Башни заката - Лиланд Экстон Модезитт Страница 27

— Услужить она рада… нет уж, спасибо.

Креслин не спеша ест свой пирог, размышляя о пронизывающей весь этот город белизне. О белом тумане, о сидящем в углу мужчине в белом и белых птицах, кажется, следящих за ним.

Рассеянно попивая сок, он примечает, как Хайлин улыбается одной из женщин, сидящей за столом в дальнем конце зала. Чтобы уразуметь, каков род занятий этих прелестниц, юноше даже не требуется видеть их накрашенные щеки, и у него нет ни малейшего желания познакомиться с ними поближе. Последнее, чего ему не хватает, так это связаться еще с одной женщиной.

Мегера… Кто же она и почему никак не идет у него из головы? Образы подсказывают… Что же они ему подсказывают?

Заметив, что Хайлин перевел взгляд с женщины на него, юноша качает головой:

— Нет. Не сейчас.

— Вот умный человек, — громыхает Деррилд, когда Хайлин подмигивает и встает из-за стола.

— Он или я?

— Ты. Любовь за деньги не купишь. Даже стоящего перепихона — и то не купишь, — он поднимает толстую ручищу. — Еще вина, милашка.

Креслин молча потягивает сок. Ему еще многому предстоит научиться.

— Еще вина, милашка!

Один из мулов сворачивает к обочине и тяжело тащится по грязи.

— Н-но! Пошел!.. — Хайлин привычно возвращает вьючное животное на дорогу. — Проклятая грязища! Из-за нее еле плетемся.

— Далеко еще? — Креслин в который раз смотрит на холмы, которые, если верить Хайлину, должны вывести их к западной оконечности Рассветных Отрогов. Горизонт подернут сумраком, а оглянувшись назад, юноша отмечает розовато-оранжевое свечение, напоминающее ему о Башнях Заката, что видны с Крыши Мира. Но здесь, на восточных равнинах Галлоса, никаких башен нет: только холмы, поля и редкие сады, причем все это основательно сдобрено дождем да грязью. Правда, после полудня не дождило, но зато солнце светило почти по-весеннему, нагревая оставшиеся после утреннего ливня болотца и лужи. Креслин обливался потом и, несмотря на донимавшие его тучи гнуса, ехал в одной просторной тунике.

А вот ни Хайлин, ни Деррилд курток так и не сняли.

«Зззззз…»

Шлеп!

Креслин смахивает с предплечья прихлопнутого москита, собратья которого досаждают ему уже больше кай пути. Влажный воздух совершенно неподвижен.

«Ззэзз…»

Не вызвать ли сейчас ветерок? Ведь они далеко от Фенарда и от той всепроникающей белизны. Шмяк!

«Ззззз…» — неуемно гудят москиты.

— Дерьмо! — бормочет юноша. Когда его спутники толковали о плодородных долинах Галлоса, ни один из них и не заикнулся насчет проклятущих кровососов. Как, впрочем, и о вонище, царящей в переулках здешних городов.

«Зззззз…»

В небе мелькает что-то белое. Креслин вскидывает глаза, но птица (если это была птица) уже исчезла.

«Ззээзз…»

Шлеп!

«Зззээз…»

— Похоже, тебе мошкара не нравится, — замечает Хайлин. — А вот ты ей пришелся по вкусу.

Шлеп!

Открытая шея саднит, но в долинах Галлоса стало одним москитом меньше.

— Долго еще ехать?

— Еще пару кай, — сухо отвечает Хайлин. — Как раз к темноте будем на месте.

Розовато-оранжевое свечение угасает, когда в быстро сгущающихся сумерках Креслин останавливает мерина возле высокого светло-серого камня — верстового столба.

— Перндор, — читает он. — Тут написано: «Перндор, три кай». Мы туда путь держим?

— Пожалуй, что и туда.

— Пожалуй?

«Зззэз…»

— Он тебя подначивает, малец, — гудит с козел Деррилд. Хайлин ухмыляется.

Шлеп! Креслин покачивается в седле, едва не потеряв равновесие при попытке прикончить еще одного кровопийцу. Потом он натягивает поводья и скачет назад, на середину дороги. Гам тоже грязь, но не такая глубокая и топкая, как у обочины, возле столба.

— Ладно, не так уж и далеко.

Взмокший от пота юноша с расчесанной от укусов шеей обреченно вздыхает. Впрочем, довольно скоро они приближаются к очередному столбу, где написано просто «Перндор», без указания расстояния. У дороги возле ветхого забора торчит полуразвалившаяся лачуга.

Каменное мощение обрывается; дальше идет глинистая тропа, в настоящее время представляющая собой хлюпающее, вязкое болото.

Сумерки быстро переходят в ночь. Становится прохладнее, но не настолько, чтобы Креслин перестал потеть. А призвать ветра, чтобы охладиться и отогнать мошкару, он не решается: мешает присутствие язвительного торговца и востроглазого наемника.

— Терпеть не могу ездить по ночам, — бормочет Хайлин, касаясь рукояти меча.

Креслин молчит: вместо слов он тянется к едва уловимому ветерку, повеявшему с запада, со стороны неприглядных строений с неосвещенными окнами.

— Там кто-нибудь живет? — спрашивает он, показывая на развалюхи. — Должен же здесь быть приличный постоялый двор.

На мысль о постоялом дворе наводит горящий примерно в кай впереди одинокий свет.

Ветерок приносит звуки — конский храп и звяканье металла. Креслин замирает, осознав, что справа и позади, за темным амбаром, затаились всадники.

Юноша выхватывает меч из заплечных ножен, но чувствует, как невидимый стрелок целится в него из лука.

В отчаянном порыве он швыряет ветер в лицо лучника.

Деррилд хватается за утыканную гвоздями дубинку и, взывая неизвестно к кому, чуть ли не на все словно бы вымершее поселение орет:

— Бандиты! Бандиты!

Припав к шее своего костлявого мерина, Креслин пришпоривает его и, с мечом наголо, устремляется навстречу полудюжине верховых.

Тьма взрывается криками.

Сверкает клинок. Юноша не обдумывает своих действий: его тело движется как бы само собой.

— Ублюдок! Дьявол! Где он?

Креслин свивает воздушные потоки в завывающий смерч и снова швыряет ветер навстречу врагам. Мерин под ним шатается и начинает оседать, но даже перепрыгивая со своего коня на спину вражеского, юноша использует инерцию полета, чтобы полоснуть клинком по горлу не успевшего увернуться разбойника.

— Уходим! Их тут полно! Они уложили Фрози!

— Проклятье! — бормочет он, пытаясь выбросить труп из седла.

Стук копыт. Рядом останавливается Хайлин. Даже в полутьме видно, что он бледен как мел.

— Где Деррилд? — Креслииу удается-таки спихнуть мертвеца на землю.

— Несется к гостинице. Улепетывает со всей быстротой, на какую способны мулы.

— Что?