Могущество и честь - Ярослав Коваль Страница 28

Ниршав не сказал ничего. Охолодев, он смотрел на толпу, несущуюся к порту единой толщей, неумолимой, как цунами. Смотрел и даже, кажется, вполне примирился с тем, что этой волне суждено накрыть его с головой и похоронить заживо. Сжав меч, я пытался представить себе свой возможный поединок с половиной городского населения разом. Чушь! Никакого поединка не будет. Они меня просто задавят. Я за пару мгновений утону в их массе, как в трясине.

Аштия уверенно вскинула голову, словно целилась, а потом без особой спешки подняла свой диск, замерла на мгновение — и резко полоснула воздух. Упругая струя пламени взметнулась, казалось, к самым крышам домов и выше, закурчавилась, воя, затопила собой половину припортовой площади, а может, и всю — мне было не видно.

Потом схлынула, застелилась по камням, обомкнула дымящиеся ставни, плеснула вниз по дверям и кромкам стен — страшная, такая же неумолимая, как смерть. Да, собственно, сама смерть и есть. Лёг, пришибленный свежестью ночного бриза, серебряно-седой дым, и снова вернулась перспектива города и даль широкой городской улицы, запруженной людьми.

Аштия замерла недвижно, подняв диск к плечу. Напротив столь же недвижно томилась человеческая волна. Молчаливая и скукоженная.

Этот поединок воль длился чуть дольше, чем сейчас могли выдержать мои нервы. Я вцепился зубами в нижнюю губу, почувствовал боль только через мгновение, когда, резко подняв диск, Аштия сделала плавный, но решительный шаг навстречу волне.

И волна рассыпалась. Она в один миг обернулась толпой, но не той, что, стиснувшись плечами, сносит с лица земли любую твердыню. А той, что, обратившись вдруг лишь огромным числом отдельных, таких слабых человеческих существ, пригоршней гороха рассыпается по полу, забивается в любую подходящую щель. И уничтожает сама себя.

Горожане убегали прочь, спасаясь бегством от того неизъяснимого ужаса, которым в этот миг стала для них Аштия Солор. Подбежав, я заглянул ей в лицо — оно показалось мне белым, как полотно, только-только снятое со снега. Медленно опуская воздетый диск, женщина повернула ко мне голову.

— Ни одной смерти, — проговорила она. — Очень хорошо.

— Твой блеф был игрой со смертью. Я ведь помню, что твоё оружие обеспечивает только одну такую волну пламени зараз…

— Они-то об этом не знали, — холодно ответила женщина. — И знать не могли. Идём. Грузить последний отряд!

Я оглянулся назад лишь на сходнях — город молчал в ужасе, никто даже не пытался тушить занявшиеся ставни. Солдаты распределялись по кораблю, едва обмениваясь между собой фразами. Их спокойствие я понимал, но вот остальные… Мореходы, вытравливая канаты, держались настолько невозмутимо, словно в мире ровным счётом ничего не происходило. Ну, отплываем, подумаешь… В первый раз, что ли? Мне подумалось, что едва ли когда-нибудь я научусь понимать этот мир и эту жизнь.

Смотрел на Аштию, казавшуюся до нелепого крохотной рядом с рослыми, как на подбор, солдатами, щедро увешанными снаряжением — это делало их ещё массивнее. И понимал, что больше нисколько не удивляюсь той уверенности, с которой эта женщина держит в руках огромный, непредставимо сложный механизм под названием «армия Империи». Мне всегда представлялись особенными, таинственными, недоступными пониманию существами те, кто способен был обуздать стихию толпы.

Последний корабль, отойдя от пирса, готовился распустить паруса — город оставался позади. Обернувшись, её светлость оценила быстроту движения и махнула Ниршаву.

— Здесь есть подходящая каюта?

— Всё готово для госпожи.

— Идём. Прикажешь подать завтрак. Серт, можешь пока отдыхать.

Она держалась так же, как и мореходы — невозмутимо. Будто ровным счётом ничего не произошло.

Ну и замечательно, что можно отдохнуть. Я подыскал себе свободный закуток и, уже привычный к спартанским условиям, повалился спать. К счастью, голову удалось пристроить на бухту тонкого каната, сухого и не слишком колючего. Проведя в напряжении бессонную ночь, я теперь отключился почти мгновенно, хотя вокруг ходили и разговаривали люди. Да ещё над головой хлопал парус — не все из них пока были поставлены как надо, не все поймали ветер. Но этот звук скорее убаюкивал, чем мешал.

Я никогда ещё не путешествовал на кораблях, тем более подобных. Эта деревянная громада с начищенными до блеска металлическими деталями, которых оказалось не так уж и мало, будила во мне усвоенные ещё в детстве представления о морской романтике первых кругосветных путешествий и пиратских кампаний. Да, на классический фрегат или линейный парусник имперские корабли похожи лишь с точки зрения профана. Парусов намного меньше, всего три мачты, при этом размеры судна впечатляют. На каждый корабль явно можно посадить никак не меньше пятисот-шестисот человек. Наверное, если утрамбовать, то получится и больше. Видимо, подобные суда никак не возведёшь без использования магии, но вот уж чего-чего, а этого добра в Империи хватает.

Корабль был построен очень изящно, плавные обводы, должно быть, работали не только на эстетику, но и обеспечивали отличную обтекаемость. Все три судна скользили вперёд легко, будто по льду. Я, выспавшийся и довольный, в полудрёме наблюдал, как работают моряки, и с удовольствием ощущал всем телом плавные движения корпуса по волнам. Меня не укачивало, наоборот, я, наверное, чувствовал себя примерно так же, как младенец в коляске.

А потом рядом со мной появился мальчишка в строгой одежде воспитанника благотворительного заведения, с большой миской в руках. Он остановился передо мной, видимо, сомневаясь, можно ли меня будить. Я приподнялся сам — теперь, когда усталость сдала позиции, голод оказался в первых рядах и решительно требовал удовлетворения. А от миски шёл ароматный пар — уж наверное, это не какой-нибудь омерзительный на вкус целебный настой.

— Обед, господин офицер, — сказал мальчик, опускаясь рядом на колени. — Только сейчас приготовили. И было велено обязательно отнести господину офицеру порцию. Если господину офицеру угодно что-нибудь ещё, я передам пожелания на кухню. Там наверняка найдётся многое из желаемого.

— Спасибо… Сколько тебе лет?

— Восемь, господин офицер. После девяти из приюта отправляют в школы.

— В какие? — я с интересом заглянул в миску. Судя по аромату, корабельный кок знал толк в походной еде. Да, угощение представляет собой затейливую помесь супа, каши и рагу, приготовлено из всего, что есть, но вкусно.

— В какие возьмут.

— В воинские?

Мальчик посмотрел на меня со смесью восторга и разочарования.

— Где уж там… Мало кому выпадает такое счастье. Отбирают только самых лучших. А так — ремесленные школы. В этом случае наибольшая удача — учиться на кузнеца. Ремесло кузнеца самое выгодное, почётное… К тому же оно помогает мужчине держать себя в форме.

Я посмотрел на этого мальца и едва удержался от смеха. Но всё-таки удержался.

— Уверен, у тебя всё получится. Ещё раз спасибо.