Отравленный трон - Селин Кирнан Страница 27

Крики все не смолкали за его спиной, когда он загрохотал вверх по лестнице. Он бросился на Кристофера, который зарыдал, когда Рази схватил его за плечи и оторвал от стены.

— Ну ладно, — хрипло бросил Рази. — Ладно, твоя взяла! Отдай теперь. Отдай мне!

Кристофер рычал сквозь слезы, и Винтер показалось, что он не слышал, что говорит Рази. Он все оглядывался вниз. Жертва обезумела от боли — непрестанные высокие ритмичные вопли разрывали воздух.

— Надо мне было его убить! — простонал Кристофер. — Я должен был его убить! Он ничего не скажет! Ты должен был позволить мне…

Рази встряхнул Кристофера изо всех сил. На плече его показалось пятно крови, просочившейся через бинты и рубашку.

— Прости меня!!! — проорал он прямо в лицо Кристоферу, рывком приблизив его к себе. — Прости! Ты был прав! Отдай мне чертов нож!

Будто внезапно поняв слова Рази, Кристофер стал рыться в сапоге, чтобы вытащить кинжал.

Винтер стояла на коленях на полу прямо у ног обоих, но они не обратили на нее никакого внимания. Она заметила в воздухе какое-то изменение, тусклое свечение света, низкое недовольное жужжание, вторящее звукам пытки.

— Рази… — позвала она, повернувшись к двум верхним ступенькам, неотрывно глядя на свет. Он притягивал ее, засасывал, как водоворот. — Рази… призраки… — Она оперлась рукой на ступень ниже, будто хотела сползти вниз по лестнице.

Рази повернулся к ней, сжимая кинжал Кристофера в руке. Он нерешительным шагом поднялся на несколько ступеней и остановился. Кристофер опустился на колени рядом с ней. Он упал головой на руки, лицо его было повернуто к свету, глаза стали пустыми.

Крики умолкли. Свет из оранжевого превратился в белый. Весь воздух вокруг них гудел, как пчелы в улье.

— Призраки, Рази… — проговорила она. — Призраки идут!

И свет, казалось, лопнул.

Винтер почувствовала, как ее руки скользят по каменному полу — ее толкнули назад в коридор. Она остановилась, с глухим стуком налетев на каменную арку, и распласталась по полу, безвольная, как каменная кукла, но все еще в сознании.

Свет обливал ее, как разбавленное молоко.

Что-то большое скользнуло мимо нее по камням, коснувшись ног. Позднее она поняла, что это Рази, которого сбили с ног и протащили по коридору, как мешок муки.

Огромные цветы белого света распустились и рассыпались по потолку и стенам. Все звуки были вытеснены из воздуха, их оттолкнули, для них не осталось места. Винтер понимала, что, если она откроет рот и завопит, ничего не будет слышно.

Свет был похож на комету, которая пролетала, протекала, распускалась над головой. Винтер не могла оторвать от него глаз, не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, немая и неподвижная, как камень.

И вдруг все закончилось. Камень снова был камнем, плоть плотью, и она опять видела, слышала и дышала, как ни в чем не бывало.

Она медленно перевернулась на бок — по всему телу бегали мурашки, волосы потрескивали, как летний костер. По одежде бегали искорки, словно светлячки, порхая по каждой складке и шву. Зубы болели. На губах чувствовалась пульсация.

Рази лежал посреди коридора, глядя в потолок широко раскрытыми глазами. Она увидела, как он медленно согнул правую ногу. Поднял левую руку и снова опустил ее. Моргнул.

Она услышала, как на другом конце зала Кристофер сделал дрожащий вдох.

Они медленно поднялись на ноги и спустились по лестнице — поглядеть, что случилось внизу. Несколько секунд все трое стояли в ряд, молча. Затем Рази первым шагнул в камеру пыток.

Огонь погас, угли и сажа были разбросаны по всему полу толстым черным ковром. Зола летела из-под ног при каждом шаге, холодная, как камень, хотя лишь несколько минут назад она была обжигающе горяча.

Узника и инквизиторов можно было различить только по одежде и положению в камере. Кровавое месиво, в котором едва можно было узнать людей — с них словно содрали кожу, а потом аккуратно одели.

Винтер смогла бросить лишь один взгляд на то, что осталось от заключенного; ей пришлось отвернуться. Страшный стул, ремни, вывихнутые ноги и сломанные руки — все это она увидела лишь мельком, но это преследовало ее всю жизнь. Вокруг стула стояли столы с ужасными инструментами, теперь покрытыми золой и пеплом. Грозные железные клинья, молотки, зажимы, клейма, винты, щипцы и еще какие-то орудия, о назначении которых она не смела и догадываться.

Кристофер не захотел войти в камеру. Он спустился вместе с ними по лестнице, она слышала, как он подобрал с пола свой нож там, где он выпал из руки Рази, остановился у входа и не сделал ни шага дальше. Он стоял, неподвижно глядя на окровавленные останки одного из инквизиторов. Его труп швырнуло к стене у двери — кровавый след протянулся от самого пыточного стула. Лицо Кристофера было непроницаемо, но Винтер не показалось, что он слишком озабочен судьбой этого человека.

Рази бродил по комнате — его шаркающие по пеплу шаги отдавались эхом. Принесенный из зала факел разгорелся, когда Рази поднял его повыше и переносил от тела к телу. Он проверял, остались ли признаки жизни в трех инквизиторах и пленнике. Прижав испачканные сажей пальцы к последней окровавленной шее и не обнаружив пульса, он выпрямился и побрел обратно к лестнице.

Кристофер с Винтер остались в кромешной темноте. Встряхнувшись, они заперли комнату, задвигая засов в ужасном мраке, и без споров последовали за шагами Рази, которые привели их по еще одному тайному коридору в кухню.

Первые сполохи зари занимались над деревьями, когда они втроем пришли на кухню. Оставалась еще по меньшей мере четверть теней, пока проснется кто-то, кроме служанки, поддерживающей огонь. Старуха ворошила угли в камине, когда они спустились по задней лестнице, и Рази приказал ей удалиться — жестко, так непохоже на его обычную манеру общения. Та вздрогнула, поклонилась и торопливо ушла, прикрыв за собой дверь.

Теперь они были одни, если не считать малыша вертельщика, сладко спавшего у очага на плетеной соломенной циновке.

Рази принес воды, хлеба, масла и копченой рыбы, но они не притронулись к еде, сидя за столом. Кристофер напряженно глядел на Рази, а тот делал вид, что не замечает. Винтер пыталась не думать о том ужасном стуле, инструментах и видении Рази, появляющемся в дыму и отсветах огня под захлебывающийся крик.

— Мне так ЖАЛЬ! — пронзительно вскрикнул Рази, разворачиваясь к Кристоферу, так что Винтер подпрыгнула от неожиданности. Но в его голосе не было сожаления. Злость, бешенство — и красное от ярости лицо. Невозмутимый, как камень, Кристофер посмотрел на него. Рази ударил кулаками по столу: — Мне действительно жалко! Я виноват! Будь ты проклят, и я тоже, но прости!

И только теперь сожаление пришло, ярость таяла, как лед на раскаленной сковородке, оставляя лишь раскаяние.

Рази закрыл лицо руками и сказал надтреснутым голосом: