Потаенный город - Дэвид Эддингс Страница 26

– Я вижу то, чего не видят другие по своейтупости, – проговорил он. – Другие смотрят, но не видят – а явижу. О да, вижу, очень хорошо вижу! Знаешь, они ведь все в сговоре – все доединой. Они следят за мной. Они всегда следили за мной. Я никуда не могуукрыться от их глаз – они следят за мной, следят, следят… и говорят, говорят,прикрывая рты ладонями, дыша друг на друга запахом корицы. Грязные, подлые,развратные – они замышляют против меня, хотят уничтожить меня. И их глаза –такие ласковые, тихие, прикрытые ресницами, которые прячут кинжалы ихненависти, – их глаза следят за мной, следят, следят. – Голос Скарпыстановился все тише и тише. – И все говорят, говорят, прикрывая ладонямирты, чтобы я не мог их услышать. Шепот. Я всегда слышу этот шепот. Я слышубезумолчный шипящий шорох их бесконечных перешептываний. Их взгляды следуют замной повсюду, где бы я ни был, – везде их глаза, и этот смех, и шепот. Яслышу шипение их бесконечных перешептываний, и всегда они шепчут мое имя –«С-скарпа, С-с-скарпа, С-с-с-скарпа» вновь и вновь шелестит в моих ушах. Вертятсвоими округлыми бедрами, выкатывают подведенные тушью глаза. Замышляют противменя, плетут и плетут свой заговор, вечно ищут способа причинить мне боль.С-скарпа, С-с-скарпа, С-с-с-скарпа… Все ищут, чем бы унизить меня. – Егоглаза с синеватыми белками, казалось, вот-вот выскочат из орбит, на губах ибороде белели клочки пены. – Я был ничем. Они сделали меня ничем. Онизвали меня ублюдком Селги и совали мне медяки, чтобы я привел их в постели моейматери и сестер, и пинали меня, и смеялись надо мной, когда я плакал, ивожделели мою мать и сестер, и вокруг все шепот, шепот, и запах – я помню этотзапах, сладкий густой запах гниющей плоти и застарелой похоти, весь пурпурный икорчащийся во влажном шипении их перешептываний, и… – Тут его глаза наполнилисьужасом, и он отпрянул от Эланы и упал ничком, распростершись в грязи. –Нет, мамочка, нет! – проскулил он. – Я этого не делал! Это Сильби!Нет-нет-нет-нет, не запирай меня снова! Не надо в темноту! Нет-нет-нет-нет, ненадо в темноту! Не надо!

Он неуклюже вскочил и сломя голову бросился бежать в глубинулеса, но его вопль: «Нет-нет-нет-нет!» еще долго отдавался в темноте замирающимэхом.

Нестерпимая жгучая жалость охватила вдруг Элану, и она,закрыв лицо ладонями, разрыдалась.

***

Заласта ожидал их в Натайосе. Шестнадцатый век и началосемнадцатого были временем буйного расцвета арджунской нации – расцвета,питаемого главным образом доходами от развивающейся работорговли. Однаконеудачный набег на Южный Атан вкупе с несколькими серьезными политическимипромахами тамульских чиновников стали причиной карательного похода никем иничем не сдерживаемых атанов. Когда-то Натайос с его величественными зданиями иширокими мощеными улицами был истинной жемчужиной среди городов. Теперь же онпревратился в развалины, затерянные в джунглях, и остовы зданий задыхались взмеиных объятиях бесчисленных лиан, величественные дворцы стали приютомболтливых мартышек и ярких тропических птиц, а в укромных их уголках обитализмеи и пугливые крысы, которые служили им добычей.

Но сейчас люди вернулись в Натайос. Здесь разместилась армияСкарпы, и арджуны, кинезганцы и разношерстное сборище эленийцев очистиликвартал у северных ворот древнего города от лиан, деревьев, мартышек и змей,сделав его более или менее пригодным для обитания.

Седобородый Заласта стоял у полуобрушенных ворот, опираясьна посох, с измятым от усталости лицом и выражением безнадежной боли в глазах.Первой его реакцией при виде сына и прибывших с ним пленниц был гнев. Онзарычал на Скарпу по-стирикски – а этот язык был как нельзя лучше приспособлендля выговоров и язвительных упреков. Элана, увы, не понимала по-стирикски,однако ей доставил немалое удовольствие угрюмый страх, исказивший лицо Скарпы.Как бы Скарпа ни похвалялся своей силой, ни упивался своим будущим величием, онвсе же явно трепетал перед древним стириком, который случайно стал причиной егопоявления на свет.

Лишь один раз, явно задетый до глубины души тем, что полнымпрезрения тоном сказал ему Заласта, Скарпа собрался с духом и что-то буркнул вответ. Реакция Заласты была мгновенной и яростной. Он обрушил на отпрыскаувесистый удар посохом, затем уставил посох на него, пробормотал несколько слов– и с кончика гладкой трости сорвался слепящий огненный шарик. Шарик ударил вживот все еще шатавшегося Скарпу, и тот резко сложился пополам, визжа отмучительной боли. Затем он повалился в грязь, лягаясь и извиваясь вконвульсиях, а огненное заклятие Заласты все глубже вгрызалось в него. Отец,все еще держа наготове свой смертоносный посох, несколько бесконечных минутхладнокровно наблюдал за корчащимся на земле сыном.

– Теперь ты понял? – грозно осведомился он, говоряна сей раз по-тамульски.

– Да! Да, отец! Да! – пронзительно вопилСкарпа. – Прекрати это! Умоляю!

Заласта помешкал еще немного, позволяя ему извиваться икорчиться, затем поднял посох.

– Ты здесь не хозяин, – провозгласил он. – Ты– безмозглый невежда, и ничего более. Я запросто отыщу здесь дюжину таких, чтосмогут командовать армией, так что не испытывай больше моего терпения. Сын тымне или не сын, а в следующий раз я позволю заклятию действовать своим чередом.Боль, Скарпа, похожа на болезнь. Через несколько дней – или недель – телоначинает разрушаться. От боли можно умереть. Не вынуждай меня доказывать тебеэто. – И Заласта повернулся спиной к своему смертельно-бледному, взмокшемуот пота отпрыску.

– Приношу вам свои извинения, ваше величество, –сказал он. – Это не входило в мои намерения.

– А что же входило в твои намерения, Заласта? –холодно спросила она.

– Я враждую не с тобой, а с твоим мужем, Элана. У меняи в мыслях не было причинять тебе такие лишения. Этот кретин, которого я, увы,вынужден признавать своим сыном, дурно обращался с тобой по собственномуразумению. Обещаю тебе, что он не увидит захода солнца в тот день, когдапопытается сделать это снова.

– Понимаю. Унижение и боль исходили не от тебя, но самопохищение – твоя идея. И в чем тут разница, Заласта?

Он вздохнул и устало провел рукой по глазам.

– Это было необходимо, – сказал он.

– Зачем? Ты же знаешь, Сефрения никогда не будетпринадлежать тебе. Даже если ты заполучишь Беллиом и кольца, ты не вынудишь ееполюбить тебя.

– Существуют и другие соображения, Элана, – спечалью в голосе ответил Заласта. – Прошу тебя, возьми свою служанку иступай за мной. Я проведу вас в ваше жилище.

– В тюрьму, я полагаю?

Заласта вздохнул.

– Нет, Элана, это чистые и уютные покои. Я сампозаботился об этом. Обещаю тебе, твоим мучениям пришел конец.