Сладкое искушение - Венди Хаггинс Страница 27

— Ты слушал? — спрашивает она дрожащим голосом.

— Немного, только самое начало и конец, и то, только чтобы убедиться, что ты в порядке.

Она кивает и пересказывает весь их разговор. Обычно я отключаюсь от нескончаемого потока девичьих слов, но в этот раз я внимательно вслушиваюсь в торопливую речь Анны. Закинув одну ногу на сиденье, она всем телом поворачивается ко мне. Я слушаю историю великой и запретной любви ее родителей — как еще до Падения они были родственными душами на небесах, как ее отец стал Князем, чтобы отыскать свою любимую на земле, как наконец нашел ее в облике ангела-хранителя. Мать Анны, Марианта, нарушила все небесные законы, вселившись в тело своего подопечного и сблизилась с Белиалом. Его никогда не прельщало приносить вред людям, хотя он и распространял наркотики, чтобы сохранить свой статус, и все было хорошо. Но тем не менее, важна ему была только Марианта. Впервые за всю свою жизнь, я испытываю симпатию к Князю.

Мы доезжаем до отеля, паркуемся и просто сидим в машине, пока она не заканчивает свой пересказ. Она ничего не утаивает — ни радости, ни любви, ни печали и разочарования. Несомненно, отец любит ее, но он предельно откровенно рассказал ей о ее судьбе на земле и о том, что ожидает ее в дальнейшем. Ей, как минимум, придется создавать видимость выполняемой работы. Придется стать жестче. Интересно, а поведал ли отец Анне хоть что-то позитивное насчет жизни, ждущей ее после смерти. Не поведал. Насколько известно Белиалу, она в такой же адской ловушке, как и другие Нефы. Грудь пронзает при мысли, что она обречена.

Это неправильно. Несправедливо.

Я качаю головой и выключаю мотор. Меня перестали трогать вопросы о справедливости еще в глубоком детстве. Довольно быстро пришло осознание, что справедливости от жизни вообще ждать не приходится. Кто вообще придумал это чертово слово? Но именно оно приходит мне на ум и вертится на языке — ведь таким душам, как у Анны, не место в аду. Так почему ТОТ, кто создал ее, предполагает подобный исход?

Еще одна капля в море моей ярости.

К моменту, когда мы добираемся до нашего номера, я уже на грани. Настолько, что остаюсь стоять в дверях, пока Анна, погрузившись в свои мысли и сложив руки на груди, заходит внутрь.

— В этом отеле есть тренажерный зал, — говорю я. — Если не против, я схожу туда, пока есть возможность.

Да, физическая нагрузка — это просто то, что доктор прописал.

Анна рассеянно кивает и опускает взгляд на свой багаж.

— Я тогда, наверное, схожу в прачечную постирать.

— Я же буду проходить мимо стойки регистрации и могу передать им, что мы хотим отдать вещи в прачечную.

Она смотрит на меня озадаченно.

— А, ты про отельную услугу? Ну уж нет, это безумно дорого. Через дорогу есть прачечная с самообслуживанием.

Меня передергивает.

— Одна из тех, где обитают нарики?

Анна фыркает и качает головой. Она приступает к сбору грязных вещей, даже про мои не забывает, но я быстро наступаю на свои шорты, к которым она уже тянет руки.

— Тебе не обязательно стирать мои вещи. — Я немного в шоке. Как ей удастся так спокойно делать нечто подобное?

— Ой, да ладно тебе, отдай. — Она вырывает шорты у меня из под ноги. — Я часто бывала в таких прачечных, и это совершенно безопасно. В основном их посещают мамочки. Мне только… э-э… надо немного денег. Если тебя не затруднит. В смысле… немного… всего несколько…

Я быстро вынимаю бумажник, чтобы с ее щек скорее сошел румянец смущения, и протягиваю ей купюры.

— Уверена, что там безопасно? Это Лос-Анджелес, а не захудалая Джорджия.

— Ха-ха. — Она выхватывает десятку и прячет ее в своем кармане.

— Я буду слушать, — говорю я.

Она закатывает глаза, но затем шепчет:

— Спасибо.

В течение где-то часа я прислушиваюсь к происходящему вокруг нее, пока бегаю на беговой дорожке и делаю серию отжиманий и приседаний. Я бы предпочел штангу, но в этом жалком подобии зала таковой не имеется.

У Анны в прачечной так тихо, что я решаю сходить и воочию убедиться, что с ней все в порядке. Местечко сие очень сомнительно на первый взгляд, но внутри царит запах чистоты и раздастся умиротворяющее жужжание стиральных и сушильных машин. Две старушки мирно дремлют в креслах, а напротив них, спиной ко мне, стоит Анна и складывает одежду.

Она наклоняется, вытаскивая мою футболку из сушилки, и этих двух секунд достаточно для моего зверя, чтобы принюхаться и обнажить клыки. Очень уж идут Анне ее шортики. Она встряхивает мою футболку и быстрым движением пальцев складывает ее идеальным прямоугольником. Удивляться следует?

Пройдя через зал, встаю у нее за спиной, и, клянусь, она так сосредоточилась и задумалась, что даже не заметила этого. Даже после встречи с отцом и полного осознания грозящей ей повсюду опасности, она все еще так доверчива. На ее же счастье, к ней подкрался не какой-то опасный урод, а всего лишь я.

А затем я вспоминаю, что опасный урод, когда дело касается Анны, — это я. У меня по-прежнему в планах лишить ее девственности при первой же возможности и таким образом уберечь от моего отца. Ради ее же блага. И не имеет никакого значения, что я от этого словлю нереальный кайф. При этой мысли в кровь ударили адреналин и жажда.

Не успеваю я себя переубедить, как мои руки уже тянутся к ее талии. Она вздрагивает от моего прикосновения, и я притягиваю ее спиной к себе.

— Это всего лишь я, милая, — говорю я. Мне не следовало так прижиматься к ней, потому что в моем голосе прорезаются нотки похоти.

Интересно, а она их слышит? Между нами едва ли сантиметр насчитывается, я вдыхаю ее аромат как одержимый, который никак не может насытиться.

Ну почему она так прекрасно пахнет?

— Кай… не надо…

Нет, надо, еще как надо.

Я чувствую, как она дрожит в моих объятиях.

— Не следует так прикасаться ко мне, если только не собираешься стать моим парнем.

Парнем. Я замираю, и спустя всего лишь один удар сердца меня тянет улыбаться. Захочет ли она такой связи со мной? Еще ни разу за всю мою жизнь слово "парень" не вызывало у меня улыбки. Парень и девушка — самые бесполезные и непрочные ярлыки, но люди шаблонно в них верят, вкладывая в них гораздо большее значение.

Но слышать это слово от Анны весьма очаровательно и так иронично. Словно смертельный яд, скрытый в сладкой конфетке. Если бы она только знала. По она не знает ничего.

— Нефам не позволено заводить отношения, — говорю ей в волосы. — Особенно между собой.

Она замирает на мгновение.

— Об этом не обязательно знать кому-то, кроме нас.

Меня подхватывает бешеный вихрь эмоций. Мне хочется запечатлеть этот момент, оставить для себя, спрятать ее туда, где она сможет остаться собой, не меняясь, и повторять мне подобные сладкие слова, когда захочет. Внутри рождается тоска, и она гораздо сильнее и глубже похоти. Сердцебиение зашкаливает. Я вне игры. Это уже за рамками. Слишком опасно, я не могу себе этого позволить. Никогда.