Власть волшебства - Андрей Смирнов Страница 27

Их чувства не успели выцвести и переродиться, и Дэвид по-прежнему желал вернуть Идэль из Страны Мертвых, но он понимал, что вне зависимости от того, удастся ему это или нет, что-то в его отношении к принцессе нужно будет менять. Оставалось лишь понять, что именно... Но он еще успеет поразмыслить над этим. Потом.

— Ладно, — сказал землянин, посмотрев на Эдвина. — Что дальше? Мой вопрос все еще в силе. Почему ты уверен, что мастера не заметят, что с нами произошло? И каким образом тебе удалось сохранить впечатление о том, что ты... все еще тот, кого они воспитывали?

— А с чего бы им что-то подозревать? — Вопросом на вопрос ответил Эдвин. — Благодаря их стараниям и у тебя, и у меня есть полноценная «правильная» индивидуальность.

— Уже нет. — Покачал головой Дэвид.

— Почему? — Эдвин сделал удивленные глаза.

— Ты сам знаешь.

Хеллаэнец некоторое время молчал, покачивая в руке бокал с идирой.

— Ну так?.. — поторопил его Дэвид.

— Думаю, как бы тебе объяснить... Вот представь, что ты встретил волка-оборотня. В человеческом виде или в зверином — неважно. Как ты сможешь узнать, что это именно оборотень, а не человек и не волк?

— По тотемной магии. Кроме оборотней ее никто, насколько я знаю, не применяет.

— Предположим, он эту магию по каким-то причинам не применяет.

— Рискну предположить, что у них в принципе гэемон немного иначе устроен, чем у обычных людей и волков.

— Отличия действительно есть, — признал Эдвин. — Хотя обнаружить их намного сложнее, чем ты думаешь. Но для простоты допустим, что ты обычный человек и умеешь видеть только тела.

— По поведению.

— Предположим, что этот гад поставил перед собой задачу обмануть тебя и будучи зверем, ведет себя как зверь, а будучи человеком — целиком как человек.

— Тогда никак.

Эдвин изобразил на лице значительное выражение и поднял руку, указуя пальцем куда-то вверх.

— Вот.

Дэвид несколько секунд размышлял.

— А к нам это какое имеет отношение?

— Все еще не понимаешь? Сейчас мы — все равно что перевертыши. У нас два сувэйба, как и у них. Превращаясь, оборотень меняет не только тело. Мышление, структура психики, реакции, восприятие, строение энергетического поля — у человека и у волка они разные. В нашем случае смены тела не произойдет, но все остальное мы можем поменять, благо оно теперь присутствует в двух экземплярах. То, что внутри себя ты видишь как две взаимоисключающие вселенные, два несовместимых мира, на самом деле — лишь два разных способа твоего смотрения на один и тот же мир. Сейчас мы балансируем между одним состоянием и другим — отсюда и дискомфорт... если продолжать аналогию с оборотнями, сейчас мы — не люди и не волки, а как бы застыли на пути перехода от одной формы к другой. Для оборотня такое «зависание», если оно растягивается на долгое время — смертельно, а нас оно, скорее всего, приведет к безумию. Но мы можем полностью нырнуть в одно из состояний, и тогда внутренняя целостность будет восстановлена. Второе же состояние в этом случае станет лишь потенцией, возможностью. И увидеть его будет не легче, чем увидеть тело волка в тот момент, когда оборотень существует в человеческом виде.

Эдвин замолчал, давая Дэвиду возможность все это обдумать. Землянину вспомнился разговор с Лийеманом в подземелье и меч, по желанию хозяина превращавшийся то в обычный клинок, то в колдовской, с Истинным Морионом в рукояти...

— Выходит, у нас теперь две сущности... — произнес он вслух. — Нормальная человеческая и... — Он запнулся, подыскивая слово. — И эта новая, в общем. Чтобы выглядеть «своим» в Обители, я должен сделать ее главной. Хорошо, допустим я это делаю. Но что мне в этом состоянии помешает полететь на всех крыльях к обожаемому мастеру Рийоку, слезно покаяться в том, что имел нечестивые мысли и с чистым сердцем сдать тебя вместе с тетей? Ведь в этом состоянии для меня Вилисса будет врагом, ты — предателем, а любые мысли насчет того, что Обитель не есть единственный истинный источник света в этом царстве зла и мрака, — кощунством и диавольским наваждением.

— Как ты думаешь, — спросил Эдвин, — почему оборотни, принимая звериную форму, не разрывают на части своих друзей и знакомых?

— Не знаю. — Дэвид пожал плечами. — Я не специалист по оборотням... А что, действительно не разрывают?

— Такое иногда происходит, — хеллаэнец пожал плечами. — В низкомагических мирах или во время первых превращений — если способность менять форму обретена уже во взрослом возрасте. Но даже при самых неблагоприятных условиях таких... несчастных случаев... намного меньше, чем могло быть. Суть в том, что хотя сувэйб полностью обусловлен, часть волений, желаний и привязанностей сувэйба порождается кайи, нашим нетварным «я». В чистом виде ты не найдешь в сувэйбе ничего, порождаемого одной только кайи, влияние кайи — это всегда лишь одна из составляющих, другие причины побуждений обусловлены наследственностью, привычками, окружающим миром и прочими условиями, а конечный результат — это некая равнодействующая между всеми этими силами. Но важно то, что определенное влияние на сувэйб у кайи все же есть, и проявляется оно в том, что привязанности, которые кажутся кайи, нашему настоящему «я», более правильными, чем другие, могут быть поддержаны и в новом сувэйбе — если только есть такая возможность. Телесная форма, энергетика и психический строй оборотня целиком меняются, но ведь и обычный зверь может быть привязан к человеку.

— Ты хочешь сказать, что наиболее сильные привязанности переносятся от одного сувэйба к другому?

— Нет. Ты ничего не понял. Дело не в силе, а в том, насколько они соответствуют стремлениям нашего подлинного «я».

— Ну хорошо... — Дэвид помолчал, пытаясь разложить услышанное по полочкам, а потом продолжил. — Допустим, у зверя есть несколько вариантов выбора, как реагировать на человека, и если та привязанность, которую он испытывал в человеческом состоянии, была вызвана не только влиянием на него окружающего мира, но и в какой-то степени образовалась под влиянием его кайи — то есть его подлинной личности, то, превратившись в волка, он может заново выбрать наиболее близкую реакцию, из того набора, что доступен зверю? Все верно?

— Теперь да.

— Но у нас нет нескольких вариантов выбора. Тут твоя аналогия с оборотнями пасует. На «предателей» в своем «правильном» состоянии мы будем реагировать вполне однозначно.

Эдвин покачал головой.

— Уверяю тебя, это не так. Мы ведь не находимся под жестким подчинением. Контроль мастеров построен на полной перекройке сувэйба — так, чтобы «правильные» реакции стали естественными. Это намного более эффективно, чем состояние «зомби», все реакции которого строго определены управляющей программой. Но у такого подхода есть свои уязвимые точки. Ведь если свобода не отнята, то каковы бы ни были естественные побуждения, всегда остается возможность пойти против них. Степень личной свободы — это и есть степень влияния кайи на свой сувэйб. С помощью подчиняющих заклятий свободу можно свести на нет, но кайи привносит в мир творческую активность, и чем меньше ее влияние, тем менее способен к развитию сувэйб. Мастерам Обители важно не совершенно блокировать влияние кайи, а лишь направить ее в «правильное» русло путем переделки сувэйба. Их цель — не лишить выбора, а сделать его таким, при котором существо, что бы оно не избрало, все равно оставалось бы в «правильном» русле. Но здесь же я вижу и возможность переиграть их.