Прикладная некромантия - Карина Пьянкова Страница 28

К обиталищу декана я летел словно на крыльях. Шутка ли, целых четыре месяца не был дома! Я дико соскучился по родным. Заодно соскучился по этому покровительственному отношению близких, которые всегда будут видеть во мне ребенка. Пока живешь рядом с родителями, всегда болезненно реагируешь на любую попытку опеки, считая это посягательством на твою свободу, но стоит оказаться вдали от этой самой опеки, сразу хочется выть.

Я тосковал по отеческим подзатыльникам Айаллэ, которыми он награждал меня после очередного изуродованного погоста. У меня всегда было плохо с нервами и самоконтролем, так что в «естественном», так сказать, состоянии я представлял угрозу большую, чем любой злокозненный некромант, обладающий полным набором профессиональных умений. Скорее всего, из-за этого меня все-таки и выпустили из Рассветного леса, решив, что связываться — себе дороже. Но если бы дед пожелал запретить мне обучаться проклятому ремеслу, он бы запросто мог это сделать.

Кто-то из советников предлагал ему решить проблему наиболее радикальным способом. Нет, не убить меня, хвала Единорогу. Если бы у кого-то такая мысль появилась и я бы о ней узнал, то сразу бы унес ноги вместе с мамой и Айаллэ в Закатный лес. Мама ведь тоже некромант. Но ей ничего не угрожало, ведь замуж она вышла, уже получив образование и прекрасно контролируя собственную силу. В отличие от меня. Закатный лес стоически терпел становление своей принцессы на стезе мастера смерти, пережив и восставших покойников, и орды призраков.

Меня же родичи из Рассветного леса хотели лишить магического дара. Навсегда. Собирались обратиться с этим вопросом к Карающим. Они, хвала Тьме, отказались, заявив, что это наказание, а они не наказывают невиновных. Вроде бы все обошлось… Но только осадочек-то остался. Ужасно осознавать, что отец с дедом готовы были лишить меня того единственного, что могло стать смыслом моего существования. С тех пор я никогда не звал родителя «папой», а мама переехала в отдельное крыло дворца. И я недоумевал, почему преданный рыцарь Айаллэ несет караул у ее дверей, не делая ни единой попытки войти в покои. Хотя, возможно, мой цинизм и неуместен.

В приемную декана я вломился в лучших традициях «зарвавшихся скотов голубых кровей», как меня за глаза называли некоторые преподаватели в первые недели учебы. Надо сказать, правильно называли: самовлюбленный и самоуверенный юнец, каким я был на тот момент, вполне заслужил подобное определение. Вылечили однокурсники, которые хорошенько потрепали меня всей группой. Поодиночке-то со мной мало кто мог бы справиться. Я отлеживался три дня, но после этого, как выразились друзья, «стал человеком». Мне не припоминали период «скотства», а я не припоминал устроенную «темную». Все были счастливы.

— Здравствуй, Келе! — тепло, по-родственному улыбнулся мне демон, обняв и хорошенько похлопав между лопаток.

Из угла на мужчину тоскливо взирала секретарша, старательно поправляя локоны. Айаллэ и правда выглядел весьма привлекательно: на полголовы выше меня (а я тоже не низкий), смуглый, поджарый, как гончая, с правильным лицом в раме черных прямых волос, на котором сияли зеленые глаза. Лесные демоны вообще народ красивый, рядом с ними эльфы кажутся бесцветными, а представители клана Ясеня еще и отличаются более уравновешенным характером по сравнению с иными сородичами.

— Здравствуй, ahi! — с огромной радостью произнес я.

Мой воспитатель немного погрустнел, как и всегда, когда я называл его так. «Папа». Не помню, когда я впервые назвал его папой, лет в десять, наверное.

— И что ты натворил? — озабоченно спросил меня он, присаживаясь на диван.

Я опустился рядом. Посмотрел за окно. Отвратительно ясная погода для всего произошедшего.

— Как ни странно, ничего, — ответил я, окончательно переходя на язык демонов. Я говорил на нем так же свободно, как на эльфийском или всеобщем, а понимают его немногие. Так спокойнее.

— Ну-ну, — скептически протянул Айаллэ, который давно привык выслушивать от преподавателей о моих драках, неуважении устава и прочих проступках, на которые он чаще всего закрывал глаза, предварительно пообещав, что конечно же на меня повлияет. Как только, так сразу. Маму он в Академию просто не пускал каким-то диковинным образом, возможно опасаясь за ее душевное равновесие. Хотя… Мама тоже не была ангелом и больше интересовалась результатом моих экзаменов, чем тем, сколько носов я расквасил и по какой причине.

— Правда ничего, — удрученно покачал головой я. — Тут… Тут очень плохая история произошла… И я не знаю, как из нее выбраться. И вытащить остальных.

Айаллэ слушал очень внимательно. Так мог слушать только он. Наставник ничего не уточнял, но по его глазам я и сам видел, когда нужно говорить подробнее. Мой воспитатель не был магом, у него даже зачатка магического узора не наблюдалось, но он слишком долго находился рядом с моей мамой, а потому волей-неволей приобрел некоторые знания. Впрочем, дело даже не в знаниях. Сейчас куда больше любой информации мне нужны поддержка и терпеливый слушатель, а лучшей кандидатуры, чем Айаллэ, мой почти что отец, просто не найти.

— Не лучше ли тебе уехать? — тихо спросил меня он, после того как я закончил рассказ.

— Что?! — возмутился я, вскочив на ноги. Подобного я ожидал от кого угодно, только не от него. — Сбежать?

— Ну почему же сбежать, — покачал головой Айаллэ, спокойно глядя мне в глаза. — Бегут от своего боя и своего врага, а тут… Будь объективен, Келе, это не по твоим силам и умениям. Ты слишком молод и даже не закончил обучение… Не надо влезать в проблемы, с которыми обязаны разбираться другие.

Возникло ощущение, будто почва уходит у меня из-под ног.

— Но это же мои друзья… Они в опасности. Одну нашу девушку убили… — только и мог пробормотать я, беспомощно сжимая кулаки.

Я мог закатить истерику и нахамить кому угодно, начиная с однокурсников и заканчивая ректором. У меня мерзкий характер, это ни для кого не секрет. Но я не мог нагрубить Айаллэ. Я на него даже голос не повысил ни разу в жизни. И не только потому, что уважал его. Если мой второй отец посчитает мое поведение неподобающим, то он мне так шею намылит… Звезды днем увижу. И будет полностью в своем праве. Бывало и такое. Я потом отлеживался пару дней, но уяснял, в чем именно был неправ. Мама говорила, что мне полезно почувствовать «крепкую мужскую руку». И пусть такая ситуация мне не нравилась, в целом я был согласен, что демон подобным образом удержал меня от многих глупостей. Я даже не обижался на него, как обижался на отца, который ни разу не поднял на меня руку, но и не заговорил просто так, без официального повода.

— Спроси себя, много ли ты на самом деле можешь сделать? Ты же умный мальчик и понимаешь предел своих возможностей. Не надо играть в героя. По тебе есть кому плакать.

Удар ниже пояса. Маму, бабушку и своего наставника я обожал сверх всякой меры и не желал быть причиной их огорчений. Да и инстинкт самосохранения у меня тоже наличествует. Если быть точным, то я разумный трус и, как правило, не встреваю в драку с заведомо более сильным противником, предпочитая пусть и постыдное, но безопасное бегство.