Сокола видно по полёту - Натали Натали Страница 27

— Она очень сильная… — выдохнул Роберт. Он не мог поверить в то, что слышал.

— Не сильнее тебя. Но у неё есть желание победить. А у тебя нет. Убей свою надежду, парень… Никто не придёт за тобой.

На следующем занятии Роберт впервые взял над Шелой верх — уложил на спину и приставил тренировочный нож к её красивой шее. А потом сказал Грай, что отныне не станет за неё прятаться.

Однако говорить всегда легче, чем делать. Прекратить пользоваться покровительством и заступничеством любимицы вождя, перестать нырять за её спину при малейшей опасности оказалось очень непросто. А уж самому встать на защиту Грай — да не от кого-нибудь, а от грозного Тиметта-Красной Руки — было страшно до усрачки. Роберт, шагая вечером к общему костру, почти жалел, что уговорил её почитать парням свою первую историю. «Не бойся, — сказал он ей накануне легкомысленно. — Вот увидишь, им понравится. Мне же понравилось». Им и правда понравилось — история получилась живая и интересная, совершенно не похожая на написанные старыми мейстерами заунывные сказания, которые Роберту читали в детстве.

Грай сначала стеснялась, зайдя в шатёр, да и ребята посмеивались, но когда все расселись вокруг очага на низенькие скамейки, а она открыла большой кожаный том и зачитала: «Как Тиметт, сын Тиметта, военный вождь Обгорелых, самого сильного и храброго клана в Лунных горах, ходил на войну», то смешки сразу стихли, в глазах засияло любопытство, а потом и восторг. Она читала — с выражением, с чувством, с многозначительными паузами и эффектными восклицаниями, — как Тиметт вместе со своими воинами и другими горными кланами сражался в далёких южных землях на широкой реке Зеленый Зубец, и как больше половины войска горцев тогда погибло. Но зато после боя Обгорелые вволю пограбили, а затем десница короля Тирион Ланнистер взял их себе для охраны, потому что они из всех кланов самые лучшие. Десница ростом невелик, даже по пояс Тиметту не достаёт, но, без сомнения, знает магию, или у него есть сильный оберег, потому что как иначе он выжил в той битве, где многие неустрашимые Обгорелые погибли? А Тиметт выжил без всяких оберегов, просто потому, что он смелый и сильный, и может побить десятки врагов одной рукой.

Когда Грай замолчала и закрыла книгу, робко отводя взгляд в опасении насмешек, её попросили повторить, а потом малыши наперебой стали уговаривать прочитать ещё раз. Но закончилось всё печально — в шатёр зашёл Красная Рука и приказал сестре идти к себе. «Может, ты скоро и песни начнёшь распевать вместо того, чтобы охотиться?» — свирепо шикнул он на неё. И она не осмелилась спорить, торопливо убежала из шатра, глотая слёзы. На следующий день Роберт встретил Грай только после обеда. Оказалось, дома Тиметт приказал ей кинуть книгу в костёр и оставить свою глупую затею с писаниной. Грай, проревевшая полночи, снова расплакалась, уткнувшись Роберту в грудь мокрым носом.

Идти против Одноглазого Тиметта Роберту не хотелось совершенно, но очень уж ему было жаль, если Грай лишится своей мечты. Да и свою вину в случившемся он признавал. Поэтому поспешно шёл к общему костру, чтобы успеть обратиться к вождю, пока не случилось непоправимое. Каждый вечер после ужина вождь племени принимал челобитчиков — любой член клана мог обратиться с просьбой или жалобой: делили оружие, женщин, награбленное добро, разрешали обиды и тяжбы. Роберт надеялся, что ему позволят высказаться.

— О, лордёныш, любитель старух! Тебе чего надо? — спросил Хаген, и Обгорелые засмеялись.

— Мне нужен вождь, — сказал Роберт.

Обгорелые разглядывали его — кто с любопытством, кто насмешливо, а кто и с явной враждебностью. Отсветы костра бликовали на лезвиях топоров и мечей, выхватывали из сгущающихся сумерек суровые лица, лохматые головы, обугленные пальцы. Никто из воинов не улыбнулся Роберту приветливо или ободряюще. Он не был одним из них — его здесь не ждали, ему не были рады. Странной прихотью вождя допущенный разделить еду и кров с молодой порослью клана, он оставался для всех чужаком и пленником, и вызывал лишь пренебрежение, испытывая их терпение своим присутствием.

— Проваливай, — двинулся на него Красная Рука, но потом остановился на еле уловимый звук из-за спины и оглянулся. Вождь кивнул, и ему пришлось отойти в сторону, с неприязнью осматривая нежеланного просителя.

— Чего ты хочешь, мальчик? — спросил Тиметт-старший. Такой же здоровый, как сын, косматый и угрюмый, с двумя почти до половины сожжёнными пальцами на левой руке, он наводил на Роберта не меньший ужас, чем Красная Рука или Хаген.

— Грай плачет, — ответил Роберт беспомощно. И растерялся ещё больше, услышав смешки, и поняв, что сказал глупость. Поэтому заторопился, пока его не прогнали: — Она написала историю. Прямо в книгу написала, по-настоящему… Но Красная Рука сказал, что это вздор, и книгу нужно сжечь. Можно, она оставит её? Пожалуйста… — Он старался не смотреть на могучую фигуру в меховом плаще, стоящую сбоку от огромного чурбака-кресла вождя.

— Она Обгорелая. Не дело ей пустяками заниматься. Её будущий муж мне за это спасибо не скажет. От каждого здесь в горах мы ждём пользы. — Голос вождя звучал спокойно, почти доброжелательно.

— Это не пустяки, милорд, — горячо возразил Роберт, шагнув ближе. — То, что Грай делает, приносит очень большую пользу… — Теперь Обгорелые захохотали громко, потешаясь над безмозглостью отпрыска этих гнусных и подлых андалов. Но Роберт не сбился, тоже повысил голос, указывая рукой на виновника спора: — Она написала про него, про Тиметта… как храбро он сражался в низине… как Обгорелые храбро сражались и гибли. Все знают, что Тиметт очень храбрый и сильный, многие видели своими глазами… Я тоже один раз видел. Но младшие не видели, они только слышали ваши рассказы… А рассказывать вы не умеете, скажу я вам по секрету. Плохо вы рассказываете, вот что! А она умеет! Так умеет, словно сам на поле боя находишься и всё видишь. Вот как она рассказывает! И знаете, что было потом, милорд? Утром, когда мы пошли на поляну? Сеок сказал, что сделает не три подхода, как обычно, а пять. Потому что хочет стать, как Тиметт. И малыш Дюк тоже так сказал. И толстый Свон, и кривоносый Вилфред, и Тове, и другие ребята. Мы все занимались дольше и усерднее, чем вчера… Потому что все хотят стать, как Тиметт. А Сверр сказал, что наступит день, и он прославит клан Обгорелых, и Грай обязательно захочет написать про его подвиги в свою книгу. Вот так-то, милорд!

Дыхание Роберта сбилось до хрипа. Обгорелые больше не смеялись, выжидающе смотрели на вождя.

— Я подумаю, мальчик, — сказал тот. — Иди.

Перед сном, слушая, как ребята возятся, пытаясь устроиться поудобнее, перебрасываются шуточками, обсуждают прошедшую тренировку и победителей, договариваются пойти завтра на озеро искупаться, Роберт остро завидовал сыновьям тёти Кейтилин, которые в детстве дни напролёт могли вот так же все вместе играть, тренироваться, да и просто разговаривать. Лишь сейчас он начал понимать, сколь многого был лишён, запертый на вершине Копья Гиганта — не только без братьев и сестёр, но и без единого сверстника.

После тяжёлого, насыщенного дня парни рассаживались вокруг очага, гремя мисками. Дежурные возвращались с кухни с двумя котелками густой похлёбки, разливали всем по очереди, и потом уже слышался лишь стук ложек, аппетитное чавканье и звуки отрыжки. После ужина старшие наводили в шатре порядок, чинили одежду. Если дел не было, то играли в камни, рассказывали разные смешные или страшные байки. Роберту нравилось слушать неспешные истории Торстена. Малыши резвились — боролись друг с дружкой, словно маленькие волчата, собирая в кучу лежащие на полу шкуры и поднимая клубы пыли.