Маски Черного Арлекина - Владимир Торин Страница 28

– Грышган? – прошептала она пересохшими губами, поднимая голову. – Грышган!

И пусть она знала, что это проклятое видение, морок, насланный подлыми магиками-людьми, чтобы ранить ее еще больше, чтобы она еще сильнее себя возненавидела... И пусть она знала, что на самом-то деле здесь нет ее любимого, дерущегося подле ее клетки, рыночная площадь совсем не пуста, а люди снуют туда-сюда, покупая, продавая, крича и бранясь... Она знала, что это все обман, но те, кто это сделал, – просчитались. Теперь, увидев его, она сможет наконец отпустить себя в страну духов. Сможет умереть со спокойной душой... И, желая причинить ей еще больше боли, они, сами того не желая, даровали ей покой и умиротворение... такая тишина... тишина... и даже лязг стали и крики уходят куда-то далеко-далеко и звучат уже как будто не в этом мире...

Орчиха безвольно распростерлась на полу.

– Рубись, если ты не трус, забери тебя Х’анан!

Последний выживший гвардеец был единственным, кто остался стоять после того, как Грышган начал драку. Спустя несколько мгновений и он присоединился к своим товарищам, неподвижно лежащим на земле. Площадь была пуста. Горожане исчезли, как по волшебству, солдаты полегли все, устлав своими трупами брусчатку.

Верховный Вождь орков устало опустил секиру и обернулся. В первый момент он подумал, что в клетке никого нет, что ее снова украли у него из-под самого носа, но тут же увидел, что она лежит на полу, неподвижная и...

– Не-е-ет!!! – заревел что было мочи Грышган.

Его страшный рык, казалось, услышал весь проклятый Гарбаден. Кони в стойлах вставали на дыбы, начиная ржать от ужаса и бить по земле копытами. Собаки взвыли все как одна. Люди на соседних улицах начали испуганно озираться: «Откуда раздается этот ужасный рев?» И только она молчала.

– Нет! Ты не можешь! – кричал орк, пытаясь рубить решетку.

В этот раз верное оружие оказалось бесполезным, и Грышган, отшвырнув его в сторону, схватился за прутья. Он тянул их в разные стороны, напрягал до предела и так перетруженные мышцы, и стальная клетка понемногу начала поддаваться. У этой передвижной тюрьмы не было дверей. Была только дощатая площадка, на которую опускалась сама решетка, поэтому орк и не увидел замка.

– Урр’ана! – заревел Грышган, с трудом пробираясь в проделанную брешь. – Нет! Ты не можешь так!

Он схватил ее на руки и вытащил через прутья на площадь. Она была жива, но обессилена, жутко худа и изранена. Она пребывала без сознания. Грышган прижал к себе любимую, подобрал с земли секиру и понес свою женщину к выходу, прочь из этого проклятого города.

Все кружится и пляшет вокруг

Пестрым маревом лиц карнавал,

Они смотрят, смеются и лгут,

Всюду маски, чтоб ты не узнал...

Клевета здесь в чести, а не доблесть,

Подло бьют со спины да в упор,

И, не вспомнив ни разу про совесть,

Маски вынесут свой приговор.

Не успеешь раскрыть их обличья,

Смерть, кружась, улыбнется тебе.

Там, где пляшут фальшивые лица,

Как слепец, ты идешь по доске...

«Черный карнавал».

Песня, спетая на королевском балу

в Гортене менестрелем Райли из Трени

за день до его казни.

Подол длинной кроваво-красной мантии шуршал по выложенному плитами полу, а черный плащ, скрепленный на плече тремя золотыми крючками, развевался при ходьбе. Посох в виде вырезанного из дерева змея с рубинами глаз и большим гребнем стучал в такт быстрым шагам. Слуги и пажи разбегались в разные стороны, словно мыши при появлении кота, гонимые грозным взглядом из-под низко надвинутой на лоб остроконечной бархатной шляпы. Широкие поля отбрасывали на лицо идущего мрачную тень.

Подданные короля боялись, поскольку никто из них не хотел, убереги Хранн, превратиться во что-нибудь мерзкое: скользкую лягушку там или облезлую крысу. Некий паж покоев ее величества уверял другого, что однажды попался под горячую руку старому чародею и застыл, словно статуя в фонтане Основателей: ни пошевельнуться, ни вздохнуть. Проклятие прошло лишь тогда, когда старик свернул за угол.

Зная добродушный нрав придворного мага королевской династии Лоран, было трудно поверить в то, что он околдовывает и проклинает ни в чем не повинных слуг, но сейчас действительно было лучше не попадаться ему на пути. Лицо чародея пылало гневом, белоснежные брови грозно сошлись на переносице, морщины угрожающе углубились.

«Тук... тук...» – стучал посох по каменным плитам, и одному незадачливому пареньку-слуге, что рискнул обернуться, прежде чем спрятаться в темном проходе, вдруг показалось, что деревянный змей повернул к нему голову, а из оскаленной пасти на миг вырвался раздвоенный язык, хищно облизнувший чешуйчатую морду.

Ходила легенда, даже не легенда – скорее слухи, что посох у мессира Архимага вовсе и не простой, а наделен своим расчетливым разумом и, кроме того, может даже говорить. И пусть никто и никогда не слышал его голоса, многие верили, что это действительно так, ведь с кем же тогда все время разговаривает великий волшебник, когда находится в полном одиночестве? О его привычке что-то бормотать себе под нос при ходьбе было известно многим. Были, правда, и такие, кто утверждал, что, мол, Тиан просто-напросто свихнулся на старости лет, а бормочет он без умолку из-за того, что ему уже давно на покой пора. Дескать, самое время уже старику тихонечко усесться в башне, в каком-нибудь мягком и удобном кресле, укрывшись от сквозняков теплым пледом, и начать писать себе книжки со слезливыми воспоминаниями о героической юности, а не делами королевства заниматься.

– Да не спеши ты так, Тиан, – задыхаясь от быстрой ходьбы, прохрипела деревяшка, состроив на резной морде выражение крайнего недовольства. – Раньше, чем положено, суд не начнется, и неважно, когда ты там появишься...

Маг не ответил и шага не замедлил. Их путь лежал по широкому коридору второго этажа Асхиитара, в конце которого был расположен зал Высокого Орденского Трибунала. Вдоль стен выстроились древние доспехи, равнодушно разглядывая проходящих по галерее из-под пустых забрал. Каждый из этих безжизненных «рыцарей» держал в руках оружие: мечи, цепы, булавы и щиты с изображением старых гербов. В промежутках между доспехами на стенах висели мрачные гобелены, изображающие сцены сражений, изумительных красавиц и грозные лики мифических чудищ.

– Что собираешься делать? – Посох презрительно оглядывал столь приевшиеся ему за века знакомые стены.

– Я собираюсь спасти своего сына, – сжав зубы, ответил Тиан.