Та, что превращает время в пыль - Кармаль Герцен Страница 26

— я могла не просто заглянуть в прошлое, я могла изменить чью-то жизнь, чью-то судьбу. Я могла — чисто в теории, конечно — поднять Бена на ноги.

— Просто попробуй, — попросила Дикси. Я давно не видела ее такой бледной и взволнованной.

— Он так важен для тебя?

— Очень важен.

Этого мне было достаточно. Да, я пообещала Селин вернуться в прошлое и помочь ей исправить совершенную ею ошибку — но она сама говорила о том, что я еще не готова для такого серьезного шага. Слишком велик временной промежуток между прошлым и настоящим. А значит, попытку переместиться в день аварии Бена можно расценивать как еще одну тренировку — и самую важную за всю мою жизнь.

Сложность заключалась в том, что меня самой в Ант-Лейке тогда еще не было. И бабушка…

Сердце забилось чаще. Бабушка еще была жива.

Медленно выдохнув, я призвала себя к спокойствию. Торопливо попрощалась с Дикси и вернулась в «Лавандовый приют». В крови бурлил адреналин — мне не терпелось в очередной раз проверить свой дар в действии. Стоя посреди гостиной, я сосредоточилась… и высвободила дар.

Время остановилось — я видела замершие стрелки часов, муху у окна, застывшую на середине полета. Вдох. Выдох. Стрелки повернули назад. Я видела, как слетает со стены календарь. Это было похоже на то, когда быстро перелистываешь блокнот, и нарисованные на листках фигурки двигаются, создавая мини-фильм.

Я даже видела свой переезд в «Лавандовый приют» — самый первый день, проведенный здесь с осознанием, что отныне это — мой собственный дом. А затем… Я закрыла глаза, чтобы не видеть, как в пустующем особняке висит на стене никому не нужный календарь. Чтобы не видеть, как из «Лавандового приюта» равнодушные санитары выносят тело безумно дорогого мне человека.

Постояла так, зная, что время, подобно безмолвной реке, продолжает течь вспять — я будто бы ощущала вокруг себя эти невидимые вихри. Наверное, я научилась этому, породнившись со своим новым даром. Став с ним единым целым.

Открыла глаза, повинуясь внутреннему толчку. Чуть было не опоздала — хотя день особой роли не играл. Ощутив недомогание и не желая пока выходить за грань возможного, я вернулась лишь на два месяца назад. Снова выдохнула, стряхивая сковавшее меня напряжение. Я слышала бабушкины шаги, раздающиеся с кухни, чувствовала, как в горле появляется колкий комок, а глаза предательски наливаются слезами. Окружающий мир подернулся влажной рябью, но я сумела взять себя в руки.

Да, я переместилась в прошлое, но моя миссия еще не свершена. Сейчас я была лишь безликой тенью, не способной даже, подобно призраку, сбить посуду со стола.

«А теперь шагни туда, — зазвучал в моей голове голос Селин. Одно из последних ее наставлений. — Пожелай не просто заглянуть туда, в тот отрезок времени, а пожелай там воплотиться. Очень многое будет зависеть от того, как сильно ты будешь этого хотеть — как много сил ты вложишь в одно-единственное желание».

Когда Селин говорила мне это, я видела в ее глазах тоску. Каково было ей: обладать такой магической мощью, но не иметь возможности исполнить желание всей своей жизни? Она не могла вернуться в прошлое, ведь «Лавандовый приют» по какой-то своей прихоти наградил этим даром не ее. Почему я? Я не знала. Интуитивно понимала, что это как-то связано с бабушкой — ведь она сама обладала подобным. Когда-то давно «Лавандовый приют» выбрал ее носительницей дара — а, если верить Селин, не каждая его обитательница такой чести удостаивалась. А после смерти бабушки… что, если именно она передала способность управлением времени мне?

Глаза снова увлажнились — всякий раз, стоило мне подумать о бабушке, я теряла над своими эмоциями контроль. А самообладание сейчас мне было очень нужно — без него я лишь растрачу свои силы впустую, и вернусь в настоящее, свою родную и привычную реальность ни с чем.

Прерывисто вздохнув, я сосредоточилась. И… мысленно «шагнула вперед», желая превратить свое призрачное тело в материальное, разорвать границу между реальностями, словно окукливающаяся бабочка — свой кокон. Наяву я не сделала ни единого движения, но почувствовала, как что-то вокруг меня переменилось. Руки покалывало от сотен невидимых иголок — так бывает, когда уснешь в неудобном положении, по коже пробежали мурашки, поднимая дыбом волоски.

Услышав за спиной шаги, я обернулась.

— Милая, я не слышала, как вы приехали! — Бабушка, подслеповато щурясь, удивленно смотрела на меня. — А где Мелани и Рик?

Я разрыдалась.

— Розали, что такое? — встревожилась она. Шагнув вперед, прижала меня к себе. Все еще плача, я уткнулась носом в шерстяную шаль, пахнущую такими знакомыми духами. Я нередко встречала женщин — преимущественно, пожилых, отчего-то тоже выбирающих именно этот аромат. И он всегда напоминал мне о бабушке.

И часто после ее смерти, глядя на ее фотографии, я беззвучно плакала. А потом улыбалась, вспоминая моменты своей жизни, связанные с ней и проникнутые теплотой и любовью. Ее рассказы о «Лавандовом приюте», наши посиделки у камина с кружкой горячего чая и неизменной долькой шоколада. Но вернуться в прошлое, увидеть ее живой, вдыхать запах, пропитавший ее любимую шаль… Сейчас я жалела только об одном — что даже мой дар не поможет мне спасти бабушку. Ей было семьдесят пять, когда она умерла — просто не выдержало сердце.

Наверное, знай она правду, сказала бы мне, что все имеет свое начало и свой конец. И против некоторых законов вселенной даже магия бывает бессильна.

— Мне снился такой чудесный сон. Там был твой дедушка, — улыбаясь, сказала бабушка.

Должно быть, это и была та самая Пустыня Снов, о которой мне рассказывал Кристиан. Я улыбнулась сквозь слезы: наверное, после этого дня, она увидит новый сон обо мне, в котором мы разговариваем в «Лавандовом приюте», даже не подозревая, что все это происходило по-настоящему.

Конечно же, стоило мне увидеть бабушку живой, я тут же позабыла обо всем. Забыла, ради чего вернулась в прошлое. И снова был сладкий чай с горьким шоколадом, и посиделки у камина, и долгие разговоры о призраках — бывших обитателях особняка. Только сейчас, через призму времени и открывшейся мне правды, я уже иначе воспринимала бабушкины рассказы. Я больше не посмеивалась над ними, а жадно выспрашивала очередную историю. А потом еще одну.

Наверное, я бы могла сидеть и болтать вот так с ней бесконечно. Но все происходящее было почти иллюзией — а значит, почти ненастоящим. Это как долгие проводы. Ведь я знала, что, рано или поздно, настанет час, когда мне придется вернуться домой. В мое настоящее. В пустой и холодный «Лавандовый приют», который встретит меня гулкой тишиной. И бабушки в нем уже не будет.

И у меня была цель. Не просто проверить границы своих возможностей, а помочь хорошему человеку, незаслуженно обиженному судьбой. Перед тем, как бабушка отправилась в свою комнату, я поцеловала ее в теплую щеку и крепко обняла. И еще долго не разжимала объятий, силясь не разрыдаться снова.

Мы увидимся еще в Пустыне Снов — говорят, чистым душам позволено находить друг друга.