Расколотый мир - Феликс Гилман Страница 26

Кридмур покачал головой:

— Чертов дурень. И чего ему дома не сиделось?

— Линия знает, что мы здесь. За работу, Кридмур.

Кридмур начал рыскать по тропам и проселкам среди холмов.

И через сутки напал на след процессии — почуял ее по запаху. Группа мужчин и женщин, идут пешком, медленно, некоторые ранены: пахнет гноем, бинтами и йодом.

— Люди госпиталя. И раненые, способные ходить. Урожай больных и безумцев для Дома Скорби.

— Да. Сгодится. Теперь можно и начинать. Быстрее, Кридмур.

Все, кто входил на станцию Глориана, оставляли привычный мир за спиной и оказывались в царстве шума, грохота и смрада, где даже освещение было иным — на станции не было солнечного света, лишь холодный блеск прожекторов и мерцание производственных огней, а те немногие лучи солнца, что все же пробивались сквозь грязные окна и пыльный воздух, истощались, не достигая цели. Кто спускался в Главный Вестибюль по широкой черной железной лестнице, попадал в недра Земли, а кто шагал по белым плитам Вестибюля — под высокой арочной крышей, в свете карбидных прожекторов, — уподоблялся гуляющему по Луне. Лив крепко схватилась за руку Магфрида, глубоко вздохнула и, сжимая в руке билет, ступила в обитель Локомотива...

Глориана оказалась самым необычным сооружением из всех, когда-либо виденных ею. Здание вздымалось на горизонте, точно гора. Лив въехала в тень станции, которая была, пожалуй, в четыре-пять раз выше самого высокого корпуса Академии. Слева и справа — ангары и склады: мешанина жести, бетона и арматуры. Поршни и шестерни размером с ветряную мельницу громоздятся над кучами щебня. Дымят трубы. Снаружи станцию подпирают серые угловатые башни — у одних не было окон, другие глядели вдаль множеством пустых глазниц. Черные арки взмывали ввысь под немыслимыми углами, словно далекие горные пики, напоминая Лив собор, а еще — стервятников, что сидят по обочинам дороги, вжав голову в уродливые плечи.

Но все это еще и двигалось. Издалека так и чудилось, будто станция пульсирует. Только подъехав ближе, Лив увидела, что над постройками возвышается скопление кранов, размеренно вертящихся от башни к башне, а также мириады гигантских шестеркой, монорельсов, лифтов и...

За станцией находился город, где жили слуги Локомотива: улей, лабиринт шпилей и башен. Все население Баррен-хилла, Монро, Баррета и Конанта едва ли заполнило бы его и на половину.

Черная громада возвышалась над просторными лугами, гремя, чадя и отбрасывая на равнину зазубренную тень, похожую на огромные солнечные часы. Казалось, она появилась здесь по воле случая или просто упала с небес. Что-то в ней наводило на мысль о полном пренебрежении к природе. Куда бы Лив ни бросила взгляд, всюду голубело небо, и только саму станцию окутывали клубы дыма.

Глориана — крайний северо-восточный форпост в опутавшей континент сети Линии. Единственная дорога отсюда шла от задней стороны станции по высокому железному мосту, исчезая в холмах.

Всего в мире тридцать восемь бессмертных Локомотивов. Линия — огромная нервная система, объединившая их по всему континенту. У каждого Локомотива — собственная станция и безымянная масса людей и механизмов. Раз в несколько десятилетий рождается новый Локомотив — еще один демон восстает из-под земли, дабы облачиться в одеяния из угля и стали. Глориана — одна из самых маленьких станций, а Локомотив «Глориана» — младший из себе подобных.

Чтобы попасть на станцию, пришлось отстоять в очереди несколько часов.

Лив и Магфрид шли из Конанта на юг в сопровождении местного проводника. Когда до станции оставалось еще полдня пути, они вышли на дорогу. Она была черной, широкой и прямой, чтобы проложить ее, окрестные холмы явно, пришлось выровнять. На дороге они были не одни. По мере приближения к станции на дороге становилось все больше всадников, телег и пешеходов, у некоторых из которых на спинах были корзины с товаром. Время от времени раздавались громкие хриплые гудки и рев мотора, и мимо пролетали служебные машины или армейские грузовики, ощетинившиеся винтовками со штыками и набитые бледными «линейными» в черном; Лив приходилось всякий раз оттаскивать Магфрида в сторону, когда тот застывал посреди дороги.

В тени самой станции бурлила толпа. К воротам, их было несколько, вели разные дороги. Невысокие люди кричали, управляя движением: «Туда! А вы — туда!» Лив вклинилась в толпу, потянув Магфрида за собой. И очутилась в длинной очереди, дальний конец которой медленно продвигался через арочные ворота в южной стене. Она спросила: «Что мы..?» Человек перед ней что-то промычал в ответ и пожал плечами. Кто-то сунул ей в руку пронумерованный билет. Она сказала: «Извините...», на нее грубо зашикали. Раньше она никогда не оказывалась в таком скоплении народу, и это выбивало ее из колеи; медленно продвигавшаяся вперед толпа почти насильно тащила ее за собой. Она молчала и смотрела под ноги. Казалось, эта очередь тянется часами. Лив так вымоталась, что, добравшись до границы Линии, даже не нашла в себе сил пререкаться, когда клерк в маленькой будке у ворот начал хамски расспрашивать, кто она такая и с какой целью путешествует. Лишь попав в здание станции и дойдя до сравнительно пустого коридора, она повернулась к Магфриду и прошептала: «Это самые отвратительные люди в мире». Но его лицо помертвело от ужаса.

Шум! Грохот машин на станции не затихал. Ревели огромные топки, клацали замысловатые шестереночные механизмы. Неудивительно, что все линейные выглядят такими бледными и изможденными! Неудивительно, что у них такие пустые глаза! Часа в таких условиях хватило, чтобы довести Лив до слез; Магфрид тоже расплакался. Она не знала, окажет ли грохот какое-то долговременное влияние на их психику, но не сомневалась, что эффект будет неблагоприятным.

Линейные были низкорослыми измотанными людьми с серыми лицами. Они суетились в коридорах, повинуясь ходу вездесущих часов, так, будто сами были частями громадной машины. Их отвратительные голоса из громкоговорителей разносило гулкое эхо. Они толкались, хмурились, ругались. И вели себя омерзительно — слишком заняты, чтобы соблюдать приличия.

Золотые часы Лив начали врать. Она подозревала, что все дело в лязге, запыленном воздухе и постоянной вибрации окружающих машин. Утонченное и хрупкое кенигсвальдское устройство просто не выдержало чудовищного ритма Линии. А что он творит с разумом человека? С душой?

Все вокруг провоняло углем, нефтью и дымом Во всей станции не нашлось бы ничего естественного, кроме крыс. Это была экосистема для машин. Где-то в сердце этой структуры жил Локомотив «Глориана», чьи механические мечты создавали окружающий его мир.

Лив запуталась в указателях, но случайно вышла к билетным кассам, откуда ее направили в темную комнату с низким потолком, рядом деревянных скамеек и потрескивающей электрической лампой. Она села ждать рядом с будущими попутчиками: одинокая старушка тихо плакала в окружении черных кожаных чемоданов, молодая парочка уставилась в пол, сцепив руки, три толстые монашки в белых одеяниях склонили головы в молитве да четверо линейных со скучающим видом пялились в пустоту. Тиканье высоких, похожих на гроб часов заполняло комнату и отбивало всякое желание общаться.