Дети земли и неба - Гай Гэвриэл Кей Страница 27

— Если говорить честно, доктор, весь мир не доверяет серессцам.

К своему большому удивлению, Перо увидел, как лицо Якопо Мьюччи расплылось в улыбке.

— Не без оснований, смею сказать. Что я сообщу в своем первом письме домой о купце, который доставил нас через море?

Марин Дживо снова рассмеялся. Понятно, откуда взялись его морщинки вокруг глаз. Перо подумал, что такое лицо стоит нарисовать.

— Что у него жалкое представление о забавных вещах, но он предложил гостям кандарского вина, которое берег для себя самого.

— Очень хорошо, — сказал доктор, и одновременно его жена произнесла: «Хорошо!» Они посмотрели друг на друга. Лекарь улыбнулся; женщина рассмеялась и сжала руку мужа.

Они поднялись на корабль.

Марин смотрит, как они поднимаются по трапу. В его голове возникает много мыслей. И еще он ждет Драго. Они уже давно знают друг друга, — да, капитан его друг. По крайней мере, он так считает. Он подозревает, что капитан, возможно, будет колебаться перед тем, как произнести это слово.

Драго произносит, не глядя на него, не сводя глаз с ящиков и мешков, которые проносят мимо них.

— Вам непременно надо было это делать?

Марин опять надевает шляпу на голову. Ему нравится эта шляпа. Он ее только что купил здесь. День сегодня солнечный. Не жарко, довольно сильный ветер. Хороший ветер, поэтому его капитан и подгоняет команду: он хочет поймать этот ветер до наступления вечера, если удастся.

— Что делать, Драго? — спрашивает он.

Капитан произносит ругательство. Марин хохочет.

— Зачем вам нужно все усложнять?

— Я усложняю?

— Да!

— Ты думаешь, я веду себя безответственно?

— Да.

Марин вздыхает. Доктору и его жене помогают подняться на палубу. Художник следует за ними. Он очень молод. Марин размышляет об этом, делает предварительные выводы.

— Это не так, Драго. Я хотел кое-что проверить.

Капитан поворачивается к нему, на его лице скептическое выражение.

— В самом деле?

— Да. И я проверил.

— И что вы узнали из этой проверки?

Не будет ничего плохого, если он поделится своими мыслями. Драго Остая не только лучший капитан из всех, когда-либо служивших семейству Дживо, он также умеет молчать, как статуя.

— Что доктор — не шпион, если не считать обычных вопросов, которые ему зададут по возвращении. Но у его жены собственные задачи. Я в этом почти не сомневаюсь.

Драго снова издает проклятие. В этом он изобретателен.

— И как же вы это определили?

— Я бросил им вызов и наблюдал. То, что ты назвал безответственным поведением. Гнев Мьюччи был защитным маневром. Он думал о ней. Потом она так плавно разрядила обстановку, что напряжение просто… исчезло. Ты заметил? Это было здорово. Она — более высокого происхождения, чем он, откуда-то знает придворные манеры. Родом не из Серессы, судя по ее акценту. Мы должны выяснить, откуда.

— Это она — шпионка?

— Я бы сказал, да. Конечно, в этом нет ничего необычного.

— Проклятые серессцы.

Марин ухмыляется.

— Между прочим, я тебя так и не спросил — как прошла вчерашняя ночь?

Драго залился краской, большей награды и не нужно человеку за остроумную фразу. Возможно, только, если он сказал ее женщине.

Его капитан не хочет отвечать, опять поворачивается к трапу.

— Полегче с ящиками, вы! Мешки можете швырять, но не ящики! — он тянет время, без особой необходимости руководит погрузкой. Они почти закончили, и эта команда, команда Драго, знает, что делает.

Драго спрашивает, не оглядываясь:

— А тот художник?

Марин это обдумывает.

— Не наша проблема, — отвечает он.

Перо позволил слуге делить с ним каюту. Он не был хорошо воспитанным отпрыском купцов, как Марин Дживо, или члены Совета Двенадцати. И не собирался поступать, как они. Томо храпел, как выяснилось, пару раз кричал, метался на своей подстилке, но некоторые друзья Перо вели себя во сне и похуже.

Кажется, он сам хорошо переносил плавание по морю. Никакой морской болезни.

Он спал допоздна, пока они шли на юг вдоль побережья. Не торопился вставать с постели, ему нечего было делать на палубе. И поэтому получилось так, что на рассвете третьего дня его разбудили тревожные крики над головой, когда пираты из Сеньяна взяли их корабль на абордаж, как только забрезжил бледный свет.

Даница с самого начала ясно дала понять: она возьмет с собой свой лук и стрелы — и своего пса. Она никогда никуда не ходит без этого пса. Даже в рейд. Даже на абордаж торгового судна, как в этот момент, у побережья Батиары.

Да, сказала она им, Тико будет прекрасно себя чувствовать на море. На торговых кораблях часто плавают собаки. Да, она знает о морском воздухе, о соли, и что надо защищать тетиву. Она сделает все, что нужно. И по ее мнению в каждом пиратском рейде будет полезно иметь человека, умеющего обращаться с луком. И в море, и на суше. Она сказала это капитанам пиратов, когда они призвали ее, чтобы спросить, что она желает в награду за то, что сделала в бухте ночью.

Она им сказала. Если когда-нибудь был подходящий момент снова просить об этом, то это именно тот день, после того, как она привела лодку серессцев к причалу с убитыми на борту.

Даница понимала, что ее искусство стрельбы из лука и отличное зрение делают ее ценным участником боевого отряда в этом рейде — или в любом другом. Может быть, и мастерское владение кинжалами, хотя другие тоже умели хорошо ими пользоваться.

До самого момента отплытия, после того, как две военные галеры повернули и отправились домой, она до конца не верила, что ей позволят плыть с ними. Она была уверена, что разрешение отменят в последнюю, решающую минуту, прямо в гавани, либо из-за того, что священники объявят это неестественным, либо из-за того, что некоторые пираты не захотят идти в рейд вместе с женщиной.

Многие не хотели. Некоторые ясно высказывались насчет того, как лучше было бы использовать ее, по их мнению.

С другой стороны, на что она им указывала — сначала любезно, потом менее любезно, — ни один из них не убил семерых серессцев в бухте, не спас лодки от ночного поджога и не разоблачил шпиона в их рядах. Когда он сделает все это, сказала она одному из пиратов, члену семьи Михо, громогласному и вульгарному, возможно, она позволит ему подойти к ее двери, чтобы обсудить другие дела. Тогда она оценит его, сказала она, и решит.

Вокруг рассмеялись. Их разговор происходил при свидетелях.

— Может быть, ты нажила себе врага, — произнес дедушка внутри нее.