Черные камни Дайры - Сергей Удалин Страница 26

Вечером в своей палатке Дылтаркут снова попробовал насладиться телом пленницы. Но получилось еще хуже, чем в первый раз. Какое уж тут наслаждение?! Девушка сопротивлялась, как угодивший в ловушку острозуб. Царапалась, кусалась, больно била в живот маленькими, но крепкими кулачками. Только с помощью кнута ему удалось справиться с непокорной добычей. Но Дылтаркут так утомился, отхлестывая ее плетью по голой спине, что так и не выполнил задуманное. Он оставил девушку рыдать в дальнем от входа углу палатки, а сам, даже не связав ей руки, улегся спать. Впрочем, даже во сне кочевник на всякий случай не выпускал кнута из рук. Но пленница не собиралась ни нападать на него, ни бежать из палатки. У нее не было сил даже подняться, и она так и пролежала всю ночь на сырой земле, снова и снова перебирая в памяти подробности этого ужасного дня.

На следующем привале все еще не потерявший надежду на успех кочевник решил сменить тактику и добиться взаимности лаской. И тоже без результата. Девушка уже не пыталась с ним драться, лишь уворачивалась от его страстных объятий и смотрела на него, как на ядовитого шипохвоста. Запас ласковых слов у Дылтаркуга быстро закончился, и он поневоле снова взялся за плеть.

Почти всю долгую дорогу к дому степняк не оставлял попыток сломить упрямство пленницы голодом, угрозами смерти, обещаниями отдать ее на поругание всему отряду сопровождавших Шамана охранников. Ничего не помогало. Хуже того, что уже случилось, девушка, видимо, просто не могла себе представить. В конце концов Дылтаркуту надоела бесполезная трата сил, да и кнут за эти дни порядком истрепался. И он, не торгуясь и наплевав на то, что по обычаю Степи она являлась теперь его законной женой, продал строптивицу первому же подвернувшемуся торговцу живым товаром.

Торговец был человеком опытным. Свое не слишком почетное, но прибыльное дело он знал хорошо и сразу определил, что много ожидать от этого приобретения не стоит. И тоже поспешил избавиться от девушки в ближайшем к границе городке Клана Страха. Так Карсейна, дочь кузнеца Маскардела, стала служанкой в доме сына оружейника Хонлинтара.

МИНТИСВЕЛ

Через несколько дней появился в лавке хозяина и отвоевавший свое Минтисвел. Он мог бы вернуться домой еще декаду назад, если бы в армии Клана Страха хоть немного заботились о раненых. Но у Правителя Ляна слишком много подданных, и среди них слишком мало умелых лекарей, чтобы тратить их драгоценное время на каждого солдата.

Руку Минтисвела наскоро перевязали сомнительной чистоты тряпкой и отправили юношу обратно в его сотню, в которой к концу боя едва насчитывалось три десятка солдат. Весь следующий день они занимались тем, что разыскивали по всему полю трупы своих соплеменников и перетаскивали к огромным кострам, где воины другой сотни сжигали тела погибших. От жуткого запаха горелого мяса невозможно было укрыться. Еще труднее убежать от мрачных мыслей и мучительных воспоминаний, беспокойно шевелившихся в его го-Лове. Юноша пытался забыть обо всем и с усердием взялся за работу. Но разве на такой работе можно отвлечься?! Он сам принес к погребальному костру то, что еще вчера называлось его другом Мидмондиром. И еще не меньше сорока других трупов. К вечеру он почувствовал недомогание и сообщил об этом командиру. Но новый сотник оказался ничуть не лучше прежних и решил, что парень просто отлынивает от работы, А потому гонял его до глубокой ночи, так что, возвращаясь в лагерь, юноша еле держался на ногах.

А утром Минтисвел не мог не только подняться на ноги, но даже оторвать внезапно отяжелевшую голову от земли. У него началась лихорадка, рана загноилась, рука распухла, а к середине дня и вовсе покрылась синими пятнами. Его отнесли обратно в лазарет. Этим громким словом называлась огороженная веревкой поляна в лесу, где без всякого порядка прямо на голой земле лежали раненые вперемешку с еще не убранными трупами. На весь лазарет был всего один санитар, который если чем и занимался, так только указывал похоронной команде, кого уже можно уносить, а за кем следует прийти попозже. Ни о перевязке, ни о глотке воды, ни тем более о лекарствах попросить было некого.

Скорее всего Минтисвела унесли бы вслед за многими его соседями, если бы в лазарет не заглянул бродячий лекарь из Клана Сострадания, в своей до дыр заношенной, когда-то голубой, а теперь неопределенного цвета одежде больше похожий на нищего. Но в его большой, тоже протертой, но тщательно заштопанной сумке нашлись и лекарственные травы, и целебные мази, и даже чистая материя для перевязки. Санитар недовольно покосился на него, но пропустил. То ли поленился вставать, чтобы прогнать бродягу, то ли решил, что ему не будет хуже оттого, что лекарь поможет нескольким несчастным тем или иным способом покинуть лазарет. Может быть, начальство его еще и похвалит.

И тут Минтисвелу в первый раз повезло. Он лежал недалеко от входа, и лекарь успел промыть ему рану водой, смазать мазью, перевязать руку и дать больному выпить какое-то лекарство, прежде чем его заметили стражники и увели куда-то. Может быть, его направили к какому-нибудь раненому военачальнику, а может — арестовали, как вражеского лазутчика. Хотя все знали, что целители Клана Сострадания не участвовали в самой битве, формально они были на стороне неприятеля. В любом случае обратно лекарь не вернулся. И спросить про него было не у кого. Потому что в тот же вечер армия снялась с места и двинулась в глубь Озерной Долины, бросив лазарет и предоставив раненым возможность выздоравливать или умирать по своему усмотрению.

Минтисвел выздоровел, хотя пальцы правой руки до сих пор плохо его слушались.

Даже командир встреченных им в степи патрульных признал, что с такой рукой особо не повоюешь, и разрешил ему идти своей дорогой.

И привела эта дорога прямо в родной город Бирту к дому мастера Хонлинтара, у которого он работал до армии. После всего пережитого юноша раздумал становиться оружейником, да с такой рукой у него, наверное, ничего бы и не вышло. Но нужно хотя бы попрощаться со старым мастером, забрать свои вещи и еще попросить у хозяина плату за последние четыре декады. Оружейник, конечно, был прижимист, но своих подмастерьев никогда не обманывал.

Этих денег должно хватить, чтобы устроиться на новом месте. Минтисвел уже знал, где это новое место будет. Он попросится в ученики к чудаковатому мастеру Синдолмиру, изготавливающему детские игрушки. Юноша частенько забегал к нему после работы и даже несколько раз тайком от своего хозяина делал мелкие металлические детали для его заводных кукол. Кукольных дел мастер частенько продавал свои игрушки соседям-беднякам за бесценок, а потому и сам жил небогато. Ну что ж, с мечтой о собственном доме придется обождать. На то она и мечта, чтобы никогда не сбываться. А бедность Минтисвела не пугала. Много ли сироте нужно?! Зато он больше не будет держать в руках оружие. А когда-нибудь руки заживут, и он сможет управиться с несложными инструментами кукольника.

И вот теперь, погожим летним утром, Минтисвел, исполненный радужных планов относительно своего будущего, стучался в дверь мастерской оружейника Хонлинтара…

Позднее юноша и сам удивлялся, почему он не заскочил по дороге к соседям, не узнал, как идут дела у старого мастера. Многих неприятностей можно было избежать. Впрочем, не было бы тогда в его жизни и неожиданного счастья. Таков непреложный закон бытия. Без сильного горя не бывает настоящей радости. А потому пусть события развиваются своим чередом, а люди поступают так, как считают нужным. А Предки-Заступники после рассудят, кто прожил свою жизнь достойно и заслуживает места за их столом, а кто оказался трусом и подлецом и за это будет страдать вечно, и никто не разделит с ним его муки. Но и о них следует помнить, чтобы не совершить подобных проступков и не повторить их печальную судьбу…