Проклятье хаоса - Роберт Энтони Сальваторе Страница 25

Эльфы не приспособлены для жесткой дисциплины учения Пенпага Д'Ана. Даника не претендовала на то, чтобы понять их, любого из них, даже Шейли, ставшую столь дорогой для нее. Она знала, что верность эльфов вечна, но даже предположить не могла, какими мотивами руководствовалась Шейли. Шейли видела мир в перспективе, которой Даника не способна была постигнуть, под углом, под которым дружба видится совсем в ином свете. Хотя Даника и не сомневалась, что Шейли искренне любит ее, она знала, что эльфийка будет встречать рассветы еще несколько столетий после того, как она, Даника, умрет от старости. Скольких еще друзей-людей узнает и полюбит Шейли за эти века? Выдержит ли память о Данике проверку столь долгим временем, или она станет лишь неясным проблеском в будущем Дремлении Шейли?

Короче говоря, в глазах Шейли Даника никогда не будет так важна, как Шейли – в глазах Даники. Ведь яркая память об эльфийке будет жить в сознании девушки до самой ее смерти.

Она какое-то время размышляла об этой разнице между ними и решила, что ее способ жить лучше и существование больше наполнено страстями. И все же Даника обнаружила, что все еще завидует Шейли и ее роду. Золотоволосая эльфийка от природы обладала тем, о чем грезила Даника: миром и грацией истинной гармонии.

– Мы будем там сегодня? – спросила Дориген, и впервые Даника заметила легкую дрожь в голосе решительной женщины.

– Сегодня, – подтвердила она и зашагала по тропе, ведущей на юг.

Дориген на секунду замешкалась, собираясь с духом. Она знала, что поступает правильно, что она должна так сделать, должна, по крайней мере, Библиотеке и эльфам. И все же первый шаг по этой дороге тяжело дался колдунье, но она сделала и второй, и третий, и все остальные.

Совсем неподалеку на западной тропе стояла Шейли, следя за каждым шагом Дориген. Она не сомневалась в искренности Дориген, знала, что чародейка честно намеревается пройти через все, что ей суждено, но эльфийка знала и то, что путешествие предстоит куда более трудное, чем предполагает Дориген. Вполне возможно, что колдунья идет к своей смерти. Где-то на пути Шейли поняла, что Дориген придется сражаться с собственным инстинктом выживания, основной и самой могущественной силой, таящейся в любом человеке.

Шейли подождала еще мгновение и неслышно нырнула в густой подлесок, обступивший южную тропу. Если Дориген проиграет битву, эльфийка будет наготове.

На данный момент Шейли называла Дориген другом, но эльфийка не могла забыть шрамы Шилмисты. Если Дориген не сумеет превозмочь себя и предстать перед правосудием победителей, то Шейли осуществит суд Шилмисты… с помощью одной-единственной меткой стрелы.

– Где Брон Турман? – нервно спросил один из младших жрецов.

Он облокотился на низкое ограждение, окружающее алтарь одной из библиотечных молелен первого этажа.

– И декан Тобикус? – добавил другой. Ромус Скалади, невысокий смуглый жрец Огма, чьи плечи были так широки, что фигура его казалась почти квадратной, попытался успокоить пятерых братьев-жрецов из обоих орденов, похлопав в ладоши и сказав им: «Тсс», словно маленьким детям.

– Кэддерли наверняка вернется, – с надеждой сказал третий, стоя на коленях перед алтарем. – Кэддерли все приведет в порядок.

Два других молодых человека, единственные жрецы Денира в этой компании, слышавшие предостережение Тобикуса относительно Кэддерли, переглянулись друг с другом и пожали плечами: они разделяли общий страх – а вдруг за всеми странностями, происходящими сейчас вокруг них, действительно стоит Кэддерли? Целый день никто не видел ни одного из глав обоих орденов, а с тех пор, как исчезли Тобикус и Брон Турман, прошло уже два дня.

Ходили слухи, правда ничем не подтвержденные, что полдюжины младших жрецов этим утром были обнаружены мертвыми в своих комнатах, мирно лежащими… под своими кроватями! Однако жреца, рассказавшего эту ошеломительную историю, нельзя было считать надежным источником информации. Он совсем недавно присоединился к ордену Огма – маленький, слабый человечек, сломавший ключицу при первом же единоборстве. Все догадывались, что он не желает оставаться в ордене, а его просьбы о вступлении в орден Денира тамошние жрецы приняли не слишком благосклонно. Так что когда шестеро присутствующих сегодня днем столкнулись с ним, топающим с пожитками в заплечном мешке прямиком к выходу, никто из них не запаниковал.

Однако нельзя было отрицать, что сегодня в Библиотеке необычайно тихо – кроме одного угла на втором этаже, где брат Чонтиклир укрылся в своей комнате, распевая гимны богам. Ни одна живая душа не показывалась на территории наставников. Итак, было необычайно тихо и необычайно темно; почти каждое окно что-нибудь да загораживало. Обычно в Библиотеке проживали около восьмидесяти жрецов – а до неприятности с Проклятием Хаоса куда больше ста, – и в любое время тут присутствовали от пяти до тридцати посетителей. Сейчас список гостей, конечно, невелик, зима только-только пошла на попятный, но и список жрецов, ушедших в Кэррадун или Шилмисту, весьма короток.

Так где же все?

Еще одним тревожным ощущением, которое шестеро жрецов никак не могли игнорировать, было слабое, но вполне определенное чувство, что Библиотека Назиданий как-то изменилась, словно мрак, сгустившийся вокруг них, был чем-то большим, нежели просто отсутствием света. Даже полуденный ритуал, на котором брат Чонтиклир пел обоим богам в присутствии всех жрецов, уже два дня не проводился. Ромус сам ходил к комнате певца, опасаясь, что тот заболел. Он нашел дверь запертой, и только через несколько минут непрерывного стука Чонтиклир отозвался, велев ему убираться вон.

– Я чувствую себя так, словно кто-то воздвиг надо мной потолок, – заметил один из жрецов Денира, поверивший во вселенные в него Тобикусом подозрения касательно Кэддерли. – Потолок, отделяющий меня от Денира.

Его товарищ кивнул, а жрецы Огма сперва переглянулись друг с другом, а потом посмотрели на Ромуса, самого сильного клирика среди них.

– Я уверен, что тут есть простой ответ.

Ромус постарался сказать это как можно спокойнее, но остальные пятеро знали, что он согласен с определением жреца Денира. Библиотека всегда считалась одним из самых священных мест, где жрецы, да и любой верующий, могли ощутить присутствие своего бога или богини. Даже заходившие сюда друиды поразились, отыскав ауру Сильвэнуса в стенах построенного людьми здания.

А для жрецов Огма и Денира и вовсе не было более святого места на всем Фаэруне. Здесь они отдавали дань богам, здесь учились наукам и искусству. Здесь, где пел Чонтиклир.

– Мы будем бороться! – неожиданно провозгласил Ромус Скалади.

После секундного шока жрецы Огма закивали, а люди Денира продолжали ошарашенно пялиться на коренастого Скалади.

– Бороться? – переспросил один из них.

– Дань нашему богу! – ответил Скалади, сбрасывая черный с золотом жилет и белую рубаху, открывая грудь, бугрящуюся мускулами, густо заросшую черным волосом. – Мы будем бороться!