Волшебная луна - Алисон Ноэль Страница 27

Удивительно — это помогает. Ну, и еще то, что мистер Робинс велит всем замолчать.

Когда, наконец, раздается звонок с урока и одноклассники один за другим выходят в коридор, я почти уже у двери слышу:

— Эвер, можно тебя на минуточку?

Я стискиваю дверную ручку. Пальцы сводит судорога.

— Я надолго тебя не задержу.

Сделав глубокий вдох, оборачиваюсь и на ощупь прибавляю звук в плейере.

Мистер Робинс ни разу не задерживал меня на перемене. Он вообще не из тех учителей, что любят разговоры по душам. Я всегда думала, что, если я исправно выполняю домашние задания и пишу контрольные на «отлично», то с меня и взятки гладки.

— Не знаю, право, как и сказать… Не хотелось бы лезть не в свое дело, но в данном случае я просто обязан с тобой поговорить. Видишь ли…

Деймен.

Мой суженый, моя половинка, моя вечная любовь. Тот, кто четыреста лет был от меня без ума, а сейчас и смотреть на меня не хочет.

Сегодня утром он попросил его пересадить.

Потому что опасается домогательств с моей стороны.

И вот мистер Робинс, недавно разведенный, искренне всем желающий добра преподаватель английской литературы, который ровным счетом ничего не знает ни обо мне, ни о Деймене, вообще ни о чем, кроме старых замшелых романов, сочиненных давно покойными писателями, собрался меня просветить насчет человеческих отношений.

Он объясняет, что первая любовь всегда ощущается необыкновенно остро. Кажется, будто ничего важнее нет на свете — но на самом деле это не так. Придет новая любовь, и не раз. Нужно обязательно двигаться дальше. Необходимо. Потому что:

— Домогательства по отношению к предмету своего чувства — не выход. Это серьезное преступление, и последствия могут быть очень серьезны.

Мистер Робинс хмурит брови, стараясь довести до моего сознания, насколько все серьезно.

— Я его не домогаюсь!

Запоздало спохватываюсь, сообразив, что такая реакция очень подозрительна. Нормальный, ни в чем не повинный человек сначала удивился бы: «Что? С чего он это взял? О чем вообще речь?»

Поперхнувшись, торопливо добавляю:

— Послушайте, мистер Робинс, я понимаю, что вы хотите мне добра. Не знаю, что Деймен вам сказал, но…

В его глазах я вижу, что именно сказал Деймен: что я ненормальная, что я днем и ночью езжу мимо его дома, без конца звоню по телефону, донимаю смсками, оставляю назойливые сообщения на автоответчике…

Может, в каком-то смысле это и правда, но все-таки!

Мистер Робинс не дает мне договорить.

— Эвер, я не намерен разбираться, кто из вас прав, кто виноват. Да и не мое это дело, честно говоря. С такими вещами ты должна справляться самостоятельно. Невзирая на твое недавнее исключение, на то, что ты невнимательна в классе и постоянно слушаешь музыку, хоть я и запрещаю включать на уроке плейер — все же ты одна из лучших моих учениц, ты умная девочка, и мне очень не хочется видеть, как ты ставишь под удар все свое будущее — из-за парня.

Зажмурившись, судорожно сглатываю. От унижения хочется исчезнуть — просто взять и раствориться в воздухе.

Нет, это еще мягко сказано. Я чувствую себя опозоренной, обесчещенной и как еще можно назвать все то, от чего хочется спрятаться подальше и умереть от стыда.

— Вы все не так поняли! — Я смотрю в глаза учителю, про себя умоляя его поверить. — Не знаю, что вам Деймен наговорил, но на самом деле все не так, как кажется!

Параллельно со вздохом мистера Робинса я слышу его мысли. Он хотел бы рассказать о себе, о том, каким потерянным чувствовал себя после ухода жены и дочери как думал, что не хватит сил дожить до завтра… Но он боится, что такая откровенность будет не к месту — и в этом конечно, прав.

— Не торопись, дай себе время. Постарайся отвлечься, займись чем-нибудь, — уговаривает мистер Робинс. Он искренне хочет мне помочь и в то же время опасается перейти границы, разделяющие учителя и ученика. — Вот увидишь…

Звонок.

Я закидываю сумку на плечо и плотно сжимаю губы.

Учитель качает головой.

— Хорошо… Я напишу записку, что ты опоздала на урок по уважительной причине. Можешь идти.

— Звезда Ютуба. Видеоролик, запечатлевший мою борьбу с бесконечным потоком лифчиков, стрингов и чулочных поясков с подвязками в магазине «Секрет Виктории», не только подарил мне остроумное прозвище «чокнутая», но еще и выдержал 2323 просмотра. По интересному совпадению, ровно столько учеников числится в списках школы «Бей-Вью». Ну, если еще прибавить пару-тройку сотрудников из преподавательского состава.

Все это мне сообщает Хейвен. Мы с ней встретились в раздевалке, после того, как я с трудом пробилась через толпу народа, оравшего: «Эй, чокнутая! Смотри, не упади!» Подруга по доброте душевной не только объяснила, откуда такая всенародная известность, но еще и скачала мне видеозапись, чтобы я могла полюбоваться на свои припадочные барахтания с помощью собственного плейера.

— Ну, замечательно!

Встряхиваю головой, понимая, что это — наименьшая из всех моих проблем, но все-таки…

— Что за нафиг, — соглашается Хейвен.

Она закрывает свой шкафчик и смотрит на меня с жалостью — мимолетной, впрочем, на пару секунд, которые можно уделить чокнутой вроде меня.

— Тебе еще что-нибудь нужно? А то мне бежать пора, я обещала Хонор…

Я смотрю на подругу. По-настоящему смотрю. Огненно-красная лента у нее в волосах сменилась розовой, пропал привычный облик бледной эмо-девочки в черном наряде, кожа обработана спреем с оттенком загара, платье в блестках, волосы кудряшками… Стандартный набор барышни-клона из школьной верхушки над какими она сама всегда смеялась. И все-таки, несмотря на новый наряд, новых друзей и прочее, я Хейвен не виню. Она сейчас сама за себя не отвечает. Хоть и есть у нашей Хейвен привычка выбрать себе объект для восхищения и подражать ему напропалую, но и свои принципы у нее тоже есть, я знаю. Вот уж с кем-с кем, а с компанией Стейши и Хонор она никогда в жизни не хотела водиться.

Увы, от понимания не становится легче. И ведь знаю, что все бесполезно и ничего уже не изменишь, а все-таки говорю:

— Как ты могла с ними подружиться? После всего, что они мне сделали…

Я встряхиваю головой — неужели Хейвен не понимает, как мне больно?

Ее ответ я слышу за секунду до того, как он прозвучал вслух, но это нисколько не смягчает удар.

— Они тебя толкали? Может, подножку поставили чтобы ты свалилась на эту стойку с барахлом? Ты же сама грохнулась, правда?

Хейвен смотрит на меня, изогнув брови и поджав губы. Сощуренные глаза уставились прямо в мои. А я стою как оглушенная. Горло свело так, что я не смогла бы заговорить, даже если бы попыталась.