Темная вода - Лика Лонго Страница 26

Машина проехала минут десять и остановилась. У меня мелькнула надежда, что сейчас мне скажут: «Мы пошутили, ты свободна», но этого не произошло. Хлопнула дверца, тихий голос произнес «Давай не рыпайся», и меня вытащили наружу. Кто-то подхватил меня сзади и понес, как поросенка в мешке. Я не сопротивлялась, было очень страшно. Когда меня поставили на землю, я ощутила странный толчок снизу. Толчок повторился: «Это катер или лодка», — догадалась я. Загремели цепи, толчки усилились. Я слышала, как тихо переговариваются между собой похитители, но слов разобрать не могла. Меня опять куда-то впихнули — видимо, в каюту. Зашумел мотор, качка усилилась — мы тронулись с места.

Я сидела на жестком полу, куда меня «любезно» посадили похитители, и пыталась сосредоточиться. Страх накатывал постепенно, одна волна за другой, все сильнее и сильнее. Первое, о чем я подумала: все происходящее как-то связано с отцом. Если так, то они плохо знают моего неугомонного мента. Уже вечером он будет здесь. А кстати, где буду я? Меня везут по морю — но не в Турцию же? Наверняка вдоль берега, значит, или в сторону Сочи или к Геленджику. Нужно попытаться засечь время движения. Жаль, у меня слабо развито чувство времени. Когда я волнуюсь, минуты кажутся вечностью, в перерыве между «тик» и «так» старых настенных часов могу вспомнить всю жизнь. А вовремя экзаменов, наоборот, четыре часа проносятся как четыре минуты.

Мой отец прилетит, это точно. Пойдет в школу, поговорит с Надькой, узнает о Семене, захочет встретиться с ним. И в этот самый миг меня резануло по сердцу: «А вдруг я больше никогда не увижу Семена?» Теперь мне стало страшно по-настоящему, будто окатило холодной волной, руки задрожали мелкой дрожью.

Но вскоре волна отхлынула. Все так же шумел мотор, тихо переговаривались между собой преступники, легонько качалось на воде наше плавучее средство. Мои мысли перестали путаться, в голове стало очень ясно, и я отчетливо поняла: в этой ситуации нельзя безвольно ждать помощи от отца. Кое-что зависит и от меня. Я решила трезво оценить обстановку. Да, их как минимум двое, а я одна. Но наверняка у меня есть свои преимущества. Вот только какие? Они сильнее, их больше, у них катер и, может быть, оружие, а я... Я валяюсь у них под ногами бесформенным кулем. Я представила себя со стороны: серый мешок на полу, из которого торчат тонкие ножки в витых босоножках, — жалкое зрелище!

И тут меня осенило: они ведь сейчас вряд ли думают о том, что это существо в мешке — дочь мента, которая, можно сказать, выросла под разговоры о похищениях и заложниках. Это мой плюс. А еще я в последнее время научилась неплохо притворяться, врать, при необходимости, наверное, смогу упасть в обморок или отчаянно зарыдать. Уже неплохо, — приободрилась я. И с этой минуты решила очень внимательно прислушиваться к разговорам моих похитителей, а также к любым другим звукам, которые слышу, чтобы ориентироваться в ситуации и, если представится возможность, обернуть ее себе на пользу. Мужики меж тем почувствовали себя спокойнее и заговорили громче. Я отметила, что один из них повторяет «екть» на каждом шагу. То и дело слышалось: «Аккуратнее, екть!», «Дай зажигалку, екть, курить охота», «Не понял, екть!» и так далее. У второго был какой-то зудящий голос. Слов я почти не разбирала, но интонация была мерзкая, будто он недоволен всем на свете. «Екть» нравился мне больше (если такое возможно сказать о человеке, который тебя похитил), он казался более позитивным. Еще один, как я поняла, находился на палубе. Он только раз рявкнул оттуда: «Подходим!» И катер тут же сбавил ход. Я поняла, что высаживаемся мы в безлюдном месте, потому что никто и не подумал связать меня или предупредить, чтобы не смела кричать. Поэтому я не кричала и не вырывалась.

— Посмотри, она там в сознании, екть?

— Не, притихла просто, видать, в шоке пока, — прозудел, слегка приоткрыв мешок, второй.

— Давай на выход, мадемуазель Полина, — радостно пригласил меня Екть, будто речь шла об увеселительной прогулке. Я покорно поднялась и пошла, отметив про себя, что моя версия о связи похищения с отцом подтверждается — они меня знают.

Я шла по скрипящей гальке минут пять, все время в гору. Это явно был частный дом у моря. Меня втолкнули внутрь, заставили подняться по лестнице на второй этаж и ввели в какое-то помещение.

— Сними с нее мешок, екть!

С меня стянули тряпку, и я увидела перед собой длинную узкоглазую небритую физиономию — это был тот самый парень, который прятался на заднем сиденье «девятки» и втащил меня в салон. Ектя я разглядеть не успела, но за рулем сидел точно не он. Тот был тощий, с блеклыми серыми глазами на сером лице, а этот, насколько я успела заметить, довольно плотный, загорелый, а глаза у него карие. Впрочем, долго рассматривать мне не пришлось, оба похитителя тут же удалились.

— Отдыхай, мадемуазель Полина, — сказал на прощание Екть, и я услышала, как поворачивается ключ в замке.

Я прошлась по комнатке. Три шага в одну сторону, четыре — в другую. Обои на стенах изодраны полосами — будто котенок упражнялся в заточке когтей. Покрытый коричневым линолеумом пол прожжен в нескольких местах. Единственное окно зарешечено и закрыто снаружи ставнями, так что прекрасным видом цветущего сада насладиться не получится. Летом, наверное, эту клетушку сдают рублей за пятьдесят в сутки, вряд ли кроме кровати здесь поместится что-то еще. Но для меня не поставили и кровати, из «предметов роскоши» — только серый мешок на полу, тот самый, который скрывал меня от нескромных взглядов в течение всего путешествия.

Я подошла к двери и увидела в ее нижнем углу дыру размером с двухрублевую монету. Приложив к ней ухо, я стала слушать. Внизу копошились похитители. Там, похоже, были кухня и комната — периодически мужчины перекрикивались довольно громко и, судя по топоту ног, ходили из одного помещения в другое.

Узкоглазый говорил неразборчиво, речь сливалась у него в одно сплошное жужжание. Отчетливо он выговаривал слова, только когда ругался. А ругался Зудящий на какого-то Петро, который то ли денег им не доплатил, то ли чего другого недодал. То и дело слышалось: «З-з-з-з... Петро, гад, еще говорит мне: «Какие, мол, основания у тебя в моих словах сомневаться? Разве, мол, я тебя когда подставил?» З-з-з... Тварь!»

— Заткнись, екть, — вдруг прервал его Екть и ответил на телефонный звонок: — Да. Нет. Она в шоке, похоже, но говорить может. Нет, пальцем не тронули, все гладко прошло. Да, хорошо, сейчас. — Я услышала приближающиеся шаги и отпрянула от двери.

Скрипнул замок, дверь открылась. На пороге стоял Екть с мобильным телефоном в руке. Некоторое время он присматривался ко мне — я ответила ему вполне бессмысленным взглядом. Надо сказать, это моя коронная фишка, такой взгляд совершенно сбивает с толку маму, когда она хочет задать мне какой-нибудь «этакий» вопрос. Мама теряется, начинает допытываться, как я себя чувствую, и напрочь забывает, о чем хотела спросить.

— Мадемуазель Полина, бу-дешьго-во-рить с па-пой? — плотный розовощекий Екть произнес фразу чуть ли не по слогам, видимо, уверенный, что я от происшедшего лишилась рассудка.

— Бу-ду, — в тон ему ответила я, и здоровяк начал набирать номер.