Чаша и Меч - Екатерина Гордиенко Страница 26

— Будешь фрикадельки? — Спросила она Гарма.

«Спрашиваешь!» — выразительно пошевелил бровями тот. Фрейя положила три штуки в миску:

— Не ешь горячими. Подожди, пока остынут.

— Каррр! — Донеслось с улицы.

— Мне что, теперь и на вас готовить? — Поразилась девушка птичьему нахальству.

— Каррр!

— Ладно, дам по одной.

Воро́ны не возражали.

Стены ощутимо давили на психику. Пора было выбираться на свежий воздух. Вот только одна проблема нарисовалась: воздух на улице был не только свежим, но и очень холодным.

К тому моменту, как Гарм отметил все стратегически важные для него пункты, Фрейя уже не чувствовала пальцев ног в своих замечательных Мартенсах. Но от мысли, что пора возвращаться обратно во враждебную тишину чужого дома, во рту становилось кисло.

Мама всегда говорила: если не знаешь, что делать, сделай что-нибудь полезное. О’кей.

— Пойдем греться, — девушка кивнула псу, — надеюсь добрые самаритяне нас отсюда не попросят.

Помещение Армии спасения внутри оказалось чистым и светлым. Огромных размеров термос с кофе на столе в углу, две стопки бумажных стаканчиков, сахар, молоко. В углу, тихо переговариваясь, сидели мужчина и женщина. Судя по их виду, они, в отличие от Фрейи, имели полное право здесь находиться.

— Обед будет нескоро, — раздался голос у нее за спиной, — но если вы очень голодны, я могу сделать вам бутерброд.

На Фрейю смотрела молодая женщина лет на пять старше нее. Девушка незаметно потянула носом — женщина явно была человеком.

— Спасибо, я не голодна, просто зашла погреться. — Она кивнула на Гарма, который уже занял место в углу и старался не привлекать к себе внимания. — Ничего, что я собакой?

— Ну, кажется, он дружелюбный… — женщина колебалась, не желая огорчать Фрейю.

— Очень дружелюбный. И послушный. Гарм! — Пес сел и внимательно уставился на женщин. — Лежи и никого не трогай. Понял?

Гарм снова улегся и положил голову на вытянутые лапы. Собачий взгляд ясно говорил: я и так никого не трогал, отстаньте.

— Молодец, — похвалила его женщина и снова обратилась к Фрейе. — Ну, тогда я вас оставлю. На кухне еще полно работы.

Работа? На кухне?

— Эээ… извините, не знаю вашего имени, — позвала Фрейя.

— Марта. Просто Марта.

— Марта, я могла бы помочь. Во французский ресторан шеф-поваром меня, конечно, не возьмут, но готовить я умею. Так что если надо почистить овощи или еще что-нибудь…

Улыбкой этой приветливой женщины можно было осветить половину Мальмё.

— Замечательно, дорогая… эээ?

— Φрейя. Просто Фрейя.

Похоже, к делу кормления бездомных здесь относились со всей ответственностью. Во всяком случае, пюре готовили не из порошка, а из настоящего картофеля. Выданное ей ведро девушка почистила с такой скоростью, что повариха, принимающая у нее работу, заранее открыла рот и сделала суровое лицо, видимо, собираясь отругать ее за небрежность.

Но рот закрылся сам собой, а сердитое выражение сменилось подозрительным:

— Эммм… ну, ладно. Теперь нашинкуй капусту для салата.

Через пятнадцать минут Фрейя уже по — свойски дергала повариху за завязку передника:

— Готово, что еще?

Тогда та решила зайти с другой стороны:

— А что ты вообще умеешь?

— А что нужно?

— А чего, по-твоему, нам не хватает?

Девушке не нужно было даже заглядывать в кастрюли. Она прикрыла глаза и потянула носом: тэк-с, картошка варится, под крышкой преет каша, из кладовой пахнет колбасками, правда, дешевыми, в них мяса всего ничего, остальное соя.

— В такой холод нужна похлебка пожирнее и погуще.

— Соображаешь. — В первый раз за сегодняшний день повариха позволила себе одобрительно кивнуть. — И что за похлебка?

— Ну, если у вас есть солонина…

Конечно, солонина здесь была. Запах свинины, щедро приправленной специями остро щекотал ноздри. Нашлись так же морковка, горчица в зернах, лук и чечевица. Фрейя даже обрадовалась: она варится быстрее гороха, и замачивать можно минут на десять всего.

К моменту, когда первый посетитель подошел с железной миской к окошку раздачи, Марта встречала его во всеоружии: в окружении огромной кастрюли с похлебкой и ещё нескольких поменьше — с пюре, колбасками и капустным салатом.

Вот теперь Φрейя позволила себе большую чашку кофе с молоком и сахаром — честно заработанную собственным трудом. Гарм, хоть ничего и не делал, но получил кость из свиного окорока и теперь любовно обкусывал с нее кусочки мяса.

— Спасибо тебе, — рядом уселась повариха. Ее звали Улла, и теперь, без передника и поварской шапочки, она выглядела домашней и добродушной. — У нас две помощницы заболели, так что ты пришла очень вовремя.

— Не за что, — улыбнулась девушка. — Могу каждый день приходить. Можно?

— Меня-то можешь не спрашивать… — Улла задумчиво почесала кончик носа. — Вот отпустит ли тебя Фенрир?

Плечи Фрейи опустились сами собой. Надо же, уже весь район знает.

— Конечно, — подтвердила повариха. — Все уже обсудили, что этот бирюк привез к себе в дом барышню в белой шубке с в-о-о-т такими косами. — Судя по размаху пухлых рук ее приняли как минимум за Рапунцель. — Так что я тебя сразу и не признала, в таком то прикиде. Вот только собака не дала спутать.

— А что такого? — Фрейя пожала плечами, словно сменить норку на дутый пуховик было делом самым что ни на есть обычным. — Мне теперь тут жить…

— С этим, что ли? — Улла недовольно покосилась в сторону двери, но Фрейя, конечно, поняла, о ком идет речь. — Не обижает он тебя? Ты, похоже, барышня из непростой семьи. Как тебе здесь?

Можно было бы сказать, что повариха лезет не в свое дело, но за словами этой полной и теплой, как свежий хлеб, женщины чувствовалась такая искренняя забота, что Фрейя лишь улыбнулась и покачала головой:

— Ну, Земля крутится. Солнце всходит и заходит. С остальным я как-нибудь справлюсь.

— Не унываешь, значит? — Улла пристально всмотрелась в лицо девушки, словно искала в нем тайные признаки уныния. — Вот и молодец. Здесь у нас такой народ, слезам не верит. А знаешь, что? А пойдем-ка выпьем! — И на секунду усомнилась: — Ты пьешь вообще?

— Все, что не приколочено гвоздями, — поспешила заверить ее Фрейя.

Убирала грязную посуду и вытирала столы она с рекордной скоростью. Боги бессмертные, кажется, у нее появилась подруга. Первая за всю жизнь! Ни в женской гимназии, ни в балетном классе — никогда ни с одной из девочек ей не хотелось поговорить по душам. Везде за ней следили завистливые и недобрые глаза, а таких, как Турид, вообще хотелось отпихнуть от себя подальше какой-нибудь палкой с острым концом.