Вереск на камнях - Ульяна Гринь Страница 26

— Чёйта? Заперто?

— Подожди секунду, — весело сказала я. — В деревнях дома не запирают, но если и запирают, то ключик оставляют…

Я отвернула края коврика, потом пошарила над косяком двери и с торжествующим видом показала:

— В надёжном месте!

Замок легко щёлкнул, согласившись впустить нас. Я открыла дверь и вдохнула сладостный воздух нормального деревенского жилья. Пахло перегоревшим маслом, пыльными подушками и остывшей печью. Я даже глаза прикрыла от удовольствия. Потом шагнула в комнату.

Она оказалась кухней. Вполне себе современной, с газовой плитой, с бойлером, с мебелью из шпона. Я плюхнулась на стул и протянула:

— Лепота-а… Тишило, ты куда?

— Гляну в остальных светлицах, — буркнул парень, не убирая меч.

Я представила, как он входит в комнату с голыми любовниками меч наизготовку, и прыснула от смеха. Потом взяла в руки коробок спичек, которые кто-то забыл на столе. Спички… Как же мне их не хватало! Вынула одну из коробка, поднесла к носу. Запах фосфора… Обожаю запах фосфора, только никогда об этом не знала!

Чиркнув спичкой по коробку, я зажгла огонь.

Первобытный человек, подчинивший страшную силу!

Я смотрела на огонь и улыбалась. Никаких больше огнив, никаких больше печей! Щёлкнул кнопкой, повернул рычажок — и готовь себе на плите сколько влезет! Спичка прогорела, я бросила её в пепельницу и достала другую. Чиркнула, и тут же услышала:

— Перун тебе в затылок, что это?!

Я глянула на десятника, у которого на лице было написано даже не недоумение, а страх, и бросила прогоревшую спичку в пепельницу. Сказала с чувством глубокого удовлетворения:

— Это, Тишило, спички.

Показала ему коробок, деревянную палочку с каплей фосфорной массы и чиркнула в третий раз. Парень даже отшатнулся, выпучив глаза:

— А как? А где искра? Чем высекла?

— Это химическая реакция, Тишило! Не надо искры!

— Ведьма, — пробормотал он, вложив меч в ножны. Я покачала головой:

— Это не колдовство, а наука! Темень ты необразованная.

Он нахмурился:

— Какой такой укой можно зажечь лучину без огнива?

— Не гадай, просто прими, как данность.

— Так это… А чё делать будем?

Я отложила спички, встала. Огляделась. Сейчас бы всё, что тут есть, схватила и унесла своим. Но воровать нельзя. Жалко… Увидела листочек бумаги на столе, поднесла к глазам.

«Петрович, оставляем тебе дом на охрану, там пончики в холодильнике, надо съесть. Вернёмся в воскресенье вечером».

А сегодня у нас какой день?

Ой, да какая разница! Надо валить, потому что Петрович сейчас как заявится… Я схватила коробок спичек и кивнула Тишилу:

— Пошли-ка отсюда, а то охранник постреляет нас, как воробьёв.

— Чего сделает? Я его рубану.

— Против пули нет приёма, — переиначила я поговорку. — Пошли.

Он буркнул что-то, но послушно пошёл за мной. Потом сказал с ехидцей:

— А огниво-то прихватила!

— Костёр разжечь, не проповедуй. Пошли быстрее!

Мы выскочили из дома, а я вставила ключ в замок и повернула его до упора. Обернулась на лязг вынутого из ножен меча. Сердце ухнуло в пятки. Тишило зазря не нервничает!

Буран стоял на поляне и глухо рычал на дедка с берданкой у плеча. Лютик тявкал, старательно прячась под брюхом отца. А Тишило медленно сходил с крыльца, подняв меч обеими руками.

— Ёптвоюмать… — только и сказала я. Нет, не для этого мы прошли три тысячи километров, не для этого летели десять тысяч лет вперёд!

— Стой, княгиня, я сам, — процедил сквозь зубы Тишило, но я решительно выскочила вперёд и ослепительно улыбнулась дедку:

— Здравствуйте! Это ваш дом? А мы тут заблудились!

— Чёйта? — хрипло спросил дед и, не опуская берданки, сдвинул кепку на затылок. — Куда тут блудить-та?

— Мы не местные, дедушка! Мы правда заблудились. Какой тут ближайший город?

— А вы хто? — стоял на своём дед, целясь прямо в меня. Тишило встал между нами, но я опять решительно отодвинула его за спину, шипя:

— Стой и молчи! Блин!

Дед кивнул на Тишило:

— Чёта у него сабля-та?

— Это? — я оглянулась. — Так бутафория! Не берите до головы!

— Собак отзови! А то шмальну!

Мне стало страшно. Крикнула Бурану:

— Ляг и лежи! И Лютика держи!

Пёс строптиво рыкнул на меня и оскалился на деда. То перевёл на него берданку. Я бросилась к деду, маша руками:

— Он не тронет, не тронет! Не стреляйте! — и Бурану: — Замолчи, ляг! Лежать, я тебе сказала!

Дед прицелился.

Май, 31 число

Буран лёг. Лютик рванулся вперёд, и папашка схватил его зубами за загривок, уронил на траву. Дед с прищуром буркнул:

— Ишь, слушает.

— Не тронет он вас, обещаю. И мы не воры, не убийцы!

— А кто ж вы такие? И чего тут делаете?

— Погорельцы мы! — вырвалось у меня вдохновенное. — Вот попали сюда, денег нет, ничего у нас больше нет, ищем работу.

— Эвона куда-а-а! — протянул дед и даже ружьё опустил. Оглядел ещё раз Тишило с ног до головы, ткнул в него пальцем: — Не похож он на погорельца! Сабля вон…

— Бутафория, говорю! Наш кузнец такие делает!

— Так, стой-ка, — дед почесал пятернёй в затылке, сдвинув кепку обратно на лоб. — Сказала — работу ищете? И сколько вас таких работников?

Я быстренько посчитала в уме и ответила:

— Шестеро мужчин и столько же женщин. И дети с нами.

— На ферме всегда работники нужны. Вот только…

Я подошла ближе, уже не опасаясь. А зря. Дед снова прищурился и спросил:

— Документики-то есть?

Чёрт дери нашу просвещённую эпоху! Я покачала головой, лихорадочно соображая, что можно придумать с документами. Кто в наше время разгуливает без паспортов? Цыгане, староверы… Ни на тех, ни на других мы не потянем.

— Документов у нас нет. Понимаете, мы исповедуем веру… Ну, для нас документы не важны.

— Староверы, штоль?

— Нет.

Мокошь, помоги мне!

— Язычники мы.

— Уфти, — присвистнул дед. — Идолам, что ль, молитесь?

— Не идолам, а богам! — «оскорбилась» я. — А что? В нашей стране свобода вероисповедания!