Первый еретик. Падение в Хаос - Аарон Дембски-Боуден Страница 27

Она подняла руку, словно отмахиваясь от его склонности к деталям.

— Знаю, знаю. Ты расскажешь мне конец истории? Я хочу больше узнать о городе. А примарх тоже сражался рядом с вами?

Капитан набрал полную грудь воздуха. Мысли девушки стремительно перескакивают с одной темы на другую.

— Нет. Но мы увидели его на рассвете. А до этого встретились с Аквилоном.

— Расскажи, как это произошло. — Она легла, положив голову на скрещенные руки. Неизвестно зачем, но она все время держала глаза открытыми. — Я не сплю. Продолжай, пожалуйста. Кто такой Аквилон?

— Его титул «Оккули Император», — ответил Аргел Тал. — «Очи Императора». Мы встретились перед закатом, когда горел уже почти весь город.

На руины города опустился сумрак. Аргел Тал в изрядно потрепанных доспехах стоял и смотрел, как янтарный диск опускается за горизонт. Этот великолепный закат навел его на размышления о Колхиде, о доме, о мире, которого он не видел уже почти семь десятилетий. В его памяти, почти эйдетической, собрались картины закатов двадцати девяти миров. Сегодняшний был тридцатым, и он был почти так же прекрасен, как первый.

Небо, возвещая о скором наступлении ночи, из голубого становилось фиолетовым.

— Капеллан! — крикнул он. — Ко мне.

Ксафен оставил производивших перегруппировку Несущих Слово и прошел в другой конец улицы, где стоял капитан.

— Брат, — приветствовал он Аргел Тала. Капеллан снял шлем и наблюдал заход солнца невооруженным взглядом. — В чем дело?

Аргел Тал кивнул на темнеющие небеса:

— Напоминает мне о доме.

Негромкое гудение сочленений доспехов подсказало ему, что Ксафен пошевелился. Возможно, пожал плечами.

— А где Торгал и его штурмовое отделение?

— Ведут разведку в окрестностях шпилей, — сказал капитан. — Я буду рад, когда мы приведем этот мир к Согласию, Ксафен. Несмотря на то что нам всем необходимо было увидеть сражение, это бесполезная война.

— Как скажешь, брат. Так что ты хотел?

Аргел Тал по-прежнему не смотрел ему в глаза.

— Ответов, — сказал он. — До того, как мы вернемся на орбиту. Примарх не показывается уже целый месяц, а воины-жрецы молчат после своих собраний. Что происходит на встречах тех, кто носит черное?

Ксафен, уже отворачиваясь, сердито фыркнул:

— Сейчас не время. Нам надо еще привести этот мир к Согласию.

— Не уходи, капеллан.

Их взгляды скрестились — раскосые линзы капитана и прищуренные глаза капеллана.

— Что случилось? — спросил Ксафен. — Почему ты так рассеян?

Его голос, сохраняя твердость, зазвучал умиротворяюще. Аргел Тал хорошо знал этот тон. Так Ксафен разговаривал с воинами, которые поверяли ему свои сомнения. По непонятной причине такая манера говорить сильно раздражала Аргел Тала.

Капитан кончиком меча показал в конец улицы, где два отделения помогали своим раненым. Большую часть дороги занимали труп еще одного Обсидиана и байки Даготала, проходившие ремонт под присмотром Кси-Ню-73.

— Мы все слепы, — сказал капитан. — Все, кроме тебя. Мы сражаемся, получив приказ, и уничтожаем еретическую цивилизацию. И Аврелиан прав — это освобождение от прошлого и очищение крови. Пережив незабываемый провал, легиону необходимо было добиться победы. Но после гибели идеального города, после месяца молчания мы по-прежнему слепы.

— Что же ты хочешь от меня услышать?

Ксафен снова подошел к капитану, и его закованная в перчатку рука поднялась, но в то же время по лицу пробежала тень сомнений. Капеллан опустил руку, сознавая, что прикосновение к плечу послужит не напоминанием о братстве, а поводом к еще более сильному раздражению.

— Я хочу, чтобы ты ответил на вопросы и просветил своих братьев, как предписывает твой долг.

Ксафен резко выдохнул, и вместе с воздухом его покинули остатки терпения.

— Тайна собраний тех, кто носит черное, священна и нерушима. Никто из нас не вправе говорить о том, что там происходит. Тебе это прекрасно известно, и все же ты продолжаешь задавать вопросы. А как же традиции, брат?

Аргел Тал опустил меч.

— Какие традиции? — усмехнулся он. — А как относиться к тому, что легион преклонил колени в прахе, а примарх ничего не говорит нам уже целый месяц? Всем нам необходимы ответы, Ксафен. Мне необходимы ответы.

— Как прикажешь, капитан. Но все, что я могу сказать, я уже говорил раньше. Мы изучаем Слово и ищем новые пути. Легион заблудился, и мы ищем ответы, чтобы снова его направлять. Можно ли нас за это осуждать? Должны ли мы и дальше плутать во тьме, лишившись света Императора?

Аргел Тал ощутил, как едкая слюна покалывает язык.

— А тем временем легион, слепой во всех отношениях, ждет и ведет войну. Нашли ли капелланы ответы, которые они искали?

— Да, брат. Мы верим, что нашли.

— И когда вы планируете поделиться этой истиной с нами?

Ксафен обеими руками поднял свой крозиус и повернулся лицом к собравшимся воинам.

— А как ты думаешь, зачем мы сюда пришли? Только ли затем, чтобы покончить с несчастными святотатцами? Чтобы стереть со страниц истории эту ничтожную империю одинокого мира?

— Если ты находишь, что я недостаточно проницателен, — стиснув зубы, произнес капитан, — тогда просвети меня.

— Спокойно, брат мой. Лоргар прекрасно понимает символизм и чистоту цели. Мы шли по ложному пути, и он закончился в городе, обращенном в пепел. В другом разрушенном городе мы сделаем первые шаги по пути истинному. Он укажет нам дорогу, и мы проведем Ритуал Памяти как положено, искренне и с достоинством. И Император не будет держать нас за ошейник и оскорблять, словно провинившихся псов.

Аргел Тал ждал чего-то в этом роде. Не надо было быть пророком, чтобы предсказать, что скажет примарх после приведения мира к Согласию, но то обстоятельство, что этот момент станет первым шагом в новой одиссее, тревожило его и в то же время внушало любопытство.

— Мне жаль, что братство капелланов так долго держало нас в неведении, но благодарю, что ты наконец со мной поговорил.

— До возвращения примарха мне почти не о чем рассказывать. По правде говоря, это никакой не секрет. — Ксафен улыбнулся, и улыбка добавила тепла чертам его обветренного лица. — Я полагаю, по легиону уже и сейчас распространяются слухи. Аврелиан встретится с нами в центре города, как только мы уничтожим все остатки нечестивой жизни этого мира. И когда легион опустится на колени в пепле, это будет означать, что город погиб в пламени очищения.

Вокс с треском ожил: