Возвращение - Олег Говда Страница 28

— Дядька Ярополк, а тебе не приходилось слыхать истории о молодой хозяйке, у которой все из рук валится, когда ей стряпать мешают? — чуть излишне разрумянившаяся Листица повернулась к старосте. — А одному незадачливому гостю так эта неумеха умудрилась даже в лоб сковородой заехать…

— Как же, как же… — усмехнулся Титыч, поспешно пятясь к двери. — Доводилось. Потому и ухожу… — А на пороге еще обернулся и прибавил негромко, так чтоб я не услышал: — Рад я за тебя, девонька, ох как рад. Прямо как за собственную дочь, которую мне Бог не дал. Будь счастлива, красавица…

* * *

Дверь в башню сделали на совесть. Толстую, крепкую. Из вяленой акации. В такой доске любой клин увязнет, нипочем не расколоть, если к торцу не подступиться… А как это сделать, если дверь внутрь открывается, а коробка запущена в стену на добрую пядь и полосами стальными окована.

«Она еще и магией усилена. Не очень сильное чародейство, но все же…»

Ага, а изнутри, после того как дверь закроется, ее еще дополнительно можно подпереть тремя толстыми четырехдюймовыми досками, продевая их сквозь специально вбитые в стену крюки. Толково…

Стены толще, чем даже казалось снаружи. Полный метр. Да еще и с опорными быками. Сурово… Долбить, не раздолбить… Не только осадному орудию, не всякому магу под силу.

Потолок первого этажа поднимался где-то метра на четыре. Цельные, но ошкуренные бревна лежали сплошным накатом, словно в блиндаже. И только в одном углу, к узкому лазу была приставлена лестница. При желании, ее можно было втягивать наверх, но очень сильно сомневаюсь, что хоть кому-то кроме терминатора удалось бы подняться по ней на второй этаж, если стоящие наверху, у люка, будут категорически против.

Вдоль глухих стен тянулись высокие, до потолка, стеллажи, заставленные всевозможными плетенками и корзинами. Догадаться о том, что здесь хранятся запасы еды на случай осады, особого ума не требовалось. Заметив непонятное шевеление на одной из полок, я все же подошел ближе и увидел на корзине настороженного кота, которому наш приход явно испортил всю охоту. Что ж, логично… Мыши всегда были проблемой любых хранилищ. И за все века, до широкого внедрения в обиход ОВ и бактериологического оружия, лучшего способа извести грызунов, чем кот, человечество так и не нашло. Экспериментировали еще с ужами, ежами, ласками… Но кот — он и в Африке кот. Если только любвеобильная хозяйка не закормит охотника сметаной и колбасой…

Вниз, в подпол, вел еще один лаз. Только на этот раз гораздо шире. Иначе с ведрами, особенно полными, не пройти. А судя по свежей, не затхлой, грибной сырости, колодезь в подвале выкопать не поленились.

— Ну, как тебе наш донжон? — с оттенком гордости поинтересовался Титыч.

Ух, ты, какие мы умные слова знаем. Да, чувствуется выучка. Небось, при нем и строился. А староста тем временем продолжил:

— Как меня старостой избрали, так я в первую голову и решил обеспечить нашу деревню сторожевой башней.

Угадал…

— Знаешь, — излагал дальше Ярополк. — Пришлось мне повидать вырезанные подчистую не только деревни, но и целые городки, где люди, считая мир вечным и не желая тратиться, не озаботились о защите. Ну, да ты и сам наверняка не меньше моего видел… — Староста вспомнил, с кем говорит, и поубавил горячности в голосе. — Ясно, что против серьезного войска, даже без тарана, ей, конечно, не устоять, зато никаким Лупоглазым, соберись гоблины хоть пятью кланами вместе, нас отсюда и за недельку не выкурить. А почтовый голубь до столицы три часа летит. И гиппеи [5]императора уже через сутки прискачут взглянуть на творимое нелюдью бесчинство.

— Все ты, Титыч, очень правильно сделал, — похвалил я старосту со всей серьезностью. — И вскоре мы в этом убедиться сможем. Ибо лозунг «свобода или смерть» — как раз про нас. Если только односельчане поддержат.

— Вот как? — Ярополк отвязал кисет и стал набивать трубку. — Значит, если я тебя правильно понял, десятник, спокойная жизнь для наших Выселок закончилась? Повоевать решил?

— Верно, староста. Только давай еще на самый верх поднимемся. Это я не капризничаю…

— Можешь не объяснять, — пожал плечами тот. — Каждый военачальник старается на место предстоящего сражения с высоты взглянуть. Куда передовой полк мужиков с косами и цепами поставить? Где баб с вилами да макогонами определить? Опять-таки засадный полк из ребятни с рогатками по уму надо куда-то спрятать… Я правильно кумекаю?

— Абсолютно, Ярополк Титыч… — приобнял я за плечи насупившегося старосту. — Только знаешь: хорошо ведь смеется тот, кому смешно после боя, а не до этого… И я тебе обещаю, что, как бы все не сложилось, плакать нам точно не придется. Уж я об этом позабочусь. Чем хочешь, поклянусь!

— Гляди, десятник, — не принял ветеран шутейного тона. — Ты сказал, а я услышал…

— Можешь, даже записать, — я чуть подтолкнул Титыча к лестнице. — Ну, чего застыл, как снулый тролль? Сам же торопился, поговорить хотел. Да и Листица, небось, уже борщ доваривает. Пошли, мыслитель. Сейчас я тебе все подробно и растолкую.

Глиняный пол на втором этаже мне тоже понравился. Доски теплее, но и горят жарче… А еще — большие передвижные щиты, два на два метра, сплетенные из ивняка. Наверняка придумка Титыча. Вон как посматривает, ждет либо вопроса, либо похвалы. Не зря, говорят, что мужчина и до старости остается ребенком. Только начинает пить, курить и сквернословить… Ладно, что нам жалко?

— Узнаю легионерскую смекалку…

— Ну, так… — расправил грудь Ярополк.

— Умно… Установил напротив бойниц, за спинами лучников и, даже если влетит какой гостинец, никого случайно не покалечит…

В простенках между амбразурами тоже разместились стеллажи. Только тут корзины и плетенки были в меньшинстве. Большую часть полок занимали пуки стрел. Много, я даже и считать не стал. Очень много… А в проем между полом и первой полкой были аккуратно сложены увесистые камни. Наверное, после строительства донжона остались.

Третий этаж оказался точным повторением второго, и я не стал тут задерживаться, сразу поднялся на последний, четвертый. Совершенно такой же, как и предыдущие два по интерьеру, но с учетом высоты, бойницы здесь оказались чуть шире и позволяли с большим удобством оглядеть окрестности. Чем я тут же и занялся.

Интересно, почему, как только оторвешь глаза от пола или земли и взглянешь на небеса или иную даль, так сразу хочется ругнуться. От восхищения, или — наоборот, от осознания: как прекрасен мир вокруг и в каком дерме, при всем этом окружающем нас великолепии, мы почему-то живем. Упорно и настойчиво… Уподобляясь свинье, которая из всех красот всегда выбирает самую глубокую и зловонную лужу. Да чтоб жижа погуще…

* * *

С восточной бойницы открывался изумительный, по пастельному спокойствию и однотонности красок, вид на лес. Размеренная зелень, залившая все до самого горизонта и начавшая карабкаться на едва различимые склоны гор, изредка затемнялась в местах скопления хвойных пород и светлела редкими полянками. В общем и целом — ничего интересного. Зеленка, она и есть зеленка. Тем более что с гномами мы не воюем, а тролль — одна штука, нашим Выселкам уже почти что отец родной. Он же — друг, товарищ и… впрочем, о родственных отношениях промолчим…