Мастер побега - Дмитрий Володихин Страница 26

«Ну и что ты видишь, кроме усталости и голода?» – мысленно поинтересовался у ротмистра Чачу Рэм.

– В общем, так, медведи. Сегодня Его Величество отрекся от престола.

Кто-то присвистнул. Кто-то выругался от души. А с дальнего конца шеренги донеслось: «Ждали, жопа жабья!»

– Разговорчики! – одернул солдат Чачу. – Теперь в столице всем заправляет Временный комитет депутатов Парламента Не знаю, о чем они там думают, массаракш, но для начала эти ребята отменили в войсках отдание чести старшим по званию. Оскорбляет, видите ли, достоинство! Я вот спрашиваю вас, медведи, чье, сучий гроб, достоинство я оскорбляю, когда вы мне, боевому офицеру, честь отдаете? А? Короче, если хоть один недоносок откажется мне честь отдавать, я его пристрелю на месте! Вы меня знаете. И еще: нет у нас больше императора, но война у нас есть в полный рост. Хотя бы это недоумки из столицы еще помнят… Второй их приказ по армии, флоту и военно-воздушным силам был вот каким: «Война до победного конца! Юг опять станет нашим!» Ну, ясно, тут все по-прежнему. А значит, драться мы с вами будем и, если потребуется, воинский долг выполним ценой своей жизни. Ясно вам?

– Так точно, ваш-броть! – враскоряку заугрюмели голоса.

– Это еще что? Солдаты вы или ляльки кабацкие? Я спрашиваю вас, медведи, готовы ли вы отдать ваши жизни за Отечество?

– Так точно, ваш-броть! – грянуло в ответ.

– Ну вот, уже как у людей… Честной отец, давай иди сюда Читай молебен за власти, тут у меня на бумажке написано, как их теперь называть… чего-то «Временный комитет, уполномоченный парламентским большинством…», массаракш, язык сломаешь… В общем, разберешь. С сего дня молебны только для желающих, а не как раньше, для всех. Это еще один приказ был. Желающие остаются здесь, а после молебна все – к офицерской палатке…

Полковой священник вышел вперед и встал рядом с ротмистром.

– Комроты-один, командуйте.

Молоденький прапорщик подал голос:

– Батальо-он, смирно!

Чачу сказал ему:

– Солдаты могут отдыхать, офицеры – ко мне на совещание.

– Вольно! Р-разойтись! – отдал команду прапорщик.

Со священником остались только семеро. Рэма в их числе не было.

* * *

Дэк Потту подошел к нему и, похлопав по плечу, сказал:

– Только не надирайся сегодня, брат. Разговор есть.

Дэк отобрал человек пятнадцать – только трезвых или выпивших самую малость, только ветеранов, только тех, за кем не водилось славы трепачей. Как-то само собой получилось, что все эти люди ходили в «старших». Нет в армии такого чина Но солдатская среда неизбежно кого-то им награждает, а кому-то в нем отказывает. Старших слушаются. Как минимум к ним прислушиваются.

Ночью, когда все угомонились, полтора десятка самых авторитетных солдат батальона тихо вылезли из одной палатки, чтобы перебраться в другую, пустующую, – на противоположном конце лагеря. На тех, кто принялся бурчать, мол, что за брожение среди ночи, цыкнули: «Значит, надо. Лежи и помалкивай!»

Всеми верховодил Дэк. Он попросил двоих покараулить шагах в сорока от палатки – на случай, если кто-то из офицеров проявит излишний интерес. Его слова восприняли как команду.

Рэм давно заметил: Дэк стал вроде офицера без офицерского чина. Его слушались даже лучше, чем настоящих офицеров. Он никогда не повышал голос, он вообще был очень спокойный человек. Но если Дэк Потту кому-то говорил: «Дружище, сделай-ка то-то и то-то», – его просьба исполнялась моментально.

Вот они собрались в полной темноте, и Дэк вежливо попросил их:

– Давайте-ка попритушим курево. Видно издалека.

Двое моментально забычковали самокрутки.

– И шуметь, ребята, не станем. Не надо нам шуметь. Если кто не понял, нам сборище наше может стоит трибунала и штрафных рот. Желающие, кстати, могут сразу топать отсюда, выйдут ни в чем не виновные, не при делах наших. Ничего ж не услышат, так?

Все, сказанное с этого момента и до самого конца сборища, произносилось едва слышно. Желающих уйти не нашлось.

– Фильш, тебе слово. Только недолго и по делу, без соплей.

– В комендантском взводе есть наш товарищ. Из Трудовой партии. Он держит связь с Вепрем, а это большой человек в столице, он входит в ЦК…

– Во что? – недоуменно перебил Козел.

– В Центральный комитет Трудпартии. Это настоящий друг рабочих, ясно вам? Его в застенках пытали, у него рука отрезана, он еще десять лет назад революцию готовил. Да вы знаете, что это за человек? Я вам расскажу…

– Слей стружку, Фильш! Сейчас – только по делу, – оборвал его Дэк.

– Хорошо, конечно… Так вот, товарищи, от Вепря повсюду в армии распространяется революционный призыв: солдатам создавать особые советы. И слушаться не офицеров, а эти советы – из своих, из братьев…

– Какой ты мне брат, рожа хонтийская!

– Цыц, Толстый, не время. Все мы тут одним миром мазаны. Потом разбираться будешь, а сейчас нам бы выбраться… – предостерег Дэк.

– Выбраться? – вырвалось у Рэма. – О чем речь?

– Потерпи, Рэм. Чуешь верно, не об одних советах разговор у нас пойдет. Только потерпи малость. Давай, Фильш.

– Я попрошу меня не перебивать! Мне надо донести до вас голос революции, а вы несознательно…

– Хватит, Фильш! По делу говори.

– Ладно, Дэк. По делу: кончается старая власть. А с ней бы надо кончить и войну, сколько нам еще под смертью ходить? Сколько нам без семей жить? Давно пора отпустить нас по домам. Только воля в армии не наша, а офицерская. И ей нужно бы дать укорот. Мы сами будем решать, какие нам приказы выполнять, а какие нет. Не дадим нас убить ни за грош!

– А как ты, Фильш, – поинтересовался Рэм, – собираешься власть у офицеров отобрать?

– А так, Рэм: тех, кто не подчинится, – на штыки. Советы уже везде создаются. В тылу, я имею в виду. А вот фронтовые части еще отстают с этим делом, но и нам пора о себе подумать, товарищи.

– Фильш, вот ты сразу как поворачиваешь: «На штыки!» А они бок о бок тут с нами были, и ни одной сволочи в батальоне среди офицеров не числится, – поправил хонтийца Дэк.

– А что ты предлагаешь?

– Я то и предлагаю: отобрать боезапас. А выдавать только в боевой обстановке.

– Так они тебе и сдадут патроны, Дэк… – засомневался Козел.

– А я, признаться, пока сомневаюсь в необходимости свергать офицеров и вешать себе на шею власть какого-то совета, – возразил Фильшу и капралу Рэм. – Подумать бы надо. Станем все оптом вне закона, тут уж ни к каким семьям пути не будет. За такое дело нас по домам возвращать не станут, скорее лицом к стенке повернут. Читали нам, если помните, такие приказы… насчет дезертирства.