«Все по местам!» Возвращение «Варяга» - Глеб Дойников Страница 27

— А там уже сидят два офицера, подозрительно похожих на японцев, кстати. Ты меня к ним одну на расправу отправишь?

— Господи, еще и они на последнюю консультацию именно сегодня приперлись, ну и денек! А завтра и того похлеще — пароходы с Семеновским и Преображенским полками из Кронштадта отходят… Умоляю, Оленька, развлеки их беседой хоть десять минут, я уже иду. И лучше на английском, заодно проверь, они действительно хоть немного на нем говорят?

— Ну, друг ситный, — вполголоса, обернувшись к по-прежнему привязанному к креслу агитатору, прошипел Вадик, — вот ведь ирония судьбы. Именно явление особы той самой царственной фамилии, смерти которой вы так искренне добиваетесь, спасло вам жизнь.

И, дождавшись облегченного вздоха «подследственного», Вадик, зловеще усмехнувшись, добавил:

— На сегодня. Охрана! Этого в подвал, запереть и глаз не спускать. И почему до сих пор полиция меня даже не попыталась побеспокоить?

— Так товарищ доктор, — довольно усмехнулся, выворачивая руку Якову, кочегар Оченьков, — мы на улице всем растрезвонили, что бомбиста разорвало его же бонбой. Вот они уже час как и пытаются его руки-ноги отыскать. А вас спрашивали, но мы сказали, что вы после взрыва в обмороке и просили никого, кроме государя императора и главного полицмейстера Петербурга, не беспокоить.

Но Яков на свою голову решил, что последнее слово сегодня должно остаться за ним. То ли на него повлияло появление зрителей, то ли он хотел доказать самому себе, что его дух не сломлен… Так или иначе, слова он выбрал на редкость неудачные и не подходящие к мизансцене.

— Ползи-ползи к своей великосветской шлюхе, палач царский! Теперь я понял, чем тебя Николашка купил — своей потаскухой-сестрой! Но помни, если я сегодня промахнулся, то другие придут за мной! И рано или поздно мы до вас доберемся, вот тогда-то и тебя, и ее разорвет на мелкие кусочки мяса, как.

Вадик потом, как ни старался, не мог вспомнить, как именно он схватил револьвер. Оченьков же, в свою очередь, до конца дней своих при мыслях об этой минуте зябко передергивал плечами, когда вспоминал ГЛАЗА своего такого веселого, доброго и мирного «доктора»-командира… Именно этот взгляд, а вовсе не вид револьвера, зажатого в руке доктора, и заставил его ничком броситься на пол. Крик Вадика перекрывался семью выстрелами из нагана и звучал примерно так:

— Мне б… БАХ! глубоко по х… БАХ! как ты БАХ! лаешь меня или Николая, выб… БАХ! …ок, но Ольгу ты своим сра… БАХ! …м языком не трогай!!! И х… БАХ! тебе, а не мое мясо на тротуар, гондон е… БАХ! …ый!!! И всех гнид, кто за тобой ЩЕЛК! (барабан револьвера опустел, и тот теперь вхолостую щелкал бойком) приползет, я точно так же уничтожу! ЩЕЛК! До кого дотянусь — сам, а до кого нет, ЩЕЛК! друзья и товарищи помогут! ЩЕЛК! (поняв наконец, что револьвер пуст, Вадик отбросил его в сторону). Встань, сука! Встань, я тебя своими руками придушу!!!

— Товарищ Банщиков, да как же он встанет, вы ж ему в пузо раза два попали! — опасливо выговорил, выбираясь из-под тела агитатора и косясь на трясущиеся руки доктора, Оченьков.

В кабинет, подобно вихрю, ворвалась Ольга, походя снеся хрупким плечом с дороги весящего не менее центнера солдата.

— Что случилось, Вадик, ты жив??!! А это кто??!! — взгляд княжны упал на лежащее в луже расплывающейся крови тело.

— Я… Он… А я… — Вадик никак не мог прийти в себя после первого в жизни убийства, пусть и совершенного в состоянии аффекта.

— Тут энтот бонбист, он вырваться попытался, да еще и вас порешить обещал, Ваше Высочество, — неожиданно для самого себя пришел на помощь командиру Оченьков, — ну, товарищ доктор осерчали, и это… Весь барабан, в общем, в него выпулили. Больше они уже никому вреда не причинят, не извольте беспокоиться.

Постепенно успокаивающийся Вадик благодарно кивнул матросу и попытался увести разговор на другую тему.

— С этим я потом разберусь, а пока пойдем побеседуем с нашими бурятскими товарищами, которые в зале ждут.

— Какая беседа, ВадИк? Да на тебе лица нет, подождут до завтра, — попыталась образумить его Ольга, но, как обычно, доктор Вадик прислушивался только к мнению доктора Вадика.

— Если они завтра в шесть утра не будут на пароходе, который отходит в Шанхай, то мы потеряем еще месяц. Пойдем, душа моя, да и пока с ними буду разбираться, я про этого, — Вадик снова поежился и ткнул пальцем в свежий труп на полу, — забуду быстрее.

В эту ночь Ольга в первый раз осталась ночевать у Вадика. На его вопрос «а как же муж?», последовал выразительный взгляд и тяжелый вздох.

— Какие же вы, мужчины, все же глупые… Ты же видел — мое личное проклятие на самом деле существует. Муж — одно название, первый любимый человек — шрапнель в голову, а теперь и тебя чуть не разорвало на части… Я не хочу больше терять времени… А муж… Он, в конце концов, только перед людьми и уж точно никак не перед богом. Да и не только тебе надо сегодня забыть про этот воистину ужасный день…

Наутро донельзя довольный и смертельно удивленный Вадик (никак не ожидавший, что после нескольких лет замужества, пусть и за конченым педиком, красивая женщина может все еще быть… технически совсем не женщиной) встретился наконец с представителями властей. В его ушах до сих пор сладчайшей музыкой звучали слова Ольги «если бы я только знала, что это может быть настолько хорошо, я бы так долго не ждала». И, пребывая в чрезвычайно приподнятом состоянии духа, Вадик был готов на любые подвиги.

Решив не мелочиться, он начал сразу с министра внутренних дел Плеве. Пару часов спустя, «слив» министру абсолютно вымышленную, как он был уверен, информацию о готовящемся на того покушении, [15]Вадик получил карт-бланш на любые действия против партии социалистов-революционеров. До известной доктору Вадику даты, когда императрица должна была произвести на свет наследника, оставалась еще пара недель. И за эти недели надо было попытаться максимально решить проблему с покушениями. А если получится, то и в общем с партией социалистов-революционеров. Ну или хотя бы с ее вменяемой частью.

Дикий грохот потряс, казалось, весь дом, пробуждая его от утренней тишины.

— Откройте, полиция!

За дверью молчали. Наблюдатели на улице увидели, как одно из окон третьего этажа осветилось светом свечи, потом мимо окна пронеслась какая-то тень.

И тишина. Добропорядочные граждане должны были открыть дверь немедленно, как только прозвучали эти слова.

Вот только добропорядочных граждан за дверью не было. А недобропорядочные граждане открывать полиции не стали. Городовые молотили по двери сапогами и рукоятками револьверов еще минуту. Потом начальство поняло, что в этот раз что-то пошло не так.

— Ломайте дверь! — заорал ротмистр в голубом мундире.