Механика вечности - Евгений Прошкин Страница 27

Слово «простой» он произнес с едва заметным ударением: кто захочет – расслышит, кто нет – пропустит мимо ушей. Я расслышал. И догадался, что с усатым нас разделяет не столько прилавок, сколько разница в положении. Как и с тем, в мокрой шляпе. С Одоевским.

Положение – у меня?

– Значит, водку не наливаешь. Ну, а поесть-то у тебя можно?

– Вы, Михаил Алексеевич, сегодня такой загадочный… Проверяете нашего брата? Это правильно.

– Нет, я серьезно. Кушать хочется. Написано же: «покушай».

– Приготовить, конечно, недолго, но если честно, Михаил Алексеевич… Я ведь не ожидал, что вы заглянете, – снова разволновавшись, залебезил хозяин. – Если б заранее – тогда другое дело…

– Короче, – оборвал я.

– Может, как всегда, обойдемся наборчиком?

– Давай как всегда.

Хозяин убежал в подсобку и вынес оттуда бумажный пакет, доверху набитый консервными банками.

– Вот так, за донышко, – заботливо проговорил он. – Порвется, не ровен час.

– Спасибо. Сколько с меня?

– Ну что вы, Михаил Алексеевич! Обижусь.

– Бесплатно, что ли?

– Вы так спрашиваете, я прямо не знаю, – засмущался усатый. – Ведь я вас очень уважаю, мы все вас очень уважаем, поверьте.

– Послушай, скажи мне одну вещь. Считай за шутку, или как хочешь, – я поставил пакет на стойку и положил руку ему на плечо. – Кто я?

– Заступник наш, спаситель…

– Кто я такой? По должности.

– Ну, если угодно… Вы заместитель куратора муниципального района «Перово», Николая Трофимовича заместитель. Кланяйтесь от меня, как увидите. Очень все…

– Что еще за куратор?

– Уполномоченный наблюдателя по Восточному сектору, – испуганно проговорил хозяин.

– Какой наблюдатель, какого сектора? Рожай быстрее, что мне из тебя по капле выдавливать приходится?

– Восточного сектора. Наблюдатель ООН, мистер Ричардсон.

– Англичанин?

– Американец.

– Вот теперь ты мне скажи, мурло, откуда в Москве взялся какой-то Ричардсон?

– Не знаю. До него Баркер был.

– А до Баркера?

Усатый прищурился, сканируя меня своими холодными глазами. Маска лакейства вдруг спала, и за ней проступила горечь. Нормальное человеческое чувство. Я перегнулся через прилавок и прислонился лбом к его жесткой шевелюре.

– Ташков я, да. Только не тот, не иуда. Маминой могилой клянусь.

– До Баркера я служил в милиции, – прошептал усатый. – Ничего жили, нормально. Всем было хорошо. А потом мы на гансов сбросили бомбу. Прямо на Ригу. А потом на Вильнюс. И правильно сделали.

Он рассказывал, а я слушал и тихо сходил с ума. Мои фантастические придумки не шли ни в какое сравнение с тем, что случилось в действительности.

Я плохо помню, как вернулся. С кем-то здоровался, кого-то спрашивал, кому-то обещал. Все, кто меня узнавал, стремились показать, как они меня любят. И Николая Трофимовича тоже. И мистера Ричардсона. Они растекались в слащавых улыбках, изгибались, как раненые черви. Их лица говорили: да, Михаил Алексеевич, мы черви. За их зрачками прятался страх.

Ксению я застал в полном оцепенении. Она сидела на кухне, прямо на полу. Рядом стояла пепельница, но похоже, она в нее ни разу не попала.

– Поздравь меня, я здесь популярен. Книжки уже не пишу, служу полицаем.

Она оторвалась от созерцания своей коленки и затравленно посмотрела на меня.

– Ты не взял деньги.

– Меня кормят бесплатно. Они меня ненавидят, все! За что? Меня!!

– Деньги, – потерянно молвила Ксения, рассыпая по линолеуму ворох синих, с желтыми разводами, бумажек. – Это рубли. Наши новые рубли. Ты богатый человек, Миша. Но это… ладно. Я смотрела телевизор. Много интересного…

Мы собрали все, что нам стало известно, и из этих осколков составили относительно полную картину. Некоторые фрагменты в ней отсутствовали, но того, что мы узнали, было достаточно.

В две тысячи третьем году Латвия, Литва и Эстония вышли из состава России и объединились в Балтийский Союз.

Через год, в две тысячи четвертом, отношения между Россией и Балтией испортились, и Союз попросился в НАТО.

В две тысячи пятом Российская Федерация нанесла ядерные удары по Риге и Вильнюсу. Сто двенадцатая воздушно-десантная дивизия захватила территорию бывшей Эстонии. Причину военного конфликта мы с Ксенией так и не выяснили.

По роковому стечению обстоятельств за два часа до бомбежки Балтийского Союза в Женеве собрались главы государств – членов НАТО. Вопрос о приеме Балтии в свою организацию они решили положительно. Юридически Российская Федерация атаковала одну из стран НАТО.

Россия вывела войска с территории Эстонии и принесла Союзу свои извинения. НАТО это не удовлетворило. В течение нескольких месяцев вся европейская часть России была занята так называемыми миротворческими силами ООН.

Вскоре состоялись внеочередные президентские выборы. К тому времени вся Россия уже была под контролем «голубых касок». Страну потрясла волна протестов и мятежей. Президентом, как ни странно, был избран молодой, малоизвестный политик, абсолютно лояльный новым властям.

Ведущую роль в управлении Россией на себя взяли Соединенные Штаты. Несмотря на то, что московское правительство было марионеточным, экономическая блокада Федерации продолжалась и набирала силу. Под давлением США от сотрудничества с Россией отказывались даже те страны, что были в нем кровно заинтересованы.

После национализации все стратегические отрасли промышленности были отданы под временное управление иностранных специалистов.

Летом две тысячи шестого патриотически настроенные офицеры подняли в Краснодарском крае мятеж, который через двадцать дней был задушен. ООН это дало повод затянуть гайки еще туже.

На сегодняшний день Российская Федерация находилась в условиях чрезвычайного положения. За год с небольшим страна оказалась отброшенной далеко назад, превратившись из сверхдержавы в колонию.

– Мы вернемся, – сказал я. – И постараемся исправить.

– Вот этого мы больше всего и боялись. Последствия любого вторжения в прошлое непредсказуемы. Его влияние со временем нарастает в геометрической прогрессии.

– Ага, нарастает. Драка в гадюшнике и десяток разбитых тачек. Чушь! Но исправлять все равно надо. Надеюсь, ты в этом не сомневаешься?

– Нет. Только ты напрасно развоевался, ты там не нужен. Хватит и одного раза.

– Я понял, в чем дело. У моей бывшей осталась машинка. Машинка – это джокер. Никакие выстрелы и даже горы трупов не сравнятся с тем, что можно сделать с ее помощью.