Мост над бездной - Гарри Тертлдав Страница 27

Заняв свое место в центре, как он уже многие годы был в центре событий в Скопенцане, Ршава воздел к небесам руки и взгляд. Прихожане повторили его жест. Вместе со всеми он нараспев произнес символ веры:

— Благословен будь, Фос, владыка благой и премудрый, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.

Видессиане произносили символ веры настолько часто, что иногда делали это формально, выговаривая слова, но не особенно прислушиваясь, не вдумываясь в их смысл. Но не здесь. И не сейчас. Каждый звук, вылетавший из каждого рта, наполнялся мучительным смыслом. Все в городе знали, что случилось с магами, выступившими против хаморов. После Ршавы и Кубаца лишь несколько из них вернулись в Скопенцану. Остальных в городе так и не дождались. Об этом тоже следовало задуматься.

Ршава опустил руки, и прихожане уселись на скамьи.

— Владыка благой и премудрый, — начал он проповедь, — мы знаем, что мы не безгрешны. Мы — мужчины и женщины, и поэтому Скотос искушает нас и делает хуже, чем нам следует быть.

Он повернул голову и сплюнул. Слушатели аккуратно сплюнули под ноги, чтобы не попасть на сидящих рядом.

— Но мы также знаем, о Фос, что всегда помним о тебе и что благость твоя написана на вратах наших сердец. И мы знаем, что дикие варвары, которые ныне терзают наши земли, не признают ни имени твоего, ни благости, что столь щедро проистекает из сердца твоего. Он творят зло ради зла. Они мучат нас и для развлечения своего, и во имя зла. И потому, если на то будет воля твоя, не подпускай их к нам. Отврати их к границам земли нашей, обратно в их бездорожную степь, где им самое место. Да будет так, о владыка благой и премудрый, если услышишь ты молитвы наши.

— Да будет так, — эхом отозвались прихожане.

Ршава продолжил молитву с искренностью и страстностью, каких никогда прежде не достигал. Он знал, что питает эту страстность, — страх. Отчасти этот страх предвидел то, что может произойти, если хаморы ворвутся в Скопенцану, а отчасти питался воспоминаниями о том, что сделали шаманы степняков с прелатом и видессианами, выехавшими на магическое сражение.

Если не считать Кубаца, Мефодия, Нигера и горстки других, жители Скопенцаны не разделяли — просто не могли разделить последний из его страхов. Они счастливцы, подумалось Ршаве. Но каждый человек в храме наверняка боялся осады. Уже многие годы Скопенцана не подвергалась нападениям. Однако боязнь врагов, готовых хлынуть в город через стены и ворота, жила глубоко в душе любого горожанина в Видессе.

Помня об этом, Ршава произнес:

— И мы молим тебя, о владыка благой и премудрый, чтобы укрепил ты десницы наши, дабы смогли мы оборониться от хаморов и отогнать их, воющих от поражения своего, коли хватит у них безрассудства напасть на нас. Да будет так, о Фос.

— Да будет так, — снова отозвались прихожане и осенили себя знаком благого бога.

— В доброте своей и милосердии, пошли нам помощь в горе нашем. Да наступит быстро конец раздору, вспыхнувшему в империи Видесс. И пусть автократор видессиан, наместник твой на земле, быстрее пошлет солдат, дабы избавить нас от варваров и защитить от всего зла. О благой бог, о свет вселенной, да будет так!

— Да будет так! — воскликнули прихожане.

Вслед за Ршавой они воздели глаза и руки к небесам в надежде, что Фос обратит на них внимание.

Когда служба закончилась, Ршава вышел в притвор к прихожанам, которые хотели поговорить с ним. Кубац серьезно поклонился ему:

— То, что молитва могла сделать, святейший отец, она, несомненно, сделала.

— Благодарю, — ответил Ршава.

— Стоит ли меня благодарить — это, наверное, уже другой вопрос, ибо кто знает, что может сделать молитва.

Произнеся эту загадочную фразу, Кубац снова поклонился и вышел из храма.

К прелату протолкался Зауц. Глаза эпарха блестели от восхищения.

— Вы умный человек, святейший отец, умнейший, — сказал он.

— Благодарю вас за доброту, почтеннейший господин, — ответил Ршава.

Зауц усмехнулся, как будто только что поймал жирную муху, принесенную ветерком.

— «Пусть автократор видессиан быстрее пришлет солдат», — процитировал он. — Воистину, пусть он поторопится! А вы ухитрились попросить его об этом, не называя имени. Хорошая работа! Воистину отличная!

— Как родственника Малеина, меня весьма заботит, кто именно правит империей. Но как прелата Скопенцаны, которой грозит опасность, меня это совершенно не волнует. Кто бы ни правил империей, пусть он пришлет солдат как можно скорее.

— Отлично сказано. — Зауц поклонился. Как и любому толстяку, ему пришлось для этого приложить некоторое усилие. Выпрямившись, он добавил: — Вы пример для всех нас.

— Я хотел бы стать примером для автократора и бунтовщика, — печально ответил Ршава. — Они сражаются за трон и позабыли об империи, которой правят.

Эпарх снова поклонился:

— Это тоже хорошо сказано. — Он на секунду задумался. — Скажите, святейший отец, раз вы родственник автократора, вы никогда не думали о том, чтобы написать его величеству письмо и изложить свои мысли?

— Думал ли я об этом, будучи тем, кто я есть? Да, конечно, думал. И решил не писать его. И это никак не связано с трудностями доставки письма в такие неспокойные времена. А связано с трудностью того, кто я есть. Одна из вещей, которую усваивает человек в моем положении, — это то, что мой родственник-автократор скорее потерпит вмешательство от почти незнакомого человека, чем от меня. Он предположит, что незнакомец просто не понимает, куда лезет со своими советами, а я все понимаю, но стремлюсь получить для себя выгоду, несмотря ни на что.

— Э-э… понятно. — Зауц подергал себя за бороду и печально вздохнул. — Должен сказать, что в ваших словах больше смысла, чем мне хотелось бы. Вы показали, что знаете, как работает логика тех, кто облечен властью. — Он повернулся, собираясь уходить, но вновь обратился к прелату: — Все равно очень жаль, правда? — И, не став дожидаться ответа, эпарх побрел к выходу.

Лишенный возможности ответить, Ршава поймал себя на том, что кивает. Зауц сказал чистую правду. Если бы Ршава полагал, что автократор обратит хоть какое-то внимание на его предложения, он и секунды бы не промешкал, чтобы написать Малеину. Ршаву сдерживала лишь уверенность, что его усилия окажутся бесполезными.

Кстати говоря, он понятия не имел, есть ли вообще у Малеина солдаты, которых тот смог бы послать в Скопенцану, если бы захотел. Ведь хаморы наверняка угрожали и другим городам, расположенным ближе к столице. Какую часть территории империи варвары уже захватили?

И какая ее часть все еще будет находиться в руках видессиан к тому времени, когда эта самоубийственная война завершится? И будет ли тот огрызок, который достанется победителю, достоин называться империей?

«Малеин и Стилиан думают, что будет, — мрачно подумал Ршава. — И до тех пор пока они так думают, ничье другое мнение не имеет для них веса».