Некромерон - Олег Угрюмов Страница 27

— Это меня и побудило к окончательному решению. Я имею в виду несостоятельность Зелга да Кассара как мага. Значит, сопротивляться правительственным войскам и ополчению он не сможет. По-настоящему, так, как я боюсь, не сможет. А если он захочет поиграть в войну по людским законам, то я ему еще и спасибо скажу.

— Bы не понимаете, — проговорил гость. — И не можете понимать. Дело ведь не только и не столько в юноше, который не знает пределов своего могущества. Дело не в ваших играх и планах, не в оскудении казны и глупости обожаемого монарха. Все это так — пшик, чушь, мелочь.

И он демонстративно щелкнул пальцами, сбрасывая с рукава своего черного одеяния воображаемую пылинку.

— В чем же тогда? — не без сарказма спросил да Унара.

Его порой злили безапелляционные суждения ночного гостя, который о земной власти и богатстве рассуждал слишком легко даже для мага. Раздражало также и отсутствие каких-либо сведений о нем, кроме тех, которые сам маг согласился в свое время представить начальнику Тайной Службы. И хотя гордость и цвет его ведомства, настоящие орлы, способные и иголку в стогу сена углядеть, вытащить и доставить пред светлые очи начальства, рыли носами землю (что, согласитесь, как-то странно для настоящих орлов) годами — а не смогли отыскать ни намека, ни следа, ни упоминания об этом загадочном человеке. Маркиз Гизонга, видевший черного мага всего лишь раз, яростно и до хрипоты спорил с графом по поводу этого жутковатого знакомства. Да Унара и сам понимал, что чересчур легкомысленно ведет себя в отношении Даугана, но доверял не голосу рассудка, а интуиции. Интуиция подсказывала, что пока они играют на одной стороне.

— Это вопрос могущества, милорд. Не власти, пусть даже абсолютной, в пределах страны-двух. Здесь речь идет об иных материях. Я все время пытаюсь сказать вам, что Зелг Галеас Окиралла, герцог и Ренигар да Аздакия, герцог да Кассария — принц крови и один из ближайших наследников правящего дома, — не понимает и не ощущает всей меры своего могущества. Но это не означает вовсе, что таковым могуществом молодой человек не обладает. Кто знает, где и когда сила настигнет его? Когда и при каких обстоятельствах проявится? Предсказывать не берусь, но предугадать можно: в пиковой ситуации, на пороге смерти, когда ему будет угрожать опасность. Логично?

— Вполне, — не мог не признать граф.

— А теперь вообразите вашу войну во всех подробностях. Нет, возможно, вы и правы — я не настаиваю. И вполне возможно, что вы поиграете с ним по вашим правилам, как в кошки-мышки. Естественно, кошка — это вы, а мышка — это бедный и глупый Зелг. Но может статься и так, что вдруг посредине игры он начнет устанавливать свои правила. И тогда горе вам, несчастная мышка, которую забавы ради будет ловить ночной владыка — вампир или оборотень.

— Вы рисуете незавидные перспективы.

— Я наиболее объективно выстраиваю возможную реальность. Когда какой-нибудь шарлатан твердит вам, что он никогда не думает, а лишь пророчествует от имени высших сил, то не слушайте ни его, ни те высшие силы, которые он представляет. Половина предвидения — это голый и холодный расчет.

— Не радует меня ваш расчет.

— Увы. А я ведь остановился на самом интересном месте.

Граф вздохнул и налил еще вина. А затем, будто завороженный, следил за тем, как гость неторопливо выпростал из складок одеяния длиннопалую белоснежную руку с голубоватыми ногтями и оплел бокал тонкими пальцами, как щупальцами. И непременно, как и при каждой встрече, бросился в глаза да Унара перстень с бесценным черным алмазом, на котором была вырезана печать в виде затейливой буквы «Г».

— На самом интересном месте, — повторил гость, пригубливая вина. — Ведь главным действующим лицом во всем этом спектакле являетесь не вы, не Зелг и не ваш бестолковый и суетный народ, а великая Кассария.

— Герцогство? — подозрительно переспросил граф.

— Нет, милорд, не герцогство, а замок. Точнее, то существо, которое частично обитает в замке, частично в пространстве, на котором он находится. Я бы сказал — суть и сущность могущества кассарийских некромантов. Их безмерные способности, коим черной завистью завидуют все без исключения маги на свете, не явились из ниоткуда. Я бы описал сие свойство как последствия тяжкой болезни, отравления. Именно отравления, я не оговорился, — поспешил уточнить он, видя, как высоко взлетели смоляные брови его собеседника. — Вообразите себе, что некий яд, разлитый в самом воздухе и воде этого места, поколение за поколением отравлял кровь кассарийцев. Некоторые умирали, не выдержав. Большинство выжили и обрели новые возможности, как любой, впрочем, человек, поправившийся после тяжелой болезни.

— Красивая аллегория, — усмехнулся да Унара. — Но каким образом эта поэзия может играть решающую роль в происходящем?

— До тех пор пока вы будете воспринимать мои слова как дань литературным традициям, наш разговор бесполезен. И грозит затянуться надолго. А между тем до первых петухов не так уж и долго, милорд. Посему попытайтесь воспринимать меня абсолютно серьезно. Итак, Кассария проснулась, ибо длительное отсутствие кассарийцев в ее пределах так же болезненно для нее, как долгое отсутствие дождей — для плодородной земли. Кассария начала искать замену, она взбунтовалась, она ощутила себя преданной. Ведь Зелг вернулся, но не обратился к ней. Гнев Кассарии страшнее, чем самый яростный гнев любого некроманта.

— Иными словами — мне нужно беречь и охранять да Кассара и сдувать с него пылинки? — изумился начальник Тайной Службы.

— Не совсем. Просто сейчас будет целесообразным заключить некую, естественно, взаимовыгодную сделку.

— С вами?

— У вас на примете есть кто-то другой? Кто предложит вам голову Зелга на блюде в обмен на пустяк и безделицу?

— Любопытно, что вы еще считаете безделицей, кроме королевской власти и сокровищ? — откровенно заинтересовался граф.

— Конечно, то, чего не могут оценить люди, — ответил маг, не сильно беспокоясь, что этими словами он проводит незримую границу между собой и родом человеческим. — Когда вы вторгнетесь в пределы поместья, забирайте все, что сможете унести. А там есть что забирать, уж поверьте. Но после вы отдадите Кассарию мне. Замок, саму эту землю. И я заплачу вам столько, что ваша несчастная казна наполнится до краев. Ну что, вас устраивают условия?

Ради известной цели можно заключить союз даже с самим чертом — нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя.

К. Маркс

На какой-то краткий миг да Унара усомнился в правильности принятого решения, на долю секунды ощутил парализующий страх, но, на беду свою, он был человеком решительным и мужественным. А потому сомнения отринул, страх преодолел и четко выговорил:

— Да.

— Тогда вам не составит труда поставить свою личную печать под соответствующим документом, — вкрадчиво молвил Дауган.

Он все так же медленно покопался под плащом и извлек на свет божий мягчайший на ощупь лист, подозрительно напоминавший кожу, только выделанную неведомым способом. На этой мысли граф зацикливаться не стал в силу ее особой отвратности. Пробежал короткий текст взглядом и отметил, что все изложено четко, ясно и без пугающих двусмысленностей. Нагрел палочку черного сургуча над пламенем свечи и уронил две крупные кляксы по нижним углам листа. Затем слева поставил свою личную печать — сфинкса, стоящего на задних лапах и опирающегося передними на обоюдоострый меч.