давался с трудом. Интересно, а какого черта он без своей черной рубашки? И без штанов? И вообще происходящее мгновенно смахнуло с меня обычное язвительное отношение к жизни. Мой взгляд перешел на других соседей по дуплу. К столбам навроде пыточных индейских тотемов были крепко прикованы цепями из белого металла старая человеческая женщина и… Слова сами сорвались с губ:

— Ты?! Что ты тут делаешь? Ты же должна быть в Санаане!

Полностью обнаженная эльфийка медленно вскинула голову и уставилась на меня синими глазами, полными боли и надежды. Родерия не издала в ответ ни звука, лишь вновь поникла. Я сглотнул и с обмиранием в груди уставился на женщину. На ней был старый, ношеный халат, разрисованный восточными драконами, да и вообще что-то в ней было болезненно знакомое. Сердце стукнуло раз, другой, третий и сбилось. Этого просто не могло быть! Я подбежал к ней и в ужасе крикнул:

— Мама! Что с тобой?!

Родная постаревшая мама посмотрела на меня взглядом, полным теплой любви, едва заметно улыбнулась растрескавшимися губами, но тоже промолчала. Холодная пустота в груди зашевелилась гладкой смертоносной змеей. Я обернулся к вампиру и спросил:

— Что это значит?

Тэнцио скривил тонкие губы в ледяной усмешке и сказал:

— Выбирай, малыш.

Его бледное лицо склонилось вперед, а голос продолжил:

— Кому из них умереть? Кто тебе дороже, светлячок?

Тэнцио вскинул голову и замер, я же задрожал от страха. Не за себя, а за тех двоих. Чтобы какая-то мразь кровососущая посмела прикоснуться к моей маме?! И к странной фиолетоволосой пигалице, ставшей чем-то похожим на наваждение за последние недели? Вампир насмешливо улыбнулся и сказал:

— Кто удовлетворит мою красную жажду, гехай? Ты решил?

Ослепительно-белый в своей обнаженности кровосос лениво провел рукой по черным волосам, водопадом струившимся по телу, задвигая их за спину, после чего пальцы на его руках лопнули кровавыми ранами, выпуская на свет длинные жемчужные когти. Тэнцио улыбнулся еще шире, показав две пары острых клыков. Я же лихорадочно думал. Значит, красная жажда… Это то, о чем говорило существо-коряга? Своим выбором я должен удовлетворить потребность этой мрази? Да ну на фиг! Злоба кипящей волной прокатилась от пяток до макушки, плеснув в голову хищной радостью. Пальцы на моих руках мгновенно стали длиннее на десятисантиметровые черные жала, переливавшиеся в желтом свете сполохами темного солнца. И разум отключился, сдвинутый на задворки стремительно отросшими клыками.

Еда смеет ставить условия? Все мое существо наполнилось радостным удивлением правителя, обнаружившего у себя под боком неведомую зверушку. Эта еда совсем потеряла инстинкт самосохранения? Значит, надо ее покарать. В голове многоголосье предков громыхнуло старой истиной:

— Моркот-анкх сурмар келеназаш соррамар аску!

Царь есть щит царства своего. И те двое были моим царством здесь и сейчас. Старая самка неведомого народа и молодая остроухая, наглая и злая, но тоже моя. Моя до самых последних мыслей и желаний — так говорили метки на ее шее. Вампир сдвинулся с места, намереваясь обойти меня и добраться до объектов своей жажды. Он двигался беспредельно медленно, и я счел возможным заступить ему дорогу со словами:

— Я выбрал.

Тэнцио остановился и с интересом уставился на меня, спрашивая взглядом: кого? Я картинно развел руки:

— Я выбрал тебя, дорогуша. И жажда тут только моя.

Вампир рванулся вперед, атакуя со всей стремительностью. Чувство превосходства наполнило меня жгучим ядом. Скользнув к вампиру, я заступил чуть вправо, уклоняясь от жадных когтей кровососа, и без всяких лишних телодвижений вонзил ему в живот когти левой руки. С проворотом, как учил меня кто-то в странном мире сновидений, откуда пришла эта странная старая самка. С полным проворотом в районе печени. Тэнцио словно врезался в стену, пытаясь издать хоть один звук распахнутым ртом, но у него ничего не получилось. Темно-красная кровь хлынула на мою руку и на пол, заполняя воздух кисло-терпким запахом железа. Я притянул несчастного вампира к себе и уже собирался коснуться клыками его шеи, когда в пространстве грянули два голоса:

— Нет, гехай!

— Остановись, сынок!

Гехай? Кто посмел назвать меня рабом? Мама? Я не знаю такой… Не знаю. Взгляд метнулся к прикованным. Эльфа со смесью гнева и боли в синих глазах смотрела на меня, подавшись вперед до хруста в вывернутых руках. Старая самка никуда не дергалась. Она просто смотрела на меня добрыми глазами, в которых не было ни грамма укора. Эти глаза… Я знал эти глаза когда-то, в другой жизни. Мама… Моя левая рука медленно покинула жуткую рану в теле вампира, потянув следом вязкие багровые нити. Тэнцио глухо застонал, словно у него забрали нечто дорогое и важное, после чего рассыпался облаком желтых искр. Я подошел к старой женщине, погладил по щеке и прошептал:

— Мама, иди домой. Со мной все хорошо, честно.

Женщина вновь улыбнулась и пропала во всплеске все тех же огоньков. А потом настала очередь Родерии. Великовозрастная столичная красотка расслабленно повисла на цепи. В синих глазах больше не было злости. Ее сменила странная робость и страх, словно она боялась, что я сейчас подойду и что-нибудь сделаю не то. Меня же хватило лишь на один вопрос:

— Почему ты преследуешь меня, шицу?

Мир вокруг опять почернел. А потом швырнул спиной на жесткий пол. В глаза ударил ровный белый свет от магических шаров под потолком знакомого пиршественного зала. Я лежал на полу, а вокруг толпились любопытные моркоты. Увидев, что я пришел в себя, они быстро разошлись, открыв моему взору любопытную картину. Могучий тур нежно прижимал к себе обмякшего Ходящего-по-снам, приговаривая что-то вроде:

— Вот сейчас ты придешь в себя, и мы продолжим наш разговор. Чего же ты таким субтильным оказался? Да очнись ты.

В следующие пять минут произошли две вещи, давшие мне новую пищу для размышлений. Едва я осознал, что всего лишь видел странный сон, и поднялся на ноги, на глаза мне попался спокойный князь, и такая злость тут взяла, что я в сердцах пожелал ему мысленно пять баб разом, да чтобы характерец был у каждой — о-го-го… Эркирро в ту же секунду раскраснелся и взмок, словно у него подскочила температура. Глаза князя утратили осмысленность, он начал дергаться и ерзать на кресле, протяжно застонав. Рев тура стал ответом происходившему. Ходящий-по-снам, материализовавшись в моей зоне видимости, с яростной оттяжкой вмазал звонкую пощечину, отозвавшуюся диким звоном в голове. Перепуганный Эркирро диким козликом испарился из зала, я же в полном недоумении уставился на Ходящего. Тот с неизменной улыбкой сказал: